I.

В книге “Мышление и речь” (1934) Л.С. Выготский осуществляет анализ “внутренней речи”, глубоко продуктивный для всего последующего развития психологии, для понимания самого предмета психологии: анализ этот органически включен в основное русло гуманитарной мысли XX века. Но в своем реальном методе и содержании (как они воплощены в книге Выготского) анализ внутренней речи “не доведен” до осознанной логики, зачастую рассогласован с собственными посылками и замыслами.
Коротко говоря, суть этой рассогласованности в том, что предмет анализа радикально нов — “речь, обращенная сама к себе”, “внутренний диалог”, диалогизм мышления как “единица” диалектики “мышление — речь”, но метод этого анализа не диалогический, он чисто дедуктивный, постоянно распрямляющий свой (замкнутый на себя) предмет. Резче всего это несоответствие “метода” и “предмета” выявляется в том, что предельная “единица” анализа (не элемент, а именно “единица”, несущая в себе — в неделимой целостности всю противоречивость развернутых отношений мысли и речи) понимается Л.С. Выготским “не в фокусе”, размазанно. То как предельный результат анализа, проводимого, так сказать, “со стороны” (со стороны исследователя), некий элементарный “кирпичик” структуры, несущей в себе, впрочем, все особенности этой структуры как целостного образования, но неспособный порождать эту структуру, быть ее субъектом. То эта единица понимается Выготским (во всяком случае, должна пониматься по логике спора с Ж. Пиаже...) как исходная единица синтеза, как субъект логики мышления, а не только как логический субъект, т.е. не только как предельный, неделимый объект психологического анализа.
Если “довести” анализ Л.С. Выготского до тех логических возможностей, которые в этом анализе потенциально содержатся (а это доведение — дело не произвола, но феномен современной, в 50-х — 70-х годах развитой философии культуры и логики культуры), то основные идеи “Мышления и речи” приобретут, на мой взгляд, следующую форму.