1.

Книга К. Бюлера «Очерк духовного развития ребенка», предлагаемая вниманию читателя в русском переводе, соединяет в себе два редко совмещаемых в одной книге достоинства: подлинную научность, истинную простоту и краткость изложения. Это делает ее одинаково интересной и доступной для педагога, изучающего детскую психологию, и для психолога-специалиста. Полнота, систематический охват всех сторон психологического развития ребенка, богатство фактического материала, теоретических построений и гипотез отличают эту книгу, насыщенную по содержанию и лаконичную по форме. В общем это, по-видимому, лучшая из всех современных книг по психологии ребенка, книг, рассчитанных на широкий круг читателей, и прежде всего на воспитателей и родителей, что и побудило нас взяться за перевод этого содержательного «Очерка».
К. Бюлер — один из крупнейших современных немецких психологов, психолог-исследователь и мыслитель. Не только большие работы, но и «Очерк» он строит на широчайшей теоретической основе. Попытка опереть детскую психологию на биологический фундамент и создать, таким образом, общую теорию психологического развития, тенденция продвинуть на первый план столь характерное для всей новейшей психологии целостное понимание психологических процессов и строгое последовательное проведение идеи развития как основного объяснительного принципа — таковы главнейшие моменты, определяющие теоретическую основу всего «Очерка».
Вместе со всей новейшей психологией теоретические и принципиальные воззрения Бюлера проделали за прошедшие два десятилетия очень серьезную, сложную и глубокую эволюцию и сами могут быть оценены и правильно поняты только в свете развития психологической науки за последнее время. Бюлер начал научную деятельность как активный участник так называемой вюрцбургской школы О. Кюльпе, объявившей углубленное самонаблюдение единственным источником психологического познания. Сейчас в книге «Духовное развитие ребенка», к которой примыкает настоящий «Очерк», и особенно в книге «Кризис в психологии», Бюлер выступает как сторонник широчайшего синтеза всех основных аспектов современного психологического исследования, синтеза, органически включающего субъективную и объективную психологию, психологию переживаний и психологию поведения, психологию бессознательного и структурную психологию, естественнонаучную психологию и психологию как науку о духе. В этом синтезе Бюлер видит утверждение единства психологии как науки и историческую судьбу всей психологии в целом. Синтез покоится у Бюлера в некоторой части на не преодоленном исследователем телеологическом основании. Тенденция к синтезу самых различных и часто непримиримых течений психологической мысли и телеологический способ рассмотрения ряда проблем приводят автора подчас к эклектическому объединению самых разнородных учений и теоретических взглядов, к насилию над фактами и втискиванию их в общие схемы. Правда, в «Очерке» это очень мало дает себя знать. Тем резче проступает другая отрицательная черта работы: неразличение биологических и социальных факторов психологического развития ребенка.
К. Бюлер в «Очерке», как и в большом труде, посвященном изучению духовного развития ребенка, разделяет вместе со всей почти современной детской психологией односторонний и ошибочный взгляд на психологическое развитие ребенка как на единый и притом биологический по своей природе процесс. Смешение и неразличение натурального и культурного, естественного и исторического, биологического и социального в психологическом развитии ребенка приводит неизбежно к неправильному принципиальному пониманию и истолкованию фактов.
Не удивительно, что развитие речи и рисунка, образование понятий и мышление рассматриваются как процессы, принципиально не отличающиеся от таких процессов, как развитие начатков интеллектуальной деятельности в животном мире. Недаром увлеченный сходством примитивного употребления орудий у человекоподобных обезьян (шимпанзе) и человеческого ребенка, Бюлер самую эпоху появления первичных форм мышления у ребенка назвал шимпанзеподобным возрастом. Один этот факт вскрывает с полной ясностью основную для Бюлера тенденцию — привести к одному знаменателю факты биологического и социально-культурного развития и игнорировать принципиальное своеобразие развития человеческого ребенка.
Если В. Келер в известном исследовании, на которое во многом опирается настоящий «Очерк», ставит задачей вскрыть разумные действия шимпанзе, обнаружить их человекоподобность, то Бюлер руководствуется в исследовании развития детского интеллекта противоположной тенденцией: он стремится обнаружить шимпанзеподобность поведения ребенка раннего возраста. Для него ход развития человеческого ребенка — просто недостающая промежуточная ступень в биологической лестнице. Весь путь развития от обезьяны до взрослого культурного человека для него совершается в восхождении по единой биологической лестнице. Бюлер не знает принципиального перехода в психологическом развитии от биологического к историческому типу эволюции или, по крайней мере, не считает то принципиальным переломом. Так же и в онтогенезе он не различает линии биологического развития и социально-культурного формирования личности ребенка — обе линии сливаются для него в одну.
Отсюда возникает переоценка внутренних закономерностей развития в ущерб формирующему влиянию социальной среды. Среда как основной фактор развития высших интеллектуальных функций остается все время на заднем плане «Очерка». История развития высших форм поведения ребенка принципиально не выделена из общей истории развития элементарных биологических процессов. История образования понятий принципиально ничем не отличается от истории развития любой элементарной функции, непосредственно связанной с органической эволюцией ребенка.
Природа не делает скачков, развитие всегда происходит постепенно — так формулирует сам Бюлер эту антидиалектическую точку зрения. Стремление сгладить скачки во имя постепенности развития оставляет его слепым по отношению к реальному скачку от биологии к истории в развитии человека — в том процессе, который сам Бюлер называет становлением человека.
Эта тенденция — рассматривать развитие высших форм поведения, являющихся в плане филогенеза продуктом исторической эволюции человечества и имеющих в онтогенезе особую историю и особый путь развития, в том же плане, что и развитие элементарных функций,— приводит к двум печальным последствиям. Во-первых, относительное, свойственное ребенку определенной эпохи и определенной социальной среды, выдается в силу этого за абсолютное, всеобщее, необходимое звено развития. Наряду с шимпанзе-подобным возрастом Бюлер различает как особую эпоху в развитии ребенка возраст сказок (и еще точнее и детальнее — возраст Степки-растрепки), возраст Робинзона. Рассматривая ребенка и его сказку через лупу психологического анализа, Бюлер превращает возраст сказок в какую-то естественную категорию, в какую-то биологическую фазу развития. Исторически возникшую, социальную, классово обусловленную закономерность он возводит в ранг вечного закона природы.
Во-вторых, благодаря той же основной установке возникает общее глубокое искажение всей возрастной перспективы детской психологии не только в смысле принципиального смешения биологических и социальных критериев в определении фаз и эпох детского развития, но и в отношении объективного распределения всего процесса детского развития между отдельными возрастными эпохами.
Не случайно Бюлер приходит к выводу, что главный интерес детской психологии всегда должен быть сосредоточен вокруг первых лет жизни ребенка. Детская психология в глазах этого исследователя есть психология раннего детского возраста, когда вызревают основные и элементарные психологические функции. Большие шаги на пути развития ребенок делает вскоре после рождения, полагает автор «Очерка», и именно эти первые шаги (единственно только и доступные той современной детской психологии, к которой примыкает Бюлер) должен изучать психолог, подобно тому как в учении о развитии тела, в сущности, исследуются одни только эмбрионы.
Это сравнение, высказанное Бюлером в большой книге о духовном развитии ребенка, поразительно верно отражает истинное положение дел в психологии ребенка. Все рассуждение о центральном значении первых шагов психологического развития и принципиальная защита положения, что детская психология есть по самому своему существу психология младенческого и раннего возраста, как нельзя лучше согласуются с тем, что нами высказано выше. Современной детской психологии, к которой примыкает Бюлер, по самому существу ее направления, доступно изучение только эмбрионального развития высших функций, только эмбриология человеческого духа, в которую она сознательно и хочет обратиться, осознавая ближе собственные методологические границы. В ней тоже, в сущности, исследуются одни только эмбрионы.
Но сравнение с эмбриологией не только объективно верное, но вместе с тем и предательское сравнение. Оно указывает на слабое место детской психологии, выдает ее ахиллесову пяту, раскрывает то вынужденное воздержание и самоограничение, из которых психология хочет сделать свою добродетель.
В «Очерке» перед нами также развертывается по существу лишь «эмбриология человеческого духа». Все возрасты сдвинуты к младенчеству и раннему детству. Всякая функция исследуется в ее младенческом возрасте. Сам младенческий возраст сдвинут к биологически пограничной области, лежащей между мышлением шимпанзе и человека. В этом — сила и слабость всей психологической концепции Бюлера, в этом же — сила и слабость его «Очерка».
Все эти замечания мы считаем нужным предпослать русскому переводу книги Бюлера, исключительно руководясь одним желанием — дать мыслящему читателю твердую точку опоры для критического усвоения всего ценного материала, содержащегося в «Очерке духовного развития ребенка», и критического продумывания его теоретических положений и оснований.