— Не упрощено ли все-таки то, что я говорил о цивилизационном прошлом России, точнее — почти о полном его отсутствии?
Ответ.
— Вступая в противоречие с самим собой, скажу, что русская культура XIX века все же развивалась, хотя на очень тонкой, но существенной цивилизационной прокладке. Это был “Невский проспект XIX века”, петербургский период развития русской литературы, русского искусства, культуры в целом. Жизнь Петербурга, имперского и разночинного, бюрократического и интеллигентского, западного города оказывается очень существенной скрепой городского социума цивилизации. Эта цивилизационная питерская прокладка оказалась не враждебной, а решающе, органически существенной для развития русской культуры. И, собственно, вся русская литература этого периода показала гигантское значение именно такого городского цивилизационного оборота. Лидия Яковлевна Гинзбург в своих “Записках блокадного человека” говорит о том, как в ленинградскую блокаду ленинградец сохранял себя, мучительно сложно, мучительно трудно; казалось бы, рушатся все основы нормального человеческого поведения, но сознание тащит тело: ”...Собирается Н. на работу; утренняя домашняя часть дня закончена — предстоит вступить в область социальных отношений. В известные передышки она предъявляет человеку известные требования благопристойности — из хаоса тела, из хаоса вещей выделяются и обрабатываются некоторые участки, — Н. перед выходом наносит на себя последние штрихи социабельности; грязная куртка, когда-то она была пижамой, заменяется пиджаком, завязывается галстук, галстук высится над хаосом, загнанным в глубину; перед зеркалом Н. приглаживает волосы щеткой, — приятно автоматические жесты, уцелевшие от прежней жизни; узкий конец галстука он оттягивает вниз двумя пальцами и движением шеи поправляет узел...” И чем больше Н. восстанавливает в себе цивилизационные нормы, тем больше он оказывается способным вынести как человек — самые страшные тяготы блокады.
И не случайно этот Н. — ленинградец. Петербуржец.
Так что, я думаю, и в нашей российской жизни, отнюдь не деревенское почвенничество, но чудовищный, страшный, но цивилизованный — со всеми плюсами и минусами цивилизации — Петербург не случайно оказался основой и самой высшей культуры русской XIX века, и того преодоления хаоса, которое было характерно, скажем, для блокады. — Какие еще вопросы?
- Войдите, чтобы оставлять комментарии