Следующий по порядку вопрос, на котором надлежит остановиться подробнее, — о движении Неба, о том, что оно равномерно, а не неравномерно (сказанное относится только к первому Небу и к первому движению, ибо в [сферах], расположенных под ним, уже несколько движений слились в одно).
В самом деле, если допустить, что оно движется неравномерно, то ясно, что у движения будет усиление, кульминация и ослабление, так как всякое неравномерное движение имеет и ослабление, и усиление, и кульминацию. Кульминация бывает либо в начальной точке движения, либо в конечной, либо посередине. Так, вероятно, [мы не ошибемся, если скажем, что] у [тел], движущихся согласно природе, [она бывает] в конечной точке движения, у [тел], движущихся вопреки природе,— в начальной, а у брошенных [тел] — посередине18. Между тем у кругового движения нет ни начальной точки, ни конечной, ни середины, так как у него нет ни начала, ни конца, ни середины в абсолютном смысле: по времени оно вечно, а по траектории замкнуто и не имеет разрывов. Поэтому если у движения Неба нет кульминации, то нет и неравномерности, так как неравномерность возникает вследствие ослабления и усиления.
Кроме того, поскольку все движимое движимо чем-то, то причиной неравномерности движения должно быть либо движущее, либо движимое, либо оба, ибо и в случае, если бы движущее двигало не с одной и той же силой, и в случае, если бы движимое изменялось и не оставалось бы одним и тем же, и в случае, если бы изменялись оба, ничто не мешало бы движимому двигаться неравномерно. Однако с Небом ни того, ни другого, ни третьего произойти не может. В самом деле, что касается движимого, то доказано, что оно первое, простое, невозникшее, неуничтожимое и абсолютно неизменяемое; а что касается движущего, то у него гораздо больше оснований быть таким, так как первым может двигать только первое, простым — только простое и неуничтожимым и невозникшим — только неуничтожимое и невозникшее. Поскольку же движимое не изменяется, даже несмотря на то что оно тело, то движущее тем более не должно изменяться, поскольку оно бестелесно. Откуда следует, что и движение не может быть неравномерным.
И действительно, если оно неравномерно, то либо все движение в целом изменяется, становясь то быстрее, то снова медленнее, либо — его части. То, что части не неравномерны, очевидно: иначе за бесконечное время уже произошло бы расхождение звезд, если бы одна двигалась быстрее, а другая — медленнее, однако никаких изменений в расстояниях между ними не наблюдается. С другой стороны, все движение в целом также не может изменяться. Ослабление всегда происходит вследствие бессилия, а бессилие противоестественно. (Все виды бессилия или немощи, присущие животным, как, например, старость или чахотка, противоестественны; вероятно, потому, что организм животных в его целом состоит из таких частей, которые различаются по своим естественным местам, и ни одна из частей не занимает своего собственного места.) Стало быть, если существам первого порядка не присуще противоестественное (поскольку они просты, несмешанны, находятся в свойственном им месте и им ничто не противоположно), то им не присуще и бессилие, а следовательно, и ослабление и (поскольку усиление влечет за собой ослабление) усиление.
Кроме того, невероятно, чтобы двигатель был в течение бесконечного времени бессильным, а затем, в течение другого бесконечного времени, — обладающим силой. Наблюдение показывает, что ничто не находится в противоестественном состоянии в течение бесконечного времени (а бессилие противоестественно), равно как и ничто не бывает в течение равного времени противоестественным и естественным или в каком бы то ни было смысле обладающим силой и бессильным. А между тем если движение ослабляется, то оно должно ослабляться в течение бесконечного времени.
Равным образом невозможно, чтобы оно вечно усиливалось или вечно ослаблялось: в этом случае движение было бы бесконечным и неопределенным, а мы утверждаем, что всякое движение происходит из одной точки в другую и определено.
Кроме того, если принять, что имеется некоторое наименьшее время, меньше, чем за которое Небо не может совершить оборот (и действительно, подобно тому как невозможно исполнить [пьесу] на кифаре или пройти путь за какое угодно время, но для всякого действия определено наименьшее время, превзойти которое нельзя, так и Небо не может совершить оборот за какое угодно время),— если, стало быть, это верно, то усиление движения не может быть вечным (а если усиление, то и ослабление, ибо что справедливо для одного из них, то справедливо для обоих), в случае если [движение] усиливается с постоянным или возрастающим ускорением в течение бесконечного времени.
Следовательно, остается утверждать, что убыстрение и замедление присущи движению [Неба] попеременно. Но это уже совершенно невероятно и выглядит надуманно. А кроме того, больше вероятия, что такое чередование не осталось бы незамеченным, так как все контрастирующее между собой лучше воспринимается чувствами.
Итак, относительно того, что Небо одно-единственно, равно как безначально и вечно, а кроме того, движется равномерно, ограничимся сказанным.
______________
18 Если Аристотель хочет сказать, что брошенное тело приобретает максимальную скорость в середине своей траектории, то это явно неверно. Может быть, речь идет не о скорости, а о чем-то другом. О чем же? В силу этой неясности термины epilasis и anesis переданы здесь русскими словами «усиление» и «ослабление» (а не ускорение и замедление, как делает большинство переводчиков). — 316.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии