"Изложение" некоторых докладов и обсуждений конференции по средневековым классам школы диалога культур

4.07.94.
"Изложение" некоторых докладов и обсуждений конференции по средневековым классам школы диалога культур (24-25 июня 1994 г. Москва)

1.
Библер. 1.1 Один из смысловых векторов средневековой культуры — отслеживание своей целостности (т.к. средневековый человек понимает себя как причастного целому — Богу? Однако, ведь и человек античности понимает себя как занимающего определенное место в Космосе — целом, упорядоченном, эстетичном. Следовательно и в Античности есть идея целостности, но по-иному: в Средневековье в оппозиции "все — ничто", в Античности — "единое — многое"). Порождающим (и порождаемым) принципом, средством этого отслеживания является толкование. Вообще культуру Средневековья (один из ее ликов) можно понимать как культуру толкования — одного исходного СЛОВА — события (творения), по отношению к которому, мое собственное слово (мой поступок, моя жизнь?) — маргиналий на полях СЛОВА Божественного. Может быть поэтому отразить целостность средневековой культуры в Школе в некотором смысле легче, чем любой иной культуры.

1.2 Это порождает особый тип историзма. Историческое время должно выступить как некоторое "alter ego" ВЕЧНОСТИ, оно зажато между актом творения и страшным судом, каждый из которых есть некий лик вечности. В искусстве возникает особая задача: обозначить границу земной и горней жизни. Икона, фреска, храм в целом, конституируют эту границу, определяют особый тип общения человека с Богом, человека земного с самим собой вечным.
Идея средневекового историзма как особой формы, способа подключения к вечному перекликается с античным акмеистическим историзмом, где человек подключается к космосу в "центре" жизни и нововременным, где это происходит через идею прогресса. (Итак собственное содержание исторической идеи — это форма включенности жизни человека, общины, института, государства, человечества в БЫТИЕ?).

2.
2.1. Культурологическое изучение Средневековья (в частности — "исповеди" Блаженного Августина), означает обязательную перекличку, хорошо проработанный диалог "у входа" — с Античностью (Боэций, Августин) с "развитым” Средневековьем (Абеляр, Аквинат) и "на выходе" — с Новым временем (Кузанец, Рабле, Данте).

2.2 В диалоге с Античностью апорийный разум (многое — единое, движение — покой, человек — космос) превращается в разум антитетический (все — ничто, человек смертный — человек бессмертный).
2.3 Божественная комедия Данте — это уже не толкование (толкование превращается в своем бесконечном развертывании), а новый священный текст, некое передразнивание Евангелия, но и вера в НЕГО, т.е. предел кощунства здесь как бы полагает ужас искупления и Новой веры. Гротеск становится новой формой катарсиса — освобожденный смех.
(Современность: 3-й завет Бердяева).

3. Каждая культура формирует (есть?) особый способ выпадения из социальной детерминации.
Так в Античности, участник общественного действа — посещения театра — античный зритель, рядовой гражданин полиса, присутствуя на представлении трагедии, хочет он или не хочет, отождествляет себя то с одним героем, то с другим, выступает как свидетель и судья. Т.е. уже в самом характере этого "ритуала" заложена возможность личного из него выпадения (суд зрителя может не совпасть с судом автора!). Иное дело — в Средневековье. Здесь исповедь, литургия, посещение храма, молитва, слушание колокола — очерчивают грань человека смертного и его бессмертной души. (Голдинг "Шпиль": наш собор — чертеж молитвы). Колокол звучащий облекает человека со всех сторон, как вечность облекает его конечное земное бытие. И в то же время как бы открывает дорогу к небу: взгляд — к колоколу — к шпилю, архитектура храма преодолевает тяжесть материального существования и это же означает осмысляет саму эту тяжесть, "уравнивает" падение и преодоление падения, святость как одоление греха, раскаяние — покаяние записано в самой строительной конструкции. И тут же сопрягаются непосредственное действие и символ: собор — символ преодоления земной жизни в жизни вечной и мастер, который возводит собор, так организует "тяжесть", что она несет в себе "легкость" воспарения, устремления ввысь, к небу. "Святость — мастерство" — одна из дихотомий средневекового сознания, перекликающаяся с напряжением "Герой — Атлет" в Античности и "Ученый — Деятель" (?) в Новом времени. Это как бы лики "общей антитезы": "Субъект — Личность" (?) (современной?).
Святость и мастерство пронизивают друг друга в каждом атоме культуры — цивилизации Средневековья.