А.В. Ахутин

Образы образования: античная пайдейя

«…Теряет ли наше изложение хоть что-нибудь из-за того только, что мы не в состоянии доказать возможности устроения такого государства» (Платон)

В основе нижеследующего лежит мое субъективное понимание библеровского замысла ШДК. ШДК строится не по схеме образования (см. Библер «Образование и культура»), но момент и этап образования необходимо входит в конструкцию ШДК. Диалог культур возможен только как диалог образованных в культуре, это ученый диалог (как у Кузанского – ученое незнание).

1. Замысел ШДК это проекция в сферу школьного образования того, что Библер называет «бытие в культуре». Ситуация «бытия в культуре», во-первых, отвечает исторически уникальной культурной возможности современного мира, – возможности, равно насущной (историческая минута минет и возможность исчезнет) и утопичной (затрагиваются коренные начала человеческого бытия: все – против). Не ШДК утопична – само культурное бытие современного человека утопично (может быть, более утопично, чем было раннее христианство или «коперниканство» XVII века). Во-вторых, уникальность этой ситуации в том, что современная культура не вводит человека в единственный мир и смысл бытия, не образует его в этом смысле, а напротив, выталкивает в некое междумирие, в разно-образие, граничащее с без-образием. Современная культура (лишь возможная, утопичная) лишает человека идентичности – традиционной или прогрессистской, цивилизационной, конфессиональной, национальной и пр. Наконец, в-третьих, это «шизофреническое» бытие неслыханно усложнено тем, что междумирие остается многомирием, многосмыслием, много-образием: не «между», а «вместе». Это бытие не просто в возможностях по-разному быть и мыслить, – это бытие в различных – взаимоисключающих и взаимовызывающих – могуществах быть в своем особом – исключительном – смысле (в своем мире, в своем уме). Различные смыслы бытия значимы теперь не поскольку они были, а поскольку обладают могуществом быть.
Диалог как форма связности бытия в культуре это «полемос» (сражение) смысловых могуществ. Пользуясь языком Гегеля, можно сказать: это диалог внутри «объективного духа» и только в этой «объективности» (= культурности) значим для субъекта.

2. Цель утопической ЩДК – формирование «человека культуры» в этом смысле слова. Задача внешне та же, что и у образования: речь идет не о снабжении знаниями (пускай и гуманитарными, пускай и культурологическими), а о формировании человека, о развитии его ума, речи, самосознания, воображения. Разница в том, что место одного образа (ума, личности), в котором образуется человек, занимают несколько, причем равномощных. Тут важна не просто разность, разноголосица, но именно равно-мощность: индивидуальный голос должен быть образован, наполнен могуществом культурного смысла, способного расти в ответ на вопросы голоса (человека), образованного в другой культуре. Поэтому главное в занятиях «предметами» – внимание к тому, как складывается определенный образ понимания, логическая культура ума, культурный персонаж. Трудность – даже опасность – формирования человека культуры в том, что это формирование двух взаимоисключающих способностей: войти в (логический) образ, отождествиться с ним, образоваться в нем, уметь отвечать за себя-в-образе, стать соответствующим персонажем – и вместе с тем – слышать другого как другого себя, уметь не быть одно-образно собой, быть драмой разно образованных персонажей.
Словом, идея и работа образования в ШДК никуда не девается, но усложняется: образование одновременно в разных образах. Нет разных образов, будет РО, нет образования, не будет ничего.

3. Поэтому для ШДК значимы разные культурные формы образования человека. Произведение культуры, говорим мы, это то, как и в чем ушедшая (или чуждая) цивилизация остается (или впервые становится) живым участником настоящего все-общего бытия. Это, стало быть, строго определенные формы, в которых некая (далеко не всякая) цивилизация возводит свой особый опыт во всеобщий, общезначимый: ментальность возводится в разум (философия), человеческий тип – в образ личности («се человек!»)… Библер называет такие формы (учреждения, произведения) «микросоциумом культуры». Отображением такого микросоциума может быть и форма образования, но особая, отнюдь не обиходная. Школа имеет два облика: обучение для встраивания в практический мир цивилизации и образование человека в идее всеобщего ума и в образе всеобщей человечности.
То, с чем прежде всего (прежде всех знаний) соотносится образ человека, формируемго в ШДК, есть образ ума и человека другой культуры вместе со способом его образования (логикой и поэтикой). Особая (культурная) идея всеобщего (чистого) разума продумывается философией, которая с необходимостью включает в себя логику («логос») образования (введения, восхождения в ум).
Значит, искомая, свойственная определенной культуре форма образования это образование, имеющее целью введение в философствующий ум и в человека, озабоченного (озадаченного) своей человечностью.

3. Форма, в которой человек античной (условно) культуры формировался не как специалист в некой «техне», а в качестве свободного и частного человека вообще, наделенного умной душой, – по-гречески называлась пайдейей (παιδεία) . (Обычно это слово переводят «воспитание», но имеется в виду воспитание, переходящее в образование). Софист Протагор у Платона говорит, что не учит людей никаким специальностям, а дает как бы общее образование. Философия боролась с софистикой именно здесь: что значит образовывать, формировать душу и ум человека.
Сократ предостерегает юного Гиппократа («Протагор» (312b)).
— Но пожалуй, Гиппократ, ты полагаешь, что у Протагора тебе придется учиться иначе, подобно тому как учился ты у учителя грамоты, игры на кифаре или гимнастики?
Ведь каждому из этих предметов ты учился не как будущему своему мастерству, а лишь ради своего образования, как это подобает частному лицу и свободному человеку.
— Конечно, — сказал Гиппократ, — мне кажется, что Протагорово обучение скорее такого рода.
— Так сам-то ты знаешь, что собираешься делать, или тебе это неясно? — спросил я. –
О чем это ты?

— Ты намерен предоставить попечение о твоей душе софисту, как ты говоришь; но, право, я бы очень удивился, если бы ты знал, что такое софист. [то есть, что он сделает с твоей душой]

τούτων γὰρ σὺ ἑκάστην οὐκ ἐπὶ τέχνῃ ἔμαθες, ὡς δημιουργὸς ἐσόμενος, ἀλλ' ἐπὶ παιδείᾳ, ὡς τὸν ἰδιώτην καὶ τὸν ἐλεύθερον πρέπει. –

Πάνυ μὲν οὖν μοι δοκεῖ, ἔφη, τοιαύτη μᾶλλον εἶναι ἡ παρὰ Πρωταγόρου μάθησις.
Οἶσθα οὖν ὃ μέλλεις νῦν πράττειν, ἤ σε λανθάνει; ἦν δ'ἐγώ.

– Τοῦ πέρι;

– Ὅτι μέλλεις τὴν ψυχὴν τὴν σαυτοῦ παρασχεῖν θεραπεῦσαι ἀνδρί, ὡς φῄς, σοφιστῇ· ὅτι δέ ποτε ὁ σοφιστής ἐστιν,

Платон понимает тут «пайдейю» как психо-терапию: заботу о правильном формировании души (и ума). (В псевдоплатоновых определениях мы находим: Παιδεία  δύναμις θεραπευτικὴ ψυχῆς ("Образование: способность души заботиться о себе"). (Платон. Диалоги. М. 1986, с. 436).
В отличие от воспитания пайдейя-образование формирует душу так, чтобы она сама могла быть своим педагогом, образовывать себя, – то есть стать умной душой (душа образуется в ум, образующий душу). Для Платона истинная пайдейя это философия, но и сама философия строится как пайдейя, как система образования. Государство Платона это образовательное учреждение, институт образования человека в человека в свете его идеального образа.
ШДК также имеет целью формирование (культивирование) свободнорожденного человека. Это тоже образование гражданина государства, но «государство», отвечающее современной идее человека – мировая культура: разные идеи освещают это пространство, соответственно, разные пайдейи действуют в микрополисе ШДК.

4. Как же образует человека педагогическое государство Платона?
Общую схему пайдейи описывает известная притча о пещере (Начала VII кн. «Государства»). «…Ты можешь уподобить наше человеческое существо, – начинает Платон, – в отношении образования и необразованности (paideiais и apaideusias) вот какому состоянию…» (514а). Образование, а лучше сказать преобразование человека в его человеческое существо начинается с отрыва, отворачивания человека от того, во что он давно погружен, к чему привык. Человек пребывает отнюдь не в незнании, а только в апайдевсии-необразованности. Всегда готовое знакомство со знаками мира (тенями) скрывает его незнание. Пайдейя начинается с поворота всей души (всего человека) в целом (periagoge holes tes psyches). Его надо повернуть, обратить, перенаправить внимание. Необходимо «…искусство обращения (techne tes periagoges) – каким образом всего легче и действеннее можно обратить (metastrafesetai) человека: это вовсе не значит вложить в него способность видеть – она у него уже имеется, но неверно направлена, и он смотрит не туда, куда надо» (518d). Это и есть первый шаг пайдейи, которому в ШДК соответствует формирование точек удивления: обращение внимания к тому, что скрывается за простым знакомством с вещами: недоумевающая мысль.
Школа это экзистенциальный рубеж (необходимо переживание рубежа, разрыва), она требует обращения, но обращения не в веру, а в мысль. Формирование точек удивления это возвращение к началу, открытие первоокеана: стихии мысли «от коей все родилося». Речь не о «природе», а о пробуждении чувства первостихии. Тут можно было бы и мифические космогонии вспомнить («когда ничего еще не было»).
Но при формировании точек удивления происходит и второе обращение, а именно обращение внимания к теоретическому миру: например, от числа, которым считают, к «божественному» (внепрактическому, теоретическому) миру самих чисел (шаг пифагорейцев). От языка, которым говорят, – к миру слов, тестов, письмен, существующих (говорящих) как бы сами по себе.
Настоящее удивление связано с открытием разных возможностей быть теоретическим миром.

5. Пайдейя – формирование или культивирование человека в его добротной человечности – начинается у Платона мусическим (душа) и гимнастическим (тело) формированием (376е и далее). Причем в мусическое включается и словесность (logoi). Но не содержание мифов и поэм здесь важно (они подлежат моральному исправлению), а форма – ритм, строй, лад. Словом то, что Платон называет «хорейей». «Тот, кто не упражнялся в хороводах, человек невоспитанный (apaideutos), а кто достаточно в них упражнялся, тот воспитан (pepaideumenon) » (Законы, 654а). Евритмичная речь соответствует благообразному душевному складу (этосу) человека (400d). Дисгармония в речи и движениях родственна злонравию. Если ритм (rythmos), строй (kosmos) формируют, поскольку сами хорошо сформированы, то собственно формирующим в них и является чистая форма, которая дана нам в геометрии и арифметике. Так складывается платоновский образовательный квадривиум («четыре пути»): музыка (человеческая хорейя) и астрономия (хорейя небесных тел), геометрия (вместе со стереометрией) и арифметика (теория чисел и отношений). См. VII книгу «Государства». Этот квадривиум – не просто набор четырех дисциплин, а орудие пайдейи – образования – человека: его логоса, этоса и ума. Они определяют логику понимания (форму истины), поэтику совершенства (красота) и характер этической добротности (kosmiotes – порядочность) души. Иначе говоря, платоновский квадривиум образует человека в том образе (микрокосм-логос-этос), который соответствует образу (космосу-строю, логосу-логике, этосу-благу) истинного мира. Истинного в смысле, в логике (в логической культуре) античной мысли. Именно своей истинностью этот космо-логос входит (может войти) в диалог культур.
В диалоге культур способен участвовать античный ум, то есть способ мысли, образованный в платоновском квадривиуме, если сам этот квадривиум понимать не как «математику», а как логику понимания.

[5а. Цитаты. Прокл. Комментарии к первой книге «Начал» Евклида. Введение. Пер. Ю.А. Шичалина.
8. 21. «…нужно обратить к математическим дисциплинам, чтобы приучить к бестелесной природе, и с их помощью – как бы с помощью чертежей – возводить к диалектическим рассуждениям и вообще к рассмотрению сущего <...> [онто-логика]
(22) Весьма важное связано также с физическим рассмотрением, которое обнаруживает благоустроение соотношений, связывающее все в мире <...> и приводящее враждебное к согласию и дружелюбию <...> [физика]
(23) А относительно так называемой политической философии, разве мы не скажем, что и здесь математика приносит великую и удивительную пользу, поскольку она исчисляет сроки, когда нужно действовать, разнообразные чередования во всем, числа, в соответствии с которыми все возникает, причины…
<...> (24) Кроме того, математика подготавливает нас к моральной философии, сообщая нашим нравам чинность и упорядоченную жизнь и придает подобающие добродетели очертания, лады и движения <...>
(25) А сколь велика польза, приносимая математикой всем остальным наукам и искусствам можно понять, приняв во внимание, что искусствам, опирающимся на теорию, например, риторике и всем другим, имеющим дело с речами, математика придает совершенство, упорядоченность, а так же – в уподобление себе – полноту целого, состоящего из первого, срединного и последнего; поэтическим искусствам она предстоит в качестве образа, поскольку в себе обнаруживает пропорции и меры для созидаемого ими…».
Цицерон «Об ораторе» III, 6, 21 ссылка на Платона (Послезаконие 992 а [Филипп Опунтский]) Внутренняя связь разных явлений «… все содержание этих свободных и благородных искусств связано воедино некоторого рода общностью. Ибо как только постигается сущность того учения, кот. объясняет причину и цель вещей, тотчас открыватся некое удивительное согласие и созвучие всех наук» (Адо.322). Pro Archia Poeta I, 2 – В защиту поэта Архия. «Omnes artes quae ad humanitatem pertinent – Ведь все науки воспитывающие просвещенного человека – habent quoddam commune vinculum et quasi cognatione quodam inter se continentur – имеют как бы общие звенья (как бы сцеплены между собой общими звеньями) и в какой-то мере родственны одна с другой]
Это то, что позволяет собрать и увидеть все занятия, знания и добротности как занятия одним, как разные стороны одного умозрения (ума), разные грани одной доброкачественности. Форма, склад, логос, логика

6. Увидеть пифагорейскую «арифметику» как логику понимания помогает таблица десяти противоположностей (см. Аристотель, Метафизика, 986а21-26). В основе – противоположность, которую Платон назвал единое и неопределенная двоица (двойственнсть). Чтобы понять (= привести в космос-порядок) хаотическое множество, надо найти в нем (в каждой из сфер) единицу – то, что равно самому себе, не может быть ни больше, ни меньше – эйдос. Эта эйдетическая единица будет мерой для пропорционального устроения множества отклонений, искривлений, различий, как музыкальные интервалы относительно тона, принятого за единицу. Например, «эйдос» здоровья это единственное равное себе состояние тела, а более или менее тяжелых отклонений – болезней – множество. Прямая равна себе – более и менее кривых множество. Прямой угол – эйдетическая единица углов, а более или менее осторы-тупых углов множество. Квадрат один (по форме) – гетеромекных прямоугольников множество. Покой равен себе, а движения могут быть более или менее быстрыми. Добро – единственно верное, а более или менее злого множество…

7. Платоновская пайдейя, образование человека в аритмологическом мышлении (и бытии) вершится диалектическим искусством или собственно философией. Это следующее обращение ума (души, всего существа): от теоретической аритмологии к открытию радикальной апории в средоточии эйдетической единицы (апории «Парменида»). Здесь предметом мышления становится само первоначало, образующее ум: для античности – эйдос, в котором идея бытия и бытие идеи, кажется, совпадают. Оказывается: совпадение заключает в себе апорию, оно невозможно. Мы выходим из образования в философское озадачивание. Воспроизводится изначальное удивление, но теперь это удивление образованное («ученое»), образованный (в данном случае аритмо-эйдетический) ум озадачивается самим собой. Тут, условно говоря, мы выходим из пайдевтического Государства в философскую Академию, но не случайно на ее вратах было написано: «Негеометр, да не войдет». Поскольку этот выход снова предполагает поворот, обращение всего существа теперь к самому себе во своем своем существе, как бы отстранение от самого себя, – происходит радикальное озадачивание человека самим собой: трагедия. Не случайно Платон, изгоняя из своего Государства трагических поэтов, говорит: «наше Государство и есть истинная трагедия».
Для ШДК эта философская точка – центральная, но она может быть достигнута только после образования в разных логиках теоретизирования: необразованный да не войдет. Только тут, на своих пределах один образованный ум (персонаж) может встретиться с умом, иначе образованным (например, новоевропейским, методически-познавательным, по логике РО). Только культурно образованные персонажи (души-умы-этосы) способны вступить в значимый диалог и открыть свои образованности как разные культуры понимания и бытия.

ШДК образует человека мыслящим в смысле: умеющим отстраняться – обращаться как в пайдейе платоновской «пещеры» – от себя и своего мира. Это отстранение имеет три ступени, три грани, или состояния: удивление – теоретизирование (мысль в логике) – философское озадачивание. Ведь удивление, вспомним, начало философии, но философское удивление это удивление ученое, знающее, владеющее теоретическим знанием. Второй этап – теоретический – умение строить систему понимания. Без этого немыслим третий этап: если не выстроена теория натуральных чисел и геометрия измеримости нельзя теоретически удивиться «факту» несоизмеримости, который есть факт теоретического мира, а не «землемерия». Если «предметы» не развертываются в своих теориях, если ум и душа не образуются, нельзя говорить о третьем этапе, то есть о диалоге культур.

8. Платоновский квадривиум лежит в основе так называемых семи свободных искусств (eleutherioi paideiai, artes liberales), то есть искусств, формирующих свободного человека (не ремесленника). К аритмологическим «искусствам» были добавлены искусства словесные: грамматика, риторика и диалектика. Цицерон в «Тускуланских беседах» говорит: «…(2. 6) Я стараюсь возбудить таких мужей, у которых общее образование (liberaliter eruditi – это просто перевод на латынь греческого paideia koine – общее образование) и изящество речи сочеталось бы с умением философствовать разумно и последовательно». Чуть далее следует знаменитое сравнение: «(2.13) … Как плодородное поле без возделывания не даст урожая, так и душа , а возделывание (культура) души  это и есть философия (сultura autem animi philosophia est)…». Философия как венец общего образования (а не как метафизическая доктрина) это культура (культивирование) души, то есть человека в его человечности (humanitas). «Когда, – замечает исследователь, – Варрону и Цицерону придется переводить слово παιδεία, они изберут humanitas как латинский эквивалент".(А.-И. Марру. История воспитания в античности. М. 1998. С. 142). Не трудно проследить смысловую связь этих трех терминов: παιδεία = humanitas = cultura (см. там же, с. 357).
В этот традиционный контекст (правда, нетрадиционным образом) вполне вписывается проект ШДК.

9. Семистолпный храм пайдевтической культуры – понятой как культивирование, взращивание человека в его свободной и всеобщей человечности – надолго остается эмблемой общего образования. Одно из самых подробных и красочных описаний этого храма можно найти, например, у писателя V века Марциала Капеллы в сочинении «Брак Филологии и Меркурия»¹. Но при внешнем сходстве и логика и смысл возведения человека в его человечность радикально меняются. Нам пока важно отметить два, крайне существенных отличия.
9.1. В средние века греческая paideia становится делом Церкви, а Христос  всеобщим педагогом-детоводителем, возводящим человека в его божественное достоинство. Наш педагог,  пишет Климент Александрийский,  «божественный Иисус, Логос, руководитель всего человечества; Сам Он, человеколюбивый Бог, есть наш Воспитатель (αὐτὸς ὁ φιλάνθρωπος θεός ἐστι παιδαγωγός)»². Не кто иной, как Августин использует в этом смысле метафору Цицерона. Бог,  говорит он  «возделывает нас, как земледелец поле. Что он возделывает в нас, то улучшает, поскольку и земледелец, возделывая поле, улучшает его. А в качестве плода он хочет, чтобы мы возделывали его . Его культура (возделывание) в нас в том, что он своим словом непрестанно вырывает дурные зерна из нашего сердца, распахивает наше сердце плугом своих речей и сеет там семена своих заповедей, чтобы они принесли плод благочестия. И если мы воспримем сердцем попечение этой культуры и в свою очередь позаботимся о нем, мы не будем стоять перед ним, как неблагодарные перед хозяином угодий, а принесем ему плод, которому он порадуется"³. Культура, возделывание человека в его существенной человечности  это cultura Christi, ибо о Христе и сказано: "Се человек!".
Для Цицерона  cultura animi это сфера частная, обособленная от дел государства, это уединенные беседы с друзьями или с самим собой, и размышления над книгами древних авторов, принадлежащих погибшей цивилизации, словом,  знакомая и нам сфера культуры. В христианстве же это сама религия, Церковь, словом  культ. Жанр разговора с собой (Soliloqia), исповеди перед лицом Бога не только сохраняется, но становится одним из главных (ср. "Исповедь" Августина), однако он органично и строго включен в строй культа, пронизывающего всю практику человека и замыкающего ее в единое "домостроительство" спасения. Понятно, что в этом отношении пайдейя Церкви сопоставима с пайдейей платоновского Государства (которое и есть своего рода Государство-Церковь). Этот – культовый – образ пайдейи, с одной стороны, прямо противоположен образу культуры в диалоге культур, а с другой, показывает могущество культурного смысла, всегда так или иначе (включая и Новое время) складывающегося в монолитный культ.
9.2. В начале было слово. Христос есть Логос-слово, он культивирует человека словом, «плугом своих речей». Подобно тому, как логическим средоточием античной пайдейи было число в его пифагорейски-платоновском понимании, а именно, число как первоначало эйдетической аритмологики, так же точно логическим средоточием средневековой пайдейи было слово. Развернуть средневековую культуру как логику, а следовательно уяснить возможное строение средневековой пайдейи возможно, только если удастся развернуть слово – в его средневековом понимании(?) – как универсальную схему понятия. Тут, вероятно, может помочь книга св. Августина «Христианская наука или Основания Священной Герменевтики и Церковного Красноречия» (СПБ. 2006).
_______________
¹ Википедия: О бракосочетании Филологии и Меркурия
² Климент Александрийский. Педагог. Учебно-информационный центр ап. Павла. N.Y.-М.1996, с. 71
³ Augustinus. Sermones (87. I,1). Цит. по: P. Wilhelm: Zur Wortbedeutung von „Kultur“ //Brackert, H.; Wefelmeyer А. (Hg.): Naturplan und Verfallskritik – Zu Begriff und Geschichte der Kultur. Frankfurt/Main 1984. (См. http://www.mediaevistik.com/Dokumente/Kultur%20Definition1%20Perpeet.doc).