Если объектом любой науки является, некоторая выделенная исследователем часть объективной реальности, осознаваемая им всего лишь как существующая и только, то предметом науки объективно выступает уже исследованная часть этого объекта. В свете сказанного предметом психологии мышления, как науки, является существующее и все время уточняющееся определение того, что есть мышление. Попробуем проанализировать традиционно используемые признаки этого определения, оценить необходимость и перспективу их переосмысления и, в связи с этим, составить прогноз относительно переформирования и переформулирования определения того, что есть мышление.
Первое определение мышления связывалось с принципом ассоциаций. Ассоциация использовалась не только как объяснительный принцип, а как основная структурная единица мышления, сводившая рациональное к чувственному. Серьезные возражения против использования такого определения связаны, прежде всего, с явно просматривающимся сведением мышления до уровня репродукции. Впервые об этом, то есть о том, что мышление есть не просто актуализация связей между представлениями, а акт усмотрения некоторого отношения, например, между различными опытными данными, независимый от "чувственной поддержки", заявили психологи Вюрцбуржской школы [150], [2]. Мышление они рассматривали как процесс решения задачи, под которой понимали превращение даваемых испытуемому инструкций в самоинструкции. Такой подход оказался настолько продуктивным, что и до сих пор изучение мышления, как процесса решения задач является общепринятым. К числу безусловно позитивных привнесений в понимание мышления, следует, в первую очередь, отнести соотношения: внешней и внутренней деятельности, мышления и языка, мышления и чувственных образов, постановки и решения задачи. Однако, несмотря на массу позитивных моментов. существенным недостатком предложенного Вюрцбуржцами определения мышления была неразработанность вопроса о его развитии, суть которого сводилась лишь к переходу от мысли к мысли. Существенную роль в устранении этого недостатка сыграл О. Зельц [156], впервые представивший мышление в виде последовательно разворачивающегося процесса, в ходе которого предыдущие этапы обусловливают возникновение и развитие последующих. Такую обусловленность Зельц объяснял осознанием самим мыслителем необходимости "завершить", возникший на самом первом этапе его мышления так называемый проблемный комплекс, настоятельно требующий:
- выделить характеристики ИЗВЕСТНОГО,
- определить "места" НЕИЗВЕСТНОГО,
- выявить отношения того, что ДАНО и того, что предстоит искать (НАЙТИ).
Мышление по Зельцу состоит в том, чтобы НАЙТИ это НЕИЗВЕСТНОЕ по месту, которое оно занимает в том, что он называл "проблемным комплексом". Иными словами НЕИЗВЕСТНОЕ ищется посредством опоры на его структурно-проблемную связь с ИЗВЕСТНЫМ, Выявление такой связи он называл антиципацией, а интеллектуальные операции, позволяющие ее выявить и составляющие особенность его подхода к изучению мышления, — дополнением комплекса, абстракцией и репродукцией сходства. Различные комбинации этих операций и образуют методы решения задач. Однако при всей революционности, подход Зельца не лишен недостатков. Главным из них является то, что сводить мышление к дополнению проблемного комплекса, то есть фактически к его уточнению, это значит не замечать объективную необходимость создания новых.
Попытка создания теории мышления на основе подхода Зельца была предпринята А. де Гроотом [153]. Предлагаемая им структура, состоящая из четырех стадий развития мышления, на определенном уровне вполне может объяснить его динамику, как мыслительного процесса. Это:
1. Стадия ориентировки в возможностях;
2. Стадия обследования (условий);
3. Стадия исследования (вариации);
4. Стадия доказательства (проверка вывода).
Необходимо заметить, что дальше обобщений, субъективно оправдываемых стратегией и тактикой шахматных баталий, де Гроот не пошел. Если бы рациональное зерно зельцевского подхода к мышлению, как процессу, не попало в благодатную почву исследований школы Рубинштейна-Брушлинского, то оно затерялось бы среди плевел аналогичных узкопрагматических обобщений.
Параллельно с вюрцбуржцами ассоциационизм был атакован еще одной группой психологов, объединенных убеждением в том, что первичным и главным содержанием всякого психического процесса, являются не ощущения, а своего рода целостностные образования — конфигурации или формы, которые они назвали гештальтами. Однако при всей продуктивности предлагаемого подхода Научное Сообщество не обратило внимание на то, что результаты осмысления экспериментальных данных, полученных при исследовании восприятия, были, без должной поправки, перенесены на мышление. Это упущение в определенной степени способствовало терпимому отношению к декларации сходства между поведением обезьян и мышлением человека (Келлер). Принципиально же выводы гештальт-психологов о природе мышления были очень близки к выводам вюрцбуржцев. Мышление также представлено ими в виде решения задачи, только новые отношения между элементами проблемной ситуации, в результате чего она переструктурируется, а предметы поворачиваются новыми сторонами, обнаруживая тем самым новые свойства, рассматриваются как новый гештальт.
Тем не менее, усилиями гештальт-психологов предмет психологии мышления был еще более скорректирован •— появилась необходимость сравнения мышления человека с мышлением далекого предка. Это позволило изменить методы исследования человека — это методы "думанья вслух" и "подсказок". Кроме того, в новом свете предстала проблема творческого и репродуктивного в мышлении, проблема учета прошлого опыта, проблема соотношения мышления и знания. Однако решающим вкладом представителей гештальт-психологии в понимание мышления как процесса является введение широко используемого ныне понятия переструктурирования, означающего то, что одни и те же элементы ситуации на разных этапах решения задачи имеют для мыслящего субъекта разное значение.
Не обошло своим вниманием трактовку мышления и наиболее влиятельное направление психологии XX века — бихевиоризм. Согласно декларируемым им принципам, мышление есть не более, чем безгласное поведение, основной структурной единицей которого есть формула (S-R) "стимул — реакция".
Согласно их взглядам [147], мышление есть одновременно и внутренняя и внешняя речь, и различия между ними не существует, В результате, мышление включает в себя 3 формы:
- простое развертывание речевых навыков (воспроизведение);
- решение не новых задач, требующих пробующего поведения (попытки
вспомнить забытое);
- решение новых задач, требующих словесного решения, до того, как будет
предпринято действие.
Необходимо заметить, что несмотря на оскорбительную аналогию между человеческим мышлением и поведением крысы, именно бихевиоризм подчеркнул необходимость учета участия в деятельности субъекта его мышления и сознания, что способствовало возведению деятельности в ранг предмета психологии. Это и позволило последующим поколениям бихевиористов несколько сгладить воинствующе ортодоксальную формулу S-R признанием необходимости учета познавательных процессов, как факторов опосредствующих внешнее поведение, хотя в качестве таковых и рассматривались лишь восприятие и память, а не мышление. Она была заменена на формулу S-S (стимул — стимул). Еще более приближенным к тому, что понимается под предметом мышления представителями европейских школ, стал так называемый "субъективный бихевиоризм" [110], выросший на противопоставлении теориям S-R и S-S и названный "ТОТЕ" — более сложной схемой — проба, операция, проба, выход. Основное ее отличие состоит в сличении воздействия с прошлым опытом, в результате чего осуществляются либо реакции, почерпнутые из опыта, либо поисковые, побуждаемые несоответствием между состоянием ожидаемого и наступившего. Конкретизация понимания того, что управляет устранением несоответствия между ожидаемым и наступившим и как этого достигнуть, привела к использованию ими понятия план. План, в соответствии с их теорией, определяет и контролирует порядок операций мышления. Однако, несмотря на казалось бы очевидную правильность, существенный недостаток концепции "субъективных бихевиористов" состоит в том, что "устранение несоответствий" представляет собой процесс адаптации, а это слишком узко для мышления. Как минимум их модель должна была бы включать хотя бы схему нахождения новых планов, что автоматически задействовало бы необходимость учета мотивации и целеполагания.
Проблема мотива человеческого поведения была выдвинута на первый план психоанализом. Конкретно же изучению мотивов мышления была посвящена работа З. Фрейда "Остроумие и его отношение к бессознательному". Фактически остроумие представляет собой порождение новых смыслов путем употребления привычных высказываний в необычных контекстах. С точки зрения психоанализа мотивы остроумия суть бессознательны и имеют своей основой два базовых влечения — секс и агрессивность. Попытками связать мышление с мотивационной сферой являются также теории сублимации и сновидений. Согласно первой творчество есть удовлетворение все тех же базовых влечений обходным, социально приемлемым путем, из-за ограничений, накладываемых на возможности человека удовлетворять их непосредственно. Сновидения же представляют собой разновидность образного мышления, непроизвольно побуждаемого потребностью реализовать неудовлетворенные желания. Выявление истинных мотивов снов, состоящее в усмотрении между ними связи, предполагает разные стратегии, в зависимости от того, какие это сны — детские или символические, требующие сложной расшифровки.
Необходимо отметить, что заслугой психоанализа является то, что именно он акцентировал внимание на важности мотивации в мышлении, на значимости в нем бессознательного и на противоречиях между сознательным и бессознательным.
Тем не менее, несмотря на поразительные успехи психоаналитического подхода к изучению мотивационной стороны мышления, особенность используемого для этого подхода обнаруживает ограниченность психоанализа. Во-первых — мотивация рассматривается исключительно, в биологизаторском смысле. Во-вторых — исключительно в индивидуалистическом. В-третьих — не изучен механизм связи мотивации с мыслительной деятельностью. В-четвертых — несмотря на привлекательность, не имеет научных оснований теория сублимации. В-пятых — сознательная и бессознательная мотивация рассматриваются как антагонисты.
В плане изучения мотивации мышления чрезвычайно важное значение в наше время приобрела так называемая когнитивная теория мотивации. Под когнитивными процессами в ней понимается построение планов, постановка целей, формирование ожиданий, осмысление поступков, оценка риска.
Центральным ее понятием является мотив достижения, формируемый человеком в зависимости от оценки им собственной познавательной активности. В результате проведения специальных экспериментов действующий мотив, рассматриваемый как мотив достижения и обнаруженный в деятельности воображения, как правило, предстает в виде продукта конкуренции двух тенденций — боязни неудач и потребности получить удовольствие от успеха. Отдельно рассматривается коррекция несбалансированности между различными, а порой и несовместимыми друг с другом мотивационными тенденциями, установками, идеалами, или так называемый когнитивный диссонанс.
Говоря о мотивации мышления, нельзя не рассмотреть роль, которую усматривает в мотивации один из представителей "гуманистической психологии" А. Маслоу. Его исследование посвящено изучению мотивов самоактуализации, потребность в которой играет ведущую роль в деятельности мыслящего индивида. Особыми мыслительными качествами самоактуализирующейся личности по А. Маслоу являются: "эффективное восприятие реальности и комфортные с ней отношения", "спонтанность и постоянная свежесть понимания происходящего", "чувство юмора", "тенденция к творчеству". Внешним же проявлением самоактуализации является осмысление человеком момента ее реализации. Однако, несмотря на кажущиеся достижения, связь мышления с мотивацией изучена поверхностно, а функции мотива в познавательной деятельности сущностно не проанализированы. Трудно осознать, чем толкование самореализации отличается от привычного "самовыражения" человека, уделяется недостаточно внимания исследованию отношения самореализующейся личности к социальным ценностям.
Особо от рассмотренных нами психологических теорий мышления следует рассмотреть теории, являющиеся своеобразным продуктом популярности вычислительной техники, взращенные на базе абсолютизации сходства между программой ЭВМ и функционированием мышления. Типичным образцом такой вульгаризации является рассмотренная нами программа ТОТЕ [110]. Развитие вычислительной техники привело к тому, что психология стала трактоваться как наука об обработке информации, что оформилось в программно обеспечивающее ее понимание — как когнитивной психологии. С психологической точки зрения существенным ее недостатком является непонимание того, что есть мышление и подмена исследования мышления исследованием восприятия, памяти и внимания. Исчерпывающей в этом плане представляется критика ее основных положений О.К.Тихомировым, перечисляющим следующие ее ограничения: не различаются информационно-кибернетические и собственно психологические системы, не изучается субъектная направленность мышления, не анализируются смыслообразования, целеобразование, эмоционально-мотивационная регуляция мышления, соотношение осознанного и неосознанного, виды обобщений, не анализируется развитие мышления [141]. Автор делает вывод, что главная задача психологического изучения мышления заключается в анализе своеобразия его предмета по сравнению с работой ЭВМ, так как психология постановки задачи и поиск способов ее решения качественно отличаются от аналогичных процессов в ЭВМ. В чем же состоит особенность этого своеобразия? Рассмотрим как трактуется этот вопрос в трудах столпов отечественной психологии А.Н.Леонтьева и С.Л.Рубинштейна.
Так А.Н. Леонтьев психологический аспект мышления характеризует прежде всего общностью строения внешней практической предметной деятельности и деятельности теоретической, мыслительной. Это его положение и определило развиваемый его учениями методологический принцип необходимости изучения в мышлении тех структурных образований, которые первоначально существуют и усматриваются в деятельности немыслительной, предметно-практической, то есть мотивацию, цель, действие и операцию.
Чрезвычайно интересным в этом плане представляется мнение С.Л, Рубинштейна. Согласно его трактовке в качестве предмета психологии мышления может выступать мышление, как "процесс, деятельность". Из хода его рассуждений приятно, что имелся в виду индивидуальный процесс, совершающийся в голове отдельного человека, однако то, что термины "процесс" и "деятельность" даны через запятую, как бы непроизвольно "протаскивает" в сознание ошибочное мнение о том, что они не были Рубинштейном соотнесены, а потому использовались как синонимы.
В результате такого примирительного их толкования в понимание предмета психологии мышления и вошли неразделенными мышление как развертывание во времени и как проявление активности субъекта. Необходимо сказать, что если очерченная этими определениями реальность, подлежащая психологическому изучению все-таки ориентирует психологов-исследователей в нужном направлении, то терминологическая неразработанность уже не соответствует возросшим требованиям наполнения этих "рабочих" терминов психологическим содержанием [142], нашего времени. Это и делает главной задачей теоретических и экспериментально-прикладных исследований.
Толчок к решению этой задачи дает концепция В.В. Давыдова [58], [59]. Автор разделяет мышление на эмпирическое — непосредственно отражающее внешнюю сторону действительности и теоретическое — опосредовано отражающее ее внутреннее бытие. Теоретическое мышление, согласно взглядам В.В.Давыдова, представляет собой, с одной стороны, процесс идеализации некоторого фрагмента действительности, то есть построение его модели или знаково-иерархического замещения, предполагающего существование правил оперирования знаками, а с другой — процесс интерпретации этой модели, или построения связи между правилами оперирования знаками и законами предметно-практической деятельности. Такое мышление позволяет посредством операций со знаковой моделью, то есть теоретически, воспроизводить в сознании конкретное в виде единства многообразного. Это осуществляется при помощи двух взаимодополняющих друг друга способов преобразования мыслимого: сначала — сведения конкретного к абстрактному, благодаря чему постигается его сущность, а затем — восхождения от абстрактного к конкретному, благодаря чему конкретное постигается через разрешение противоречия, составляющего исходное ядро сущности. Кроме того, что сведение вычленяет нечто исходное в рассматриваемой цельности, а восхождение удерживает специфику этой цельности, сам процесс восхождения обладает, согласно В.В. Давыдову, особенностью, позволяющей выделить содержательность осуществляемых в его ходе обобщений в самостоятельный предмет умственных усилий. Особенность эта состоит в том, что само восхождение представляет собой единство двух различных сторон его реализации — абстрагирования и содержательного обобщения, названного автором так, чтобы подчеркнуть специфичность его связи с предшествующим ему абстрагированием. Суть этой связи состоит в том, что содержательное обобщение определяет закон внутреннего единства целого, как взаимосвязь его основы и единичного, лишь благодаря тому, что эта основа предварительно выделена абстрагированием. Если содержательное обобщение получит возможность воплотиться в теоретическое понятие, форма которого сможет передать связь всеобщего и единичного, то мышление, оперирующее такими понятиями. получит возможность претендовать на теоретическое преобразование объектов реальной действительности, недоступное предметно-практическому.
Указывая на необходимость создания системы суждений, дающих возможность мышлению приводить в систему случайные впечатления о единичных явлениях, В.В. Давыдов напрямую связывает представления о ней с возможностями диалектической логики, как науки о теоретическом мышлении. Нам представляется, что первым шагом в реализации этой идеи должен быть поиск формы диалектико-логических понятий, а также способов оперирования ими, дающих возможность делать вывод о тождественности взаимоисключающих частностей; к примеру мышления, как процесса и мышления, как деятельности.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии