25. Бибигон и Брундуляк

Очень обижают в школе и тех ребят, у которых столько собственных вопросов и недоумений, – и гудят они у них в голове, словно пчелы в улье, мешая слушать и понимать, что происходит вокруг.
(Януш Корчак)
Дети прочитали «Приключения Бибигона» Чуковского. Чтобы учебные диалоги начинались с вопроса, который интересует ребенка, а не учителя, я предложил (27 января 2004г.) подготовить ответ на вопрос (который, разумеется, волновал учителя): Что тебя более всего удивило в 1 главе этой сказки? Вот что написали дети.
Богдан. Меня удивил рассказ Бибигона о коварном Брундуляке.
Влад. Мне показалось удивительным, что Брундуляк сначала был храбрым, а потом струсил. Ведь он колдун, а испугался смерти, и поэтому Бибигон выиграл битву.
Коля. Мне в «Приключении Бибигона» показалось загадочным, что Бибигон мог жить на Луне.
Антон. Как Бибигон и Брундуляк могли родиться на Луне?
Катя. Самым удивительным мне показалось, что индюк скожился (так у автора – С.К.), как мокрая курица.
Таня. 1). Бибигон был очень маленьким, но никого не боялся.
2). Бибигон был жителем Луны, а жил на Земле.
3). Брундуляк тоже был житель Луны, а жил на Земле.
4). Брундуляк, Бибигон – неземные имена.
5). Брундуляк? Бибигон?
Саша. Меня удивило, как Бибигон мог свалиться с Луны на Землю и не погибнуть? Наверно, у Бибигона был шар или космический корабль, может, он мог соединить шар и космический корабль, и произошла авария, и Бибигон свалился.
Андрей. Почему индюк не задавил Бибигона?
Эдвард . Мне показалось удивительным, что Бибигон похож на Наполеона.
Аня и Вадик: Как лилипут мог дружить с Чуковским?
Паша, Дарина, Никита, Артем, Маша: Как мог маленький Бибигон победить большого Брундуляка?
Саша С. Странно, что индюк –волшебник.
Маша. Такой маленький мальчик, как он мог на гуся залезть? Еще мог подраться с индюком!
Кто-то из детей: Удивительно то, что Бибигон считает индюка инопланетянином и колдуном.
***
3 февраля дети, прочитав 2-ю главу «Бибигона», снова написали о тех «удивительностях», которые встретились им при чтении.
Вадик. Меня удивил благородный поступок свиньи.
Аня. Как Бибигон смог утащить большую калошу? Такое может быть только в сказке.
Богдан. Меня удивило то, что после крушения капитан калоши, который не умел плавать, еще и хвастает!
Коля. Мне показалось загадочным, что калоша порвана.
Артем. Маленький герой, который сражается с Брундуляком, может украсть калошу?! Воровать - это очень плохо!
Маша. Почему легкая калоша и легкий Бибигон могли тонуть? Ведь они легкие, как пушинки!
Влад. Удивительно то, что Бибигон потонул. Он смелый, сильный, придумчивый, а плавать не умел.
Таня. 1. Как такой маленький Бибигон мог потащить такую большую калошу?
2. Такая большая свинья заметила крохотного человечка и спасла его.
3. Бибигон пришел из беды и тут же вскочил, как будто он веселый, и у него никакой беды не было.
Никита. Как мог Бибигон победить 14 акул?
***
Мы остановились на вопросе «Почему маленький Бибигон победил большого Брундуляка?». И получили такие детские устные ответы у доски:
Саша А. Брунудуляк не знал страха.
Влад, Коля, Никита, Паша,Богдан: Брундуляк смелый.
Аня. Ему помог утенок!
Катя. Его научил лунный папа.
Артем. Индюк только притворялся сильным.
Даринаи Никита: Брундуляк не хотел, чтобы колдун погубил весь мир.
Андрей и Богдан: Он напугал врага шпагой.
Антон. Он перехитрил индюка.
Соня. Бибигон похож на хоббита Сэма.
Саша Скляревский. Добро побеждает зло!
Вадик. У него отважное сердце!
Маша. Он был добрый.
***
Детей очень интересовала Луна и «инопланетность» Бибигона и Брундуляка. Мы обсудили «в колонках» и этот вопрос. Вот что написали дети 24 февраля тетрадях, готовясь к этому обсуждению.
Артем. Я думаю, что Бибигон и Брундуляк родились на Луне, потому что Брундуляк разговаривает, а Бибигон – маленький. А люди, которые родились на Земле, а не на Луне, они обычного роста.
Богдан. Когда космонавты нашли яйцо Брундуляка в кратере от метеорита на Луне, то привезли его Чуковскому. И он сочинил сказку про Бибигона.
Андрей. Я думаю. что Брундуляк не мог родиться на Луне, потому что индюки не рождаются на Луне. Там могут родиться только лилипуты.
Влад. Когда Бог сотворил Землю и все на ней, Он подумал: «Чего-то не хватает», а места на земле уже нет. И решил Бог назвать Луну планетой и сотворить там крошечных людей и громадных индюков.
Антон. Поскольку я и Коля спросили, то я сам не знаю. Потому что я это спросил, и не могу ответить. И поэтому я думаю, что я не должен отвечать на вопрос. Но я отвечу. Я думаю, что Бибигон родился, потому что это же сказочный герой. Я думаю, что он потому, что у них там родители. Или просто так придумал режиссер.
***
Получалось, что на уроках дети оказывались как бы накануне диалога друг с другом, как бы в постоянной готовности такой диалог вести.
Каждый ребенок, действуя публично, но мысля «соответственно себе» (Жан Пиаже), разворачивает свое видение учебного предмета. Через несколько минут, окончив «речь», ребенок превращается в слушателя речей других детей (и учителей) и зрителя картинок, изображающих процесс и результат «эгоцентрического» мышления каждого участника «разговора».
На самом деле это не разговор, а обмен монологами в коллективе, в присутствии – в пределе- всех людей, включая не только товарищей по классу и учителей, но – в перспективе – таких учителей, как Платон и Бахтин, у которых могут быть – на равных с детьми – свои «колонки» на этой доске.
Разработанная нами совместно с шестилетними детьми, находящимися в кризисе 6-7 лет переходная форма учебной работы (детский сад-школа, эгоцентрическая речь – внутренняя речь) очень важна. Диалог культур (логик, способов понимания) возникает только в том случае, когда ребенок вдруг начинает видеть всю доску или ее часть, где изображена эгоцентрическая мысль товарища и удивляется (отсюда – «точка удивления»), что два человека могут видеть один и тот же предмет по-разному.
Симон Соловейчик, посетив мои уроки-диалоги, написал, что «точки удивления» на них возникают непредсказуемо, как плазма в лаборатории, где стремятся управлять термоядерным синтезом. Мне этот образ очень нравится.
Учебное задание выполняется всеми, доска заполняется образами мыслей каждого ученика. Но диалог возникает только в том случае, когда этого хочет ребенок.
Вместе с тем, важен не только дальнейший (в связи с развитием учебного диалога) переход от эгоцентрической речи – к речи внутренней (Л.С. Выготский), от дошкольного возраста – к школьному.
Важна и фиксация способности человека, не вступая до поры до времени в реальный (внешний) диалог с другими людьми, находиться в эгоцентрической ситуации «наедине с предметом», дополняемой ситуацией «наедине со всеми». Соединение этих ситуаций характерно именно для вычленного Жаном Пиаже дошкольного эгоцентризма.
Я знаю. что есть другие, если захочу, то я могу увидеть и услышать речь и мысль Другого, но сейчас я «не о том» (словечко Мераба Мамардашвили).
Я пока побуду наедине с собой и предметом мысли. И пусть все другие тоже побудут в этой ситуации. Я всегда готов к диалогу, но не всегда веду этот диалог.
Говоря словами В.С. Библера, в переходном возрасте важен не только сдвиг сознания к полюсу мышления, не только переход от «монологов в коллективе» - к учебным диалогам в «точках удивления», к столкновению разных логик и культур понимания, к вопросу о том, как возможен предмет понимания, если разные люди его понимают по-разному.
Важна и игровая фиксация предшествующей возрастной формы – длительного со-бытия ребенка и предмета, ситуация разговора с самим собой и предметом, который тебе (в игре) отвечает.
Введение проблемы в более широкий контекст философии образования позволит нашим ученикам и учителю обрести «неожиданных собеседников» (И.М. Соломадин).
Так, в книге «Das Problem des Menshen” Мартин Бубер обустраивает воображаемый диалог между Кьеркегором, Хайдеггером и собой.
“Каждый, - говорит Кьеркегор, - должен с большой осторожностью входить в общение с другими, а в существенную беседу вступать – лишь с Богом, да с самим собой” (Мартин Бубер. Я и Ты. М., “Высшая школа”, 1993, с.125.). Человек Кьеркегора становится одиночкой для того, чтобы войти в связь с абсолютом. Стать одиночкой для Кьеркегора – предпосылка к установлению связи с Богом. “Одиночка” Кьеркегора – это открытая система, хотя она открыта лишь для Бога. В мире Кьеркегора есть “Ты”. Это – другой человек (например, друг или возлюбленная), к которому обращаются, чтобы объяснить, по какой причине “Я ” отказывается от сущностного общения с ним.
В диалоге, который выстраивает Мартин Бубер, Хайдеггер говорит, что человек становится открытым по отношению к своему “Я ”. Но само это “Я ”, для которого он открывается, есть замкнутость. Каждый может общаться существенным образом лишь с самим собой. То, о чем человек говорит с другими, не может быть существенным. Пусть человек Хайдеггера ориентирован на бытие с миром, на деятельную заботу о других людях, все равно – всюду, где бытие становится существенным, где возникают “вечные проблемы бытия” и “точки удивления” – человек один-одинешенек. В мире Хайдеггера нет никакого “Ты”. Другой человек понимается только как предмет опеки и заботы, но не субъект диалога на-равных о вечных проблемах бытия.
И в позиции Кьеркегора, и в позиции Хайдеггера для образования “Я” необходимо его противопоставление “толпе”, группе, рою. (Вспомним роящихся шестилетних первоклассников на первых страницах этой книги).
Для Кьеркегора толпа, в которой оказывается человек, желающий углубиться в размышление о себе – это внеличное, безликое, бесформенное, усредняющее и уравнивающее начало. Толпа есть неправда. Вырвавшийся из толпы, ушедший из-под влияния толпы человек-одиночка есть истина. В решающее отношение с Божественной истиной может вступить лишь тот, кто стал одиночкой, личностным существом с независимой ответственностью за свое одиночество.
Толпу Хайдеггер называет словом “Некто”. “Некто” с его пересудами, любопытством, двоедушием, в которых соучаствует человек, оказавшийся во власти “Некто”, - есть негативное, разрушающее “Я” начало, не способное дать ничего позитивного.
Обозначив позиции своих собеседников, Мартин Бубер начинает говорить от себя.
Мартин Бубер говорит о диалоге, о совершенном сущностном отношении моего “Я” к другому “Я”. Это отношение к Другому может обрести лишь тот человек, который стал одиночкой, “Я” , действительной личностью.
“Подлинное отношение возможно лишь между действительными личностями. Оно может быть таким же сильным, как смерть, потому что оно сильнее одиночества, побеждает его суровый закон и возводит над пропастью мирового ужаса мост, связующий разные “Я-бытия”. Верно, что ребенок говорит “Ты”, еще не выучившись говорить “Я”, однако на уровне личностного бытия, чтобы познать тайну “Ты” во всей ее правде, нужно уметь по-настоящему произнести “Я ”. Человек, ставший одиночкой, стал им… – для чего - то, для полной реализации “Ты”. (Мартин Бубер, с. 128).
Споря с Кьеркегором и Хайдеггером, Мартин Бубер вводит – в противовес “толпе” и “Некто” диалогическое понятие “Мы”.
Под “Мы” Бубер разумеет соединение многих независимых, достигших “Я” и самостоятельно-ответственных личностей. “Мы” утверждается только на почве “якости” каждой личности. Лишь люди, способные сказать друг другу настоящее “Ты”, могут сказать друг другу и настоящее “Мы”.
Стоит найтись в группе людей властолюбцу, видящему в собратьях лишь орудие личных целей и действующему напоказ – ни о каком зарождении или сохранении “Мы” не может быть и речи.
Мартин Бубер полагает, что подлинность “Я ” проверяется не в сношениях с самим собой (спор с Хайдеггером) а только в общении с целостной инаковостью, со всей путаницей безымянной толпы.
Подлинное и достаточное “Я” зажигает искру “Я-бытия” всюду, где оно соприкасается с толпой.
“Я” и “Я” составляют противоположность “толпе” и “Некто” и являют собой союз одиночек, созидают форму общественности во плоти социального бытия.
Мартин Бубер призывает Хайдеггера отказаться от обретенного с великим трудом упокоения в собственном “Я”. Отказаться с тем, чтобы прорвать границы этого “Я” и выйти за пределы себя для встречи с сущностной инаковостью.
В этом месте Бубер вступает в спор с позицией, которую защищал М.М. Бахтин. Речь идет о монологизме лирики. Мартин Бубер пишет: “На мой взгляд, лирика скорее всего служит той мощной преградой, что не дает душе довольствоваться общением с самой собой. Поэзия есть свидетельство души о том. что она, даже пребывая наедине с собой, помышляет не о себе, но о том бытии, которое не тождественно ей, и что это не тождественное ей бытие посещает ее здесь, поражает и приводит в восторг” (Мартин Бубер, с. 133).
Чуть далее Бубер вступает в спор с позицией, которую остаивает В.С. Библер. Речь идет о необходимости для диалога (по В.С. Библеру) начинать с начала, с “ничто”, выстраивать диалог с Другим как “мир впервые”, в той точке, где бытия еше нет. Бубер пишеть, что на том пути, который выбрали Кьеркегор и Хайдеггер, нельзя узнать, что есть человек. Можно узнать лишь то, что есть человек на краю. (В.С. Библер говорил о ”бытии на грани”).
“Познакомившись в юности с сочинениями Кьеркегора, я воспринял его человека как человека на краю. Но человек Хайдеггера делает огромный и бесповоротный шаг в сторону от Кьеркегора – к краю бездны, обрывающейся в Ничто.” (Мартин Бубер, с. 134).
Те логические миры, которые столкнул Мартин Бубер со своим миром диалога, для нас являются и определенными этапами вступления ребенка в диалог, и определенными (непреходящими) гранями самого диалога.
Ребенок шестилетнего возраста начинает жить в «рое», толпе. Мы подробно описали этот феномен первых школьных дней сентября.
Отделяясь от «роя», каждый ребенок начинает говорить, писать, понимать, занимая свое место на большой доске всемирного взаимопонимания и оформляя свои первые тетрадки (альбомные листы).
Мы видим. как в этом общении с самим собой возникает глубокий интерес к вечным проблемам бытия. Это общение может протекать вполне «по Хайдеггеру» и не нуждаться в собеседовании с Другим.
Мы видим. что в этом общении вдруг возникает образ Бога и возможность диалога с Абсолютом, но без других людей (по Кьеркегору).
Мы обнаруживаем, как в лирических произведениях малышей возникает (как бы из небытия, из ничто, по принципу «Я в первый раз вижу…») и оформляется идея со-бытия с Другим (предметом, человеком).
Наконец, мы можем увидеть, как внутри ситуации общения ребенка с самим собой по поводу вечных проблем бытия спонтанно возникают прорывы к Другому, к «Ты», возникают подлинные диалоги «Я» и «Ты». строится «Мы».
Очень существенно. что 1) хаотический и бесформенный «рой»; 2) диалог с Абсолютом, 3) диалог с самим собой «на краю бездны» о вечных проблемах бытия, с риском окунуться в ничто, в небытие; 4) лирическая форма диалога с внутренним собеседником, возникающим как бы из ничего, из напряжения моей памяти и моего воображения; 5)свободный и непредсказуемый диалог «Я» и «Ты» как реальных собеседников, личностей; 6) строящееся детской группой «Мы» - это не только этапы движения детской общности от «роя» к «Мы», но и удержание всех форм диалогизма как одновременных и неснимаемых.