[1] Б. Пастернак. "Художник"
<...>
Голос, властный, как полюдье,
Плавит все наперечет.
В горловой его полуде
Ложек олово течет.
Что ему почет и слава,
Место в мире и молва
В миг, когда дыханьем сплава
В слово сплочены слова?
Он на это мебель стопит,
Дружбу, разум, совесть, быт.
На столе стакан не допит,
Век не дожит, свет забыт.
<...>
[2] В. Соловьев.
Милый друг, иль ты не видишь,
Что всё видимое нами -
Только отблеск, только тени
От незримого очами?
Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий -
Только отклик искажённый
Торжествующих созвучий?
Милый друг, иль ты не чуешь,
Что одно на целом свете -
Только то, что сердце к сердцу
Говорит в немом привете?
1892
[3] Ф. Тютчев
Silentium
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи,-
Любуйся ими - и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи,-
Питайся ими - и молчи.
Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью - и молчи!..
[4] З. Гиппиус.
ЭЛЕКТРИЧЕСТВО
Две нити вместе свиты,
Концы обнажены.
То "да" и "нет" не слиты,
Не слиты - сплетены.
Их темное сплетенье
И тесно, и мертво,
Но ждет их воскресенье,
И ждут они его.
Концов концы коснутся -
Другие "да" и "нет"
И "да" и "нет" проснутся,
Сплетенные сольются,
И смерть их будет - Свет.
1901
[5]
Отзывы ("Прозрачность", 1904)
«Тайный! - звала моя сила.- Откликнись, если ты сущий!»
Некто: «Откликнись, коль ты - сущий!» - ответствовал мне.
И повторил мне: «Ты - сущий!..» И звал я, радостный: «Вот я!»
Радостный, кто-то воззвал: «Вот я!»- и смолкнул. Я ждал.
Гнев мой вскричал: «Тебя нет!»- «Тебя нет!» - прогремел мне незримый
И презреньем отзыв запечатлел: «Тебя нет!..»
«Маску сними!»- мой вызов кричал; и требовал кто-то:
«Маску сними!»- от меня. Полночь ждала. Я немел.
«Горе! Я кличу себя!»- обрело отчаянье голос:
И, безнадежный, сказал кто-то: «Я кличу себя!..»
[6]
Небо - вверху, небо – внизу.
Разверзнет Ночь горящий Макрокосм, -
И явственны небес иерархии.
Чу, Дух поет, и хоровод стихии
Ведут, сплетясь змеями звездных косм.
И Микрокосм в ночи глухой нам внятен:
Мы слышим гул кружащих в нас стихий, -
И лицезрим свой сонм иерархий
От близких солнц до тусклооких пятен.
Есть Млечный Путь в душе и в небесах;
Есть множество в обеих сих вселенных:
Один глагол двух книг запечатленных. -
И вес один на двойственных весах.
Есть некий Он в огнях глубин явленных;
Есть некий Я в глубинных чудесах.
[Cor Ardens: Книга первая: Cor Ardens, II, С. 64. 1907)
[7]
"Прозрачность" (1904). Слоки (древнейший ведический метр)
<...>
"Жрец" нарекись, и знаменуйся: "Жертва".
Се, действо - жертва. Все горит. Безмолвствуй
"И тайного познай из действий силу:
Меч жреческий - Любовь; Любовь - убийство.
"Отколе жертва?" - Ты и Я - отколе?
Все - жрец и жертва. Все горит. Безмолвствуй".
[8]
"<...>
Ты, Муза вещая! Мчит по громам созвучий
Крылатый конь тебя! По грядам облаков,
Чрез ночь немых судеб и звездный сон веков,
Твой факел кажет путь и сеет след горючий.
Простри же руку мне! Дай мне покинуть брег
Ничтожества, сует, страстей, самообманов!
Дай разделить певцу надвременный твой бег!...
<...> (КЗ. 1902)
[9]
Языков правду, христиане, мы чтим,
Со всех концов она
В новозаветном Иордане
Очищена и крещена.
О слове Гераклиту голос
Поведал темному темно
И шепчет элевсинский колос
Не встанет, не упав, зерно.
Так говорило Откровенье
Эллады набожным сынам,
И Вера нам благоговенье
Внушает к их рассветным снам. (1944)
[10]
Е. Боратынский
Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земле мое
Кому-нибудь любезно бытиё:
Его найдет далекий мой потомок
В моих стихах; как знать? душа моя
Окажется с его душой в сношеньи,
И как нашел я друга в поколеньи,
Читателя найду в потомстве я.(1828)
[11]
Ф. Сологуб.
Друг мой тихий, друг мой дальний,
Посмотри.
Я − холодный и печальный
Свет зари…
И холодный и печальный
Поутру,
Друг мой тайный, друг мой дальный,
Я умру. (1898)
[12]
Я слово позабыл, что я хотел сказать.
Слепая ласточка в чертог теней вернется,
На крыльях срезанных, с прозрачными играть.
B беспамятстве ночная песнь поется.
Не слышно птиц. Бессмертник не цветет.
Прозрачны гривы табуна ночного.
B сухой реке пустой челнок плывет.
Среди кузнечиков беспамятствует слово.
И медленно растет, как бы шатер иль храм,
То вдруг прикинется безумной Антигоной,
То мертвой ласточкой бросается к ногам,
С стигийской нежностью и веткою зеленой.
О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд,
И выпуклую радость узнаванья.
Я так боюсь рыданья аонид,
Тумана, звона и зиянья!
А смертным власть дана любить и узнавать,
Для них и звук в персты прольется,
Но я забыл, что я хочу сказать, -
И мысль бесплотная в чертог теней вернется.
Bсе не о том прозрачная твердит,
Все ласточка, подружка, Антигона...
И на губах, как черный лед, горит
Стигийского воспоминанье звона. (1920)
[13]
Notre Dame
Где римский судия судил чужой народ,
Стоит базилика, и — радостный и первый, —
Как некогда Адам, распластывая нервы,
Играет мышцами крестовый лёгкий свод.
Но выдаёт себя снаружи тайный план:
Здесь позаботилась подпружных арок сила,
Чтоб масса грузная стены не сокрушила —
И свода дерзкого бездействует таран.
Стихийный лабиринт, непостижимый лес,
Души готической рассудочная пропасть,
Египетская мощь и христианства робость,
С тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес.
Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
Я изучал твои чудовищные рёбра —
Тем чаще думал я: из тяжести недоброй
И я когда-нибудь прекрасное создам...
(1912)
[14]
<...>
И еще набухнут почки,
Брызнет зелени побег
Но разбит твой позвоночник,
Мой прекрасный, жалкий век!
И с бессмысленной улыбкой
Вспять глядишь, жесток и слаб,
Словно зверь, когда-то гибкий
На следы своих же лап
<...> (1922)
[15]
Нашедший подкову.
<...>
Звук еще звенит, хотя причина звука исчезла,
Конь лежит в пыли и храпит в мыле,
Но крутой поворот шеи
Еще сохраняет воспоминание о беге
С разбросанными ногами −
Когда их было не четыре,
А по числу камней дороги,
Обновляемых в четыре смены,
По числу отталкиваний от земли пышущего жаром иноходца.
<...> (1923)
[16]
Ламарк
<...>
Он сказал: довольно полнозвучья,
Ты напрасно Моцарта любил,
Наступает глухота паучья,
Здесь провал сильнее наших сил.
И от нас природа отступила
Так, как будто мы ей не нужны,
И продольный мозг она вложила,
Словно шпагу, в темные ножны,
И подъемный мост она забыла, Опоздала опустить для тех,
У кого зеленая могила,
Красное дыханье, гибкий смех. (1932)
[17]
Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээо пелись брови,
Лиэээй — пелся облик,
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжения жило Лицо.
[обнажение «танца органов речи» (Тынянов. АН, 504)]
[К. Чуковский замечает: «Ведь оно написано размером «Гайаваты», «Калевалы». Если нам так сладко читать у Лонгфелло:
Шли Чоктосы и Команчи,
Шли Шошоны и Омоги,
Шли Гуроны и Мэндэны,
Делавэры и Могоки,
То почему мы смеемся над Бобэобами и Вээщмами?»]
[18]
КУЗНЕЧИК
Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
«Пинь, пинь, пинь!» — тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, озари!
[19]
ЗАКЛЯТИЕ СМЕХОМ
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь усмеяльно!
О, рассмешищ надсмеяльных — смех усмейных смехачей!
О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!
Смейево, смейево,
Усмей, осмей, смешики, смешики,
Смеюнчики, смеюнчики.
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
- Войдите, чтобы оставлять комментарии