Мне кажется, что за авторской криволинейной перспективой (многовариантной) - будущее. Не только в художественной фотографии, но и в изобразительном искусстве. Петров-Водкин - это только начало.
Взял билет на Губермана - приезжает в Харьков. Читаю его взахлеб. Вот-таки аполог криволинейной перспективы! Это как футуризм был и в изобразительном искусстве, и в поэзии, так и криволинейная перспектива в начале двадцать первого века упрямо становится ведущей формой мировосприятия - и в литературе, и в живописи, и в киноискусстве.
Вот этот уход от прямого угла, от перпендикулярности, от вертикали - в отношении источника света, теней, искривления горизонта, появление падающих персонажей (это уже есть у Петрова - Водкина), отождествление полета и падения, вообще - пафос падения - меня очень волнует. Что-то здесь открыто очень важное и для поэзии, и для живописи, и для кино, и для художественной фотографии.
Очень важно смещение источника света в центр картины, скажем, в область диафрагмы (талии) героя или героини. Это значит, что источником света становится бунинское "легкое дыхание". Свет начинает дышать, он исходит не от солнца, луны или фонаря. Его излучает герой. Свет не столько освещает, сколько создает формы. И освящает их. Фигуры могут быть буквально сотканными из такого света. Это и в иконе есть, но в начале двадцать первого века, возможно, источником света-дыхания может становиться и обычный герой (не Христос).
Тенденции современного искусства, его мощь - в возможности искривления горизонта светом, во вторжении света, искривляющего судьбы героев изображения и - одновременно создающего этих героев как бы заново.
Эти герои уже не по-ренессансному упрямо-перспективны и вертикальны, а такие, которые не боятся упасть, не боятся посмотреть на себя "глазами клоуна", не боятся кривляться и искривляться. То, что человек Возрождения счел бы смертельно опасным для своей "прямолинейности" и устремленности вверх и вперед - современный человек, искривленно-изломанный, падающий-взлетающий (очень точно у Губермана) воспринимает как особый пафос своей грешной жизни, как ее естественную форму.
В одном из самых точных и самых трагических "гариков" Губерман написал:
В той мутной мерзости падения,
что я недавно испытал,
был острый привкус наслаждения,
как будто падая — взлетал
Перспектива может стать особым предметом изображения. А может стать предметом изображения - искривление перспективы. Или, наоборот, выпрямление искривленной перспективы.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии