Мне представляется, что в двадцать первом веке предметом изображения становится тип перспективы. А раньше перспектива была не предметом изображения, а способом изображения какого-то предмета...
У художников ХХ века перспектива, точнее - ситуация художника, выбирающего тип перспективы (воздушную ренессансную, хранящую вертикаль и "прямость" или - криволинейную, неевклидову, подчеркивающую "падение", эстетизирующую искривление горизонта, вещи, человека) еще не является предметом изображения. Это появляется только в двадцать первом веке, я думаю. И то не у всех художников, а у очень немногих. Думаю, здесь дело не только в технических возможностях, сколько в изменении мировосприятия. Ренессансная перспектива перестает казаться идеальной. Современный живой человек более изломан, более склонен к падению, чем это позволяет изобразить классическая перспектива. Поэтому криволинейная перспектива более человечна, хотя на первый взгляд может показаться вульгарной. В обычной перспективе художник подчиняется законам перспективы. В криволинейной - он сам (или его герой) способен излучать свет и искривлять горизонт. Это подчеркивает возросшую мощь художественного воображения в жизни современного человека. Как бы возросшую власть художника.
Искусство двадцать первого века центрируется на перспективе, способе изображения тени, способе освещенности картины - как предмете изображения. Раньше такого не было. Искусство двадцать первого века задает не вопрос - Что здесь изображено?, а вопрос "Где источник света?", центрируясь на глазе художника и на его самоопределении - какую перспективу он выбирает и почему, как располагает источник света и почему и пр. Искусству двадцать первого века интересен сам художник, а не его модель.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии