Первый ученик. Я начинаю Седьмой день наших «Страстей…» Надеюсь, сегодня мы завершим несколько затянувшийся педагогический диалог и сможем посвятить Восьмой и последующий дни философским и культурологическим проблемам. Вместе с тем, я считаю, что погружение в насущные проблемы Школы диалога культур было для нас очень полезным делом.
Педагог ШДК. Я хотел бы вернуться к проблеме идеального читателя в той постановке, которую осуществил В.З.Осетинский. В. З. Осетинский сам сомневается: а не утопичен ли созданный им образ идеального читателя? (Осетинский В. З. Читатель и теоретик в диалоге о волшебной сказке. (Литература в Школе диалога культур). АРХЭ: Труды культуро-логического семинара. Вып. 4. М., РГГУ, 2005).
Я предполагаю, что образ, созданный В. З. Осетинским, несколько утопичен, если это - образ читателя, жестко противопоставленный образу теоретика. И - реалистичен, если теоретик мыслится как создатель теоретических диалогических понятий, опирающихся на удерживание в тексте теории всех тех читательских интенций, которые выделяет В. З. Осетинский.
Мне кажется. что в ШДК теоретик –это «идеальный» читатель, понятийно оформляющий свои читательские диалогические интенции («интонации прочтения»). – В основе каждой из них – своя логика интерпретации. Диалог разных интенций – логически обоснованных интонаций прочтения - порождает диалог логик внутри теоретического диалогического понятия современной литературоведческой теории).
Как только теоретик и читатель разведены и противопоставлены друг другу – создаются условия, при которых они никогда более не смогут беседовать на - равных. На полюсе «взрослых» останется теоретизирование, а на полюсе «детей» – читательская деятельность.
Читательская деятельность остается возможной только в школе ( пусть в школе гуманитарно - диалогической), теоретизирование помещается отдельно и от школы, и от чтения.
Получается, что школьники-читатели не теоретизируют, а ученые-теоретики не читают.
Понятно, что это идеальная конструкция. Отнесемся к ней как к идеализации.
В этой идеализации существенно возрастает роль учителя – «толмача» ( словечко М. Гаспарова) современной культурной ситуации.
Это он, учитель- толмач, приведет к детям в школу упрямых монологистов – теоретиков: Проппа или Гаспарова. Он же и сыграет их роли. Он же обоснует, почему они не вступают в общение друг с другом и с детьми, не хотят отвечать на вопросы друг друга и на «детские» вопросы. Что поделать: такие они монологисты - теоретики. Так они устроены. Ничего не поделаешь, мы будем слушать их лекции и овладевать их методами.
Это он, учитель, покажет детям, почему школьники - не теоретики, а теоретик – не читатель.
Он скажет ученикам, что их диалоги о сказке весьма далеки от того, чем занимаются настоящие теоретики. Но если подростки будут учиться, то, может быть, у самых старательных и получится – стать теоретиком.
Это он, Учитель, будет единственным носителем не существующей в культуре взрослых ( а только рождающихся на школьных уроках) позиции идеального читателя, недостижимой для Якобсона или Бахтина, которые ограничены узостью своих литературоведческих теоретических взглядов.
И именно с этих идеальных позиций будет критиковаться как не-теоретическая любая версия детей 1 – 6 классов о сказке, если она не прошла через игольное ушко строгих научно-теоретических критериев Проппа.
Культуролог. Как мне кажется, в работах В. С. Библера обоснована возможность иного образа теоретика ХХ века и иные формы его сотрудничества с детьми на уроках-диалогах. В. С. Библер писал, что дети уже в 1 классе, в «точках удивления», ставят «детские вопросы», строят теоретические предположения, близкие теоретическим размышлениям, исканиям теоретиков ХХ века.
Поэтому теоретик ХХ – ХХI века, как мне представляется, едва ли откажется от выслушивания детских гипотез о сказках, а, скорее, погрузится в достраивание ( совместное с детьми) их версий до диалогического теоретического понятия ХХ – ХХI века.
Теоретик ХХ – ХХI века, по В. С. Библеру, это одновременно и строгий логик, и поэт, автор образов будущих диалогических понятий, творец новых идей – образов. Мыслительные образы, лежащие в основе теоретических построений Р. Якобсона, конгениальны художественным образам Пушкина.
Если мы не будем обсуждать вопрос о том, в чем специфика мышления ( и творчества) теоретика - диалогиста ХХ – ХХI века ( физика, математика, литературоведа, лингвиста), если мы будем видеть лишь «теоретика вообще», мы можем потерять ориентиры в движении школьников и учителя в горизонте культуры. В качестве «идеального читателя», заменяющего реального теоретика -диалогиста, начинает выступать учитель литературы. То, что делает учитель-диалогист, уже нельзя сопоставить с культурной формой. В этих условиях единственным субъектом культурного творчества оказывается учитель-диалогист.
Психолог. Сцепляющему материалу – «читательской» позиции детей не на чем удерживаться. Нет соответствующего горизонта – взрослой формы. Взросление ассоциируется с освоением детьми разных позиций теоретиков ( не читателей). Активная детская позиция создателей теорий определяется не как теоретическая, а как детская, фантазийная. Хотя учитель говорит детям о ее важности, существенно то, что эта позиция не получает поддержки в мире взрослых теоретиков.
Педагог ШДК. Позиция ребенка – теоретика ( создателя своих теорий, интересных реальному современному теоретику) может вытесниться позицией ученика различных теоретических школ, сменяющих друг друга. ШДК при этом может редуцироваться, становясь интересной версией монологического историко-литературного образования. Может получиться так, что учебные диалоги превратятся в дискуссии, которые будут вестись каждый раз в рамках одной и той же осваиваемой логики.
Филолог. Возражу Вам. Диалогизм обучения может удерживаться за счет появления фигуры идеального читателя – группы детей и их учителя, впервые в истории литературоведения создающих диалогические литературоведческие понятия. Но тогда это уже будет не идеальный читатель, а группа реально работающих детей-теоретиков ( и учитель – теоретик). В этом смысле Ваш спор с В. З. Осетинским может стать терминологическим: то, что он называет идеальным читателем, Вы называете реальным современным теоретиком. С другой стороны, тогда, с Вашей точки зрения, реальных теоретиков – диалогистов можно поискать среди ученых ХХ – ХХI века, а, с точки зрения В. З. Осетинского, такие теоретики ( «идеальные читатели») могут появиться впервые в творческой группе учителей и учеников. Если описать работу таких «идеальных читателей» и назвать их «теоретиками», то получатся диалоги, логически неотличимые от диалогов Лакатоса. Тогда Ваш спор с В. З. Осетинским превращается в диалог-согласие.
Педагог ШДК. А строится ли разговор шестиклассников с Проппом в рамках логики работы «идеального читателя» ( по В.Осетинскому)? Я думаю, что сам В. Осетинский согласился бы, что пока – нет.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии