Предполагая этот материал для организации дискуссии, я поместила в него некоторые свои вопросы, рассуждения и недоумения, которые касаются точек удивления, а также свои предположения. Проверять последние я предполагаю, приводя теоретические определения, данные для точки удивления, а также на ставшей уже скандальной ситуации, которая была описана С.Ю. Кургановым. Можно было бы дать название этому выступлению «точки удивления и самостоянье 1 человека», имея ввиду, что для меня важно обнаружить здесь становление и развитие личности, которое осуществляется непосредственно в учебном предмете. Тогда точки удивления становятся начальной ступенью процесса, который продолжается всю жизнь.
Но пока обратимся к тому, с чем мы сталкиваемся непосредственно в образовательной концепции школы диалога культур, в ее теоретическом и практическом срезе.
Самое простое представление о точках удивления говорит нам, что они формируются в начальной школе и являются стержнем дальнейшего построения предмета. Например, загадка числа (или – множества, геометрической фигуры и т.д.) организует вокруг себя математический предмет; загадка слова – филологический; загадка явлений природы – природоведческий и физический предметы и пр. Ниже я еще приведу некоторые определения, даваемые В.С. Библером.
Общий же мой вопрос, который я предлагаю для рассмотрения, в программных материалах школы диалога культур пока четко отвечен не был. Что такое точка удивления – понятие, психологическое новообразование, которое формируется в младшем школьном возрасте шдк или это событие в диалогическом процессе, которое может состояться, а может и нет. Конечно, точка удивления может быть всем этим, где-то так я ее воспринимаю. И этот материал – первый шаг для того, чтобы конкретно понять, что значит точка удивления в каждом случае – как понятие, как психологическое новообразование, как событие в диалогическом процессе.
Начнем, пожалуй, с «эмпирии».
Вопросы возникли в связи с ситуацией, которую С.Ю. Курганов описал в своей работе «Живые и мертвые» 2, а также в статье «Перспектива» 3. В них автор показывает, каким образом дети, прошедшие начальную школу ШДК, попадают в обстоятельства, в которых их ломают при помощи обрядов инициации, установления принципа лидерства и т.д. Сергей Юрьевич в частном разговоре в ответ на это мне возражал, что детей не ломают, а применяют к ним более тонкие подходы. Но для меня сейчас это неважно. В любом случае, для меня принципиально рассмотреть возможность такого положения вещей, когда люди, у которых сформирована точка удивления в начальной школе, под определенным воздействием то ли «ломаются», то ли переориентируются на какой-то процесс. Существенным и непостижимым для меня моментом является то, что они при этом переориентируются на процесс, который предполагает доминирование не культурных, а квазикультурных ценностей. Например, в подростковой школе формируется группа лидеров, и это становится для детей более важным, чем предмет и поиск истины. Люди, которые не входят в эту группу лидеров, постепенно замолкают. В конце концов весь класс оказывается погруженным в какую-то динамику, в которой все дружно занимаются деятельностью, имитирующей культуру, а не собственно культурной деятельностью.
Еще на какой-то конференции по современной культуре 4 я слышала, как один московский художник описывал, что происходит в московском культурном пространстве. Он рассказывал, как выстраивается оппозиция пространства произведения, пространства творчества – на одном конце и – пространства тусовки – на другом. В то время как в пространстве творчества важным является отвечать произведением на произведение, люди вступают в диалог «в большом времени», говорят по существу, производя культурные смыслы, в пространстве тусовки происходят совсем другие процессы и, соответственно, доминируют иные ценности. Так, работает эффект, который докладчик метафорически назвал «халиф на час». Звездами становятся на один день, важно все время «держать руку на пульсе», не выпадать из тусовки и пользоваться любыми маркетинговыми и рекламными технологиями, чтобы удержаться в струе и достигать звездного статуса. С.Ю. Курганов в статье «Перспектива» проводит похожее противопоставление, но на материале того, что происходит в средних и старших классах гимназии у него на глазах. Т.е. он описывает, как дети, которые 4 года у него учились, под влиянием некоторых учителей, постепенно утрачивают собственно культурные ценности, в котором важен предмет, произведение, творчество, а погружаются с головой в эту самую тусовку.
В каком-то моем бессознательном представлении, над которым я давно не задумывалась, сформированная точка удивления, само прохождение этого процесса определяют некую культурную сопротивляемость. Сопротивляемость не только по отношению к разного рода влияниям и давлениям, но и симуляционным процессам. Причем это не только теоретическое представление. Я видела в реальном эксперименте по школе диалога культур, который проходил в Запорожье, как дети способны проявлять это качество, появившееся у них к концу третьего класса и закрепившееся в четвертом, последнем классе начальной школы. В этой связи мне непонятно, как с детьми, у которых сформирована точка удивления, может случиться все то, что описал Сергей Юрьевич.
Разворачивая это свое недоумение, исходя из внутренних протестных ощущений, я фиксирую, что точка удивления для меня значит следующее: она формирует зону личной свободы. Это зона - область общения в предмете (общение с предметом и общение с другим по поводу этого предмета). Если такая область сформирована, это означает для меня, что человек имеет зону тайной личной свободы, и наличие этой зоны позволяет ему выйти за рамки любого социального взаимодействия, любого процесса давления, инициации и т.д. Т.е. это то, что и обеспечивает его культурную сопротивляемость. Поэтому никакой учитель, какими бы методами он не пытался подчинить и социализировать подростков, не может отнять этой области, если сформирована точка удивления. Конечно, взрослый, педагог, имеющий власть и более всего озабоченный социальной адаптацией подростка, будет изобретать множество вещей, которые станут фрустрирующими для его учеников. Однако сама по себе фрустрация не может означать катастрофического разрушения самости. Все зависит от того, может ли человек выдерживать эту фрустрацию. В нормальном – т.е. культурном (с точками удивления) – развитии, такая способность у человека есть, и подобные ситуации могут способствовать развитию мышления, углублению в предмет, развитию собственной самости и культуры.
Вот такие соображения, хотя мне могут сказать, что они слишком наивны, и что я могу недооценивать разные иезуитские методы, с которыми приступают учителя к бедным подросткам. Предупреждая эти аргументы, хочу привести пример, который как-то косвенно касается обсуждаемой ситуации, поскольку речь идет о «ломке» людей, и «сломать могут кого угодно». На этот счет ценными могут оказаться социо-культурные исследования, посвященные изменениям личности в концентрационных лагерях. Известно, что люди, которых «ломали» в этих лагерях, оказывали тем большую сопротивляемость, чем более они опирались, сохраняли какие-то ценности. Например, религиозные люди и деятели культуры были гораздо более устойчивы к методам, которые были направлены прежде всего на уничтожение «я», «самости», «самостоянья» человека. Ведь известно, что в лагерях этих люди были доведены до такого состоянья, что не могли покончить жизнь самоубийством, самоубийство было редкостью именно в силу того, что оно является самостоятельным поступком человека, способного осуществить жизненный выбор. И вот, религиозные пленники и деятели искусства обладали особым противоядием против этих методов, поскольку и у тех, и у других была своя, особенная зона свободы. Зона, в которую невозможно проникнуть. Для религиозных людей – это зона общения с Б-гом, с Другим, и это крайне интимная область, в которую, по большому счету, не имеет доступа ни раввин, ни священник, это целиком отношения человека с Б-гом и самим собой. Для людей культуры – это зона общения в большом времени, в пространстве произведений с другими деятелями культуры, которые жили много веков назад и будут жить в далеком будущем. По большому счету, сопротивляемость может быть только культурной, и с темой точек удивления приведенный пример связан именно формированием с их помощью подобных ценностных, глубоко личных пространств, в которых индивид осуществляет себя как свободный и самодетерминирующий.
Что нам проясняет теоретическое определение точки удивления (ТУ).
Для моих сегдняшних размышлений достаточно того, что пишет Библер в «Основах программы» 5:
«ТУ – разворачивание проблем, которые являются общими для основных современных понятий (научных) и для исходных детских удивлений». Эти вопросы, хочу я подчеркнуть, возникают, по Библеру, «в психологическом переходе от доминанты сознания к доминанте мышления» 6.
Сознание, в котором предмет совпадает с самим собой, я совпадаю с самим собой, мир совпадает с самим собой уступает месту мышлению, в котором все это перестает быть самотождественным и происходит растождествление. Это психологическое явление, которое доступно в воспоминаниях о своем собственном развитии большинства людей. Или те, кто имеет дело с детьми, может это наблюдать непосредственно, дети могут сами сообщать нам об этом. Когда, например, предмет и слово, которое его обозначает, оказываются нетождественными, появляется ощущение странности, почему это называется так, а не иначе. И так происходит со всем миром. Это – психологическое явление, которое чревато мышлением, обращением речи на самое себя и формированием внутренней речи.
Из этой психологии, предположения о которой Библер помещает также в этой книжечке, «Основы программы», выплывает определение ТУ как того, в чем укореняется мышление. «Мышление укореняется в точках удивления, удивления в самой возможности бытия (предметов природы, числа, слова, собственного я и т.д.)» 7 И точка удивления еще в этом описании – это точка торможения перехода, который осуществляется от сознания к мышлению на каждом предмете, и, как я понимаю, учитель затормаживает, делает явным для ребенка этот его процесс.
Как мне кажется, этих определений достаточно, чтобы понять, что сформированная точка удивления делает невозможной ситуацию, описанную в «Живых и мертвых».
Как еще лет 10 назад я объясняла разным мамам, что такое школа диалога культур: есть исходная детская вопросительность, причем она продиктована именно психологическим состоянием этого перехода. И второе – В.С. Библер обнаружил, что эта вопросительность совпадает с теми фундаментальными вопросами, которые обнаруживает внутри себя современная наука. Именно в некотором смысле тождество этих вопросительностей – детской и научной – и определяет подход, в котором в ШДК эти вопросы не отбрасываются как детские и наивные, а разворачиваются определенным способом (учебным диалогом). Затем - превращаются в точки удивления, которые становятся основой всех предметов, которые дальше развиваются из этих атомов понимания (а Библер употреблял слово «узелки понимания»). Сейчас я думаю, что в этом есть простой и здравый смысл – для ребенка важны фундаментальные вопросы жизни-смерти, которые он где-то с 5-ти лет начинает переживать, поэтому все другие вопросы, о разных предметах окрашены этим фундаментальным вопросом или, скорее, переживанием. С другой стороны, есть понимание современной науки, которая должна также обратиться к фундаментальным вопросам бытия, чтобы решить те проблемы, с которыми она встречается на каких-то пробегах своего развития.
Я так всегда и понимала «детскую вопросительность», что она означает. Потом я выяснила, что детской вопросительности нет – для Сергея Юрьевича и для других мыслителей школы диалога культур (в частности, я так поняла одно выступление И.Е. Берлянд на библеровском семинаре). Более того, С.Ю. Курганов называет меня натуралистом за то, что я считаю, что есть переход от сознания к мышлению, и что надо попасть в эту точку, если мы хотим развить детскую вопросительность и – далее – помочь трансформироваться ей в точку удивления. Для С.Ю. Курганова «нет детской вопросительности» значит, что ребенок не приходит и не спрашивает о том, что его волнует, не ожидает ответа на тот вопрос. Для меня вопросительность есть – поскольку есть феномен расслоения привычных значений и смыслов, фундаментальное уплывание почвы из-под ног, фундаментальное усомнение в самотождественности себя и мира. Это то, что есть к этому возрасту, а не то, что формируется к концу первого класса учебы у С.Ю., как он считает.
Я думаю, что есть опасность в отрицании моего «натурализма» в формировании точек удивления, поскольку вместо точки удивления в таком случае формируются монстры. Нечто квази-удивительное, которое не затрагивает действительно того, что ребенка реально волнует, эта квази-вопросительность, когда ребеночек уже может в спор вступать и разворачивать свои гипотезы, но учитель не воспринимает это как окрашенное его фундаментальным интересом, и не вытягивает этот фундаментальный интерес. А важной оказывается только здесь-и-сейчас происходящая ситуация, в которой якобы все и формируется. Это как раз напоминает ту картину, которая описана в «Живых и мертвых», и которая для автора там имеет отрицательный смысл. Когда важной оказывается ситуация динамики сейчас, на уроке, как будто нет ничего за душой, за что можно зацепиться и выстоять в разных психологических или других видах влияния, давления, подмены оснований и проч.
Суммирую:
Тот, кто думает, что у ребеночка за душой ничего нет, а вопросительность – это то, что формируется только в учебном диалоге, отрицает точку самостоянья ребеночка, в упор ее не видит, проскакивает на уроках и прочее. Т.е. тщательно готовит его к такому воздействию, в котором придет взрослый и «социализирует» подростков, подавив творческие начала и запустив процессы, очень похожие на творчество. Конечно, это должны быть качественные процессы. Яркие, интеллектуальные и т.д. Потому что пседвотворчество, между нами, часто ведь выглядит более ярким, поскольку оно не имеет тех провалов внутри себя, которые обозначают процесс мышления.
То, что реально должно формироваться, – это техника торможения вопросительности, разворачивания в речь, разворачивание в обращенность к конкретному собеседнику. Потому что обращенность к провиденциальному собеседнику у ребенка, который переживает бытийственные вопросы, думаю, уже есть. Вот так примерно.
Теперь — небольшой список вопросов, целью которых является прояснить действительную связь между формированием детского, т.е. человеческого самостоянья и точками удивления.
Есть целый ряд сложностей, связанный с этой темой.
Во-первых, откуда мы действительно знаем, что детская вопросительность сближена с проблемами, которые обнаруживаются в современной науке? Пока можно сказать, что если бы этого не было, то это должно было быть так. Есть два предположения библеровских – о том, какова должна быть современная наука и каково должно быть понимание психологии детской.
Во-вторых, какова феноменология разворачивания детской вопросительности, которая еще не развернута в вопрос, но должна это сделать?
В-третьих, – что мы все-таки назовем сформированной точкой удивления.
В-четвертых, важно, думаю, признать, что точка удивления – это следствие диалогического процесса, и эти две вещи друг друга определяют. Поэтому хотелось бы представить, что такое ТУ как событие в этом диалогическом процессе, как оно должно выглядеть, как мы его можем зафиксировать?
В-пятых, я думаю, что ТУ – это психологическое новообразование, происходящее в младшем школьном возрасте в ШДК. Как мы можем описать и отследить это новообразование, какие методы тут могут быть подходящими?
В-шестых, как в процессе ШДК может выглядеть подростковая школа, поскольку в любой нормальной школе задача подростковой школы – это социализация путем репрессии трансгрессивных склонностей подростка. Под трансгрессией я понимаю взламывание границ, преодоление заданных социальных рамок. То, что может выглядеть опасным, и то, что необходимо сопровождает процесс самостоянья. Как это происходит в ШДК, но это, уже, наверное, дополнительный вопрос, который разворачивает смысл точки удивления как психологического новообразования.
В-седьмых, небезынтересно было бы проследить взаимосвязь между формированием ТУ и формированием внутренней речи, как одно влияет на другое.
___________
1 У В.С. Библера есть работа "Самостоянье человека". Для меня термин «самостоянье» сближается с понятиями самости, субъектности и самодетерминации.
2 Эта работа опубликована на сайте «Диалог культур XXI», С.Ю. Курганов «Живые и мертвые»
3 С.Ю. Курганов «Перспектива»; эта работа напечатана также в журнале «День и ночь».
4 Конференция эта, посвященная проблемам современного искусства и культуры проходила в Киево-Могилянской академии, лет 8-9 назад.
5 В.С. Библер. Основы программы. Исходные принципы и узлы предполагаемой программы. /В сборнике «Школа диалога культур. Основы программы. – Кемерово, «Алеф», 1992, с. 9.
6 Там же. В печатном варианте допущена существенная ошибка, написано о переходе доминанты мышления к доминанте сознания, в то время как все происходит наоборот. В более развернутом виде эту идею перехода можно посмотреть в том же сборнике, «Психологические предположения школы диалога культур», с. 21
7 Там же, с. 21.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии