Итак, и воспроизводство, и распределение, и обмен в феодальном обществе подчинены основному экономическому закону феодализма и во всем согласуются с ним. Целью всего производства остается обеспечение феодальной ренты как специфической формы, в которой прибавочный труд, или прибавочный продукт, выкачивается из лично в той или иной степени зависимых непосредственных производителей собственниками земли в целях преимущественно непроизводительного потребления; обеспечение условий возрастания этой ренты, с одной стороны, путем увеличения территории и числа зависимых крестьян, с другой, — путем перехода от одной формы ренты к последующей на базе роста производительности труда крестьян и ремесленников.
Ленинское учение об империализме показывает нам на примере капитализма, что основной экономический закон капиталистической формации проявляется специфическим образом в условиях монополистического капитализма. Основной экономический закон феодальной формации тоже проявляется специфическим образом применительно к условиям той или иной из главных стадий развития феодализма. Главные черты и проявления основного экономического закона феодализма могут быть конкретизированы, во-первых, применительно к раннему феодализму, т.е. к условиям господства первых двух форм феодальной ренты; во-вторых, применительно к условиям вполне развитого, зрелого феодализма, характеризующегося господством денежной ренты; в-третьих, применительно к условиям разложения феодализма, когда в его недрах зарождается мануфактура, старые экономические формы, в том числе сама денежная рента, начинают наполняться новым содержанием и в то же время нарастают несоответствие и конфликт между новыми производительными силами и феодальными производственными отношениями.
Но каковы бы ни были формы проявления основного экономического закона феодализма, его суть неизменно останется той же — раскрытие специфической для данной эпохи формы эксплуатации. Как писал Маркс в "Нищете философии", для того чтобы "правильно судить о феодальном производстве, нужно рассматривать его как способ производства, основанный на антагонизме" 48. Речь здесь идет об антагонизме классов. "Нужно показать, — продолжает Маркс, — как в рамках этого антагонизма создавалось богатство, как одновременно с антагонизмом классов развивались производительные силы, как один из классов, представлявший собой дурную, отрицательную сторону общества, неуклонно рос до тех пор, пока не созрели, наконец, материальные условия его освобождения". 49
Экономические законы существуют не в стороне от конкретных жизненных проявлений антагонизма классов. Напротив, использование экономических законов всегда и везде при классовом антагонистическом обществе подразумевает классовый интерес: любое действие экономического закона, любое изменение в экономической действительности, выгодное одной части общества, невыгодно здесь другой и не может быть выгодно всем людям. Поэтому любое экономическое изменение вызывает сопротивление и противодействие тех людей, интересы которых оно задевает, и не может быть осуществлено иначе, как в борьбе. Поэтому-то закон феодальной ренты и смены ее форм ведет к пониманию "фактических социальных проявлений присущего производственным отношениям антагонизма классов", к пониманию борьбы классов, наполняющей феодальную эпоху, феодальной политической надстройки, феодальных взглядов, бытовых и семейных отношений и т.д., словом, в конце концов показывает, как говорил Ленин, всю данную общественную формацию "как живую".
В частности, на фоне основного классового антагонизма феодального общества можно ясно различить сферу экономической борьбы между эксплуататорами и эксплуатируемыми и борьбы среди эксплуататоров.
Выше мы отклонили мысль о возможности рассматривать поместье (манор, вотчину и т.п.) как основную ячейку феодального производства. Феодальное производство в своей основе — это не крупное производство, а мелкое, неизменно базирующееся на индивидуальном хозяйстве земледельцев и ремесленников. Поместье далеко не всегда налицо при разных вариантах феодального развития; при восточном феодализме его подчас вовсе не видно. Да и там, где оно налицо, поместье только кажется крупным производством. Редко, когда, например при строительстве зданий, дорог или оросительных систем, мы видим действительное соединение труда многих людей. В большинстве же случаев даже работа крестьян на барском поле ведется не сообща, а лишь более или менее одновременно, т.е. каждая крестьянская семья со своим инвентарем и рабочим скотом выполняет свой "урок". Таким образом, в поместье получается не сложение труда, а сложение результатов труда. Тем более это можно сказать о таком типе организации феодального хозяйства, как французская сеньория. Здесь господский двор является всего лишь местом, куда крестьяне привозят или приносят ту или иную долю продукта, дохода, произведенного ими исключительно в своих собственных хозяйствах. Наконец, в тех странах Востока, где в роли вотчинника или сеньора выступало феодальное государство, оно опять-таки лишь в крайне редких случаях — при ирригационном или дорожном строительстве — олицетворяло крупное производство, обычно же лишь суммировало поступления со множества единичных мелких хозяйств.
Но сказанное отнюдь не означает, что поместье, сеньория, феодальное государство не были организаторами феодального производства. Им принадлежали большие возможности и большая роль в организации хозяйства в целом — в воздействии на распределение рабочей силы по тем или иным видам деятельности, в определении всего хозяйственного цикла от получения сырья до судьбы готового продукта, в сезонной смене занятий, локальной специализации на той или иной продукции, в состоянии рынков и денежного обращения и т.д. Иными словами, феодалы-помещики, феодальные монастыри, феодальное государство со своим чиновничьим аппаратом — отнюдь не пассивная сторона в совокупном процессе феодального производства. Будучи господствующим классом, феодалы оказывают на него и решающее воздействие, организуют его так или иначе в своих интересах.
Однако поместье, сеньория, налоговый аппарат сами по себе являются организационной формой не производства, а присвоения феодальной ренты. Для того чтобы прибавочный труд феодальнозависимого крестьянина или ремесленника мог быть присвоен, над хозяйствами непосредственных производителей надстраиваются эти хозяйственные органы — органы присвоения. Это не просто получатели ренты, это органы выжимания ее из хозяйств непосредственных производителей. Надо снова повторить, что так обстоит дело и при господстве отработочной (или комбинированной) ренты, когда в наибольшей мере кажется, будто поместье подобно капиталистической фабрике. На самом деле в отличие от фабрики трудящийся приходит в поместье только выполнять прибавочный труд, да и выполняет его в значительной степени изолированными хозяйственными средствами своей семьи и своего двора, хотя бы и весьма умело мобилизованными и расставленными в поле помещиком, управляющим или старостой.
Конкретные формы и пути борьбы крестьян против всех этих организаций присвоения феодальной ренты будут рассмотрены нами во второй части этой книги в связи с теоретическими проблемами классовой борьбы.
На фоне основного классового антагонизма феодального общества становится понятной и борьба, происходившая в феодальных "верхах". С точки зрения политической экономии, она выступает перед нами как борьба за раздел феодальной ренты. Конфликты внутри господствовавшего класса и между разными его слоями, носившие политический, династический, религиозный характер, в то же время всегда являлись борьбой за ту или иную долю совокупной феодальной ренты.
В раннефеодальном обществе вопрос мог стоять преимущественно о перераспределении ежегодной совокупной массы феодальной ренты; небольшой ее прирост, проистекавший тогда главным образом из прироста населения, не играл еще заметной роли.
Могущество феодала не выражается в объеме получаемой им феодальной ренты с такой простотой, с какой богатство капиталиста выражается в объеме получаемой ими прибыли. Чем больше прибыли получает капиталист, тем в конце концов выше его удельный вес в рядах своего класса. Для феодала же в раннефеодальный период подчас важнее не столько сумма самой ренты, сколько наличие условий для ее получения: размер территории, принадлежащей феодалу, и особенно число в той или иной мере принадлежащих ему, т.е. зависимых от него, мелких непосредственных производителей. Как показано выше, собственность феодалов укреплялась тем, что выступала одновременно в качестве власти над определенной территорией, частью государства, и над соответствующим населением — подданными. В главе о так называемом первоначальном накоплении Маркс пишет: "Во всех странах Европы феодальное производство характеризуется разделением земли между возможно большим количеством леннозависимых крестьян. Могущество феодальных господ, как и всяких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство" 50. Поэтому одним из важных результатов действия основного экономического закона феодализма является ожесточенная борьба за эти глубокие предпосылки феодальной ренты: постоянное стремление феодалов оттягать друг у друга территорию и население.
Перед отдельным феодалом открывалось два пути, чтобы добиться этого перераспределения предпосылок ренты или самой ренты: 1) подняться выше по феодальной лестнице, 2) распространить вширь владения. Борьба за место в иерархии и за закрепление достигнутого места была важнейшим вопросом в жизни феодалов. Более высокому месту соответствовало и большее число подданных, а это означало либо прямо большую массу феодальной ренты, либо по крайней мере большие потенциальные возможности для осуществления с помощью своих вассалов территориальных захватов. Частые войны составляли характерную черту раннего феодализма. Но взаимопомощь феодалов в этой борьбе за перераспределение ренты сплачивала их подчас в обширные агрессивные или оборонительные группы. Мы видим в раннем средневековье их сплочение даже в масштабе народности или нескольких народностей для покорения соседних территорий или для обороны. Мы видим сложную борьбу между светскими и духовными феодалами, пронизывающую феодальный мир и принимающую даже интернациональный характер борьбы империи и папства.
В феодальном обществе, как выше сказано, и государственные налоги, и церковные поборы (десятина и пр.) являлись не чем иным, как видоизменениями феодальной ренты. Советские историки называют феодальные налоги "централизованной феодальной рентой". В позднее средневековье ее удельный вес в общей массе феодальной ренты сильно возрастает. Немалая часть ее становится доходом придворного и военного дворянства, живущего "королевскими милостями". Что касается феодального духовенства, то оно получало свои доходы либо в качестве сеньоров церковных и монастырских земель, либо путем различных поборов с населения, которые надо рассматривать как ту часть совокупной ренты, которую класс феодалов как бы уступал духовенству — слою весьма необходимому для устойчивости феодального строя.
В следующей главе мы увидим, что доходы ростовщиков и купцов-посредников в условиях господства феодализма также представляли собой присвоенную ими часть совокупной феодальной ренты. Здесь достаточно подчеркнуть, что нередко сами феодалы — помещики, мелкие вотчинники, монахи выступали в роли ростовщиков по отношению к крестьянам, предоставляя им кабальные ссуды в натуре и деньгах.
Чтобы наглядно пояснить сказанное о разделе феодальной ренты, возьмем такой пример. В Иране при Сефевидах согласно давнему обычаю весь урожай крестьянина-издольщика прежде всего делился на пять равных частей, предназначавшихся тому, кому принадлежали: 1) земля, 2) вода, 3) семена (несомненно, ростовщику), 4) тягловый скот (несомненно, тоже предоставленный взаймы), 5) рабочие руки. Поскольку из этих пяти элементов крестьянину принадлежал обычно лишь последний, на его долю при этом первом разделе и оставалась 1/5 урожая. Однако из нее он должен был уплатить еще значительное число разных повинностей и поборов, в том числе мулле и местным представителям государственной власти.
Из основного экономического закона феодализма вытекает возрастание нормы феодальной ренты, происходившее на протяжении феодальной эпохи. Возрастание это особенно наглядно происходит при господстве денежной ренты, поскольку она открывает простор для "неутолимой жажды прибавочного труда". При малейших благоприятных условиях феодалы, феодальное государство, ростовщики могут теперь, в условиях денежной ренты, повышать и действительно повышают эксплуатацию непосредственных производителей. Феодальная рента выступает не в виде одной только суммы платежа земельному собственнику за "держание", но в огромном многообразии платежей, ложившихся на крестьянское хозяйство: судебные поборы феодала, уплаты ему за "баналитеты" (мельничный и др.), штрафы, подношения, сборы при продаже продуктов на рынке, церковные поборы и платежи, "сверхрента" в пользу ростовщика, прямые и косвенные налоги (подати) феодальному государству (централизованная рента) и т.д. Встречается самое различное распределение совокупной феодальной ренты между разными получателями. Однако важно, что, только учитывая всю ее совокупность, всю сумму крестьянских платежей и повинностей, мы ясно увидим возрастание объема ренты и нормы эксплуатации. Но и здесь возрастание происходит не постоянно, а скачкообразно: оно совершается время от времени в виде установления какой-либо повинности, какого-либо налога или в виде волны "сеньориальной реакции" с целой группой фальсифицированных, якобы "старинных" повинностей.
Так или иначе это нарастание совокупного феодального бремени неизбежно ведет ко все большему углублению антагонизма эксплуатируемых и эксплуататоров и классовой борьбы между ними. В то же время оно попутно обостряет и борьбу среди эксплуататоров за присвоение большей или меньшей доли совокупной феодальной ренты.
На протяжении XI-XV вв. в Англии, Франции и других странах соперничество между разными типами феодальных хозяйств выявляло на практике тот тип, который дает наибольшую ренту. А это предопределяло на будущее преобладание того или иного конкретного варианта хозяйственной эволюции и, следовательно, преобладание того или иного типа дворянства в жизни страны. Распределение ренты между отдельными группами дворянства отражало, таким образом, конкретный путь феодального развития каждой данной страны и в свою очередь влияло на ее экономическое развитие 51.
Большое значение для характеристики конкретного пути феодального экономического развития имеет также доля совокупной феодальной ренты, достававшаяся верхушке городов — патрициату; последний использовал в этой борьбе за ренту всю силу антифеодального освободительного движения городов. В зависимости от типа хозяйственного развития и купечеству удавалось подчас, хотя и в упорных усилиях, оттягать в свою пользу основательную частицу феодальной ренты. Отрывали от нее при благоприятных условиях свой кусок также откупщики различных феодальных доходов, кредиторы класса феодалов.
Но больше всего феодальному классу в целом приходилось уступать при разделе совокупной ренты двум великим силам феодального общества: государству и церкви. Чем более обострялся антагонизм между народными, трудящимися массами и феодалами, тем более нуждались последние в мощи государства и церкви для удержания своего господства. А государство и церковь пользовались этим, чтобы захватывать все возраставшую, и абсолютно и относительно, долю совокупной феодальной ренты, правда, не без острых конфликтов и между собой и с отдельными группами феодалов.
Таким образом, распределение совокупной феодальной ренты происходило отнюдь не автоматически, скажем, пропорционально площади земли, находившейся в собственности каждого феодала. Распределение это в каждый данный момент отражало удельный вес: 1) разных группировок феодального класса, 2) экономически обслуживавших его социальных групп и 3) необходимых ему надстроечных организаций.
Особенно осторожно надо подходить к вопросу о роли государства в этом разделе. Государство могло получать налоги и в качестве феодала-землевладельца, и в качестве политической надстройки. Теоретически можно представить себе две крайних ситуации. 1) Данная феодальная система состоит из одних частных земельных собственников, а государство лишь обслуживает политические нужды класса феодалов, является его "исполнительным комитетом". В этом случае, как и при капитализме, государственные налоги не являются экономической реализацией земельной собственности, а должны рассматриваться как та часть совокупной феодальной ренты, которую господствующий класс уступает (хотя бы и не без трений) своему слуге, иными словами, не как получение феодальной ренты, а как ее употребление или форма ее расходования. 2) Напротив, в данной феодальной системе нет частных земельных собственников, а феодальная монополия на землю воплощена в государственной собственности. Государство — это, конечно, не абстрактное понятие, а совокупность лиц, в каждый данный момент причастных к власти — коллективный феодал. Его члены или агенты — уполномоченные, посланцы, чиновники — собирают его именем на местах ренту-налог и воздействуют на организацию производства.
В реальной действительности феодальной эпохи оба эти крайние случаи в чистом виде навряд ли могут наблюдаться. Но мы видим тысячи степеней смешения или соединения того и другого, множество градаций неполноты владельческих прав частных феодалов и неполноты верховной собственности государства. В Турции государство передавало часть земель в безусловную частную собственность феодалов, часть — в условную, и соответственно разная часть феодальной ренты застревала в руках частных феодалов, как и зависимость крестьянина от этого феодала соответственно была большей или меньшей. С одного и того же феодального имения, скажем с мулька в средневековом Иране, мог поступать в самых разнообразных пропорциях и налог государству (харадж) и повинности в пользу мулькдара-помещика. Так же и в средневековой Индии та же деревня сплошь и рядом платила и ренту феодалу и ренту-налог государству. Раздел феодальной ренты и здесь выражался в многообразных изменениях пропорции государственных и частных владельческих прав на то же имение. Так, раджи или земиндары были частными собственниками (вотчинниками), а джагирдары первоначально были государственными чиновниками по сбору на местах налогов, но, усиливая свою независимость на местах, они, как и откупщики, могли становиться частными земельными собственниками. Частными собственниками были и храмы. Однако государство сохраняло известные права на эти земли и на доходы с них, а в известные моменты лишало частных наследственных прав и храмы и целые группы светских феодалов-вотчинников.
Примеры таких же сдвигов мы можем наблюдать и в Западной Европе, например замена Карлом Мартеллом наследственных имений бенифициями, и в истории Руси, вроде, например, замены при Иване IV множества вотчин предоставляемыми лишь пожизненно поместьями. Эти переливы, сдвиги, реформы, отражавшие борьбу за ренту, можно обнаружить в аграрной истории любой феодальной страны.
Суммируя, мы можем сказать, что теория феодальной ренты дает ключ к пониманию двух огромных комплексов общественных противоречий и борьбы феодальной эпохи: борьбы за ренту между классом феодалов и классом непосредственных производителей и борьбы за раздел совокупной ренты внутри господствующего класса.
_____________
48 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 4. стр. 143.
49 Там же.
50 К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 722.
51 Впервые проблема борьбы за ренту и ее роли в экономическом развитии глубоко и разносторонне была рассмотрена в заключительной главе монографии: Е. А. Косминский. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. М.-Л., 1947.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии