Дорогие друзья!
ЖЖ подобен быстро ветвящемуся дереву, завязывающиеся разговоры расходятся так, что собеседника не найти, а запоздав вовремя прочирикать свое, отклика уже можешь не дождаться. Но вот, благодаря самоотверженной собирательской работе Сергея Курганова, мы имеем теперь развернутый текст "Спор о ШДК". На мой слух получилось целостное и открытое (продолжение следует) произведение лирико-драматического жанра. Интернет-сообщество "диалогистов" может увидеть себя со стороны, из "в себе" стать "для себя". Позвольте поделиться с вами первым впечатлением, произведенным этим произведением (ведь цель произведения не быть произведенным, а производить) на меня, постороннего соучастника. Это реплика не в ЖЖ, а в "Спор", потому не ограничиваю себя объемом.
Хочу сразу вынести за скобки в качестве общего множителя следующее:
(1) человеческая и культурная значимость педагогической практики С. Курганова, М. Саввиных, И. Соломадина, Е. Донской, В. Осетниского для меня несомненна и вообще граничит с чудом;
(2) заранее принимаю этику диалога, утверждаемую коллегой Е. Матусовым: все несогласия мои безусловно почтительны и уважительны, все утверждения мои, наоборот, условны, взяты с помойки "по-моему" (а также "как мне кажется", "сколько могу судить"), они сугубо субъективны, сидят в своем уголку или на своей шаткой колокольне;
(3) признавая за другими полное право быть Другими, смею надеяться, что другие признают это право и за мной.
Спор о ШДК, так о ШДК! Поскольку на мне уже давно горит шапка первого ученика, заявляю сразу с положенным первому ученику догматизмом: спор очень даже слышу, ШДК же в этом споре некий иероглиф, смысл которого давно забылся. Или разбился. Одни считают, что главное в машине двигатель, другие что колеса, но машина разбита. Позарастали, быльем поросли стежки-дорожки. Достаточно перечесть пару страниц из черной Программы столетней давности и увидим,
что забыли
Мы даже путь в тот дом уединенный,
И задыхаясь от стыда и гнева,
Бежим туда, но (как во сне бывает)
Там все другое: люди, вещи, стены,
И нас никто не знает - мы чужие.
Мы не туда попали...
Меньше всего у меня в мыслях обличать уклониство, ревизионистов и требовать соблюдения чистоты доктрины. Библер не какой-нибудь Маркс марксистов, слава богу, никем не канонизирован и не вводен в обязательное употребление. Придумал он однажды вполне утопическую, фантастическую, но увлекательную идею ШДК, при вспышке ее что-то высветилось для каждого из нас, а дальше всяк пошел своим путем. Одному нравится "авторство", "поступок", "самоопределение", другому "со-авторское" чтение "произведений" разных культур, третьему смиренное самоограничение перед лицом Другого. Мне, к примеру, пришлась по душе библеровская проблема внепонятийного понимания бытия, ну так я с нею и пошел к Хайдеггеру, потом и вовсе к Экхарту, зачем же мне уверять, что это все еще развитие философии "диалога культур"? Это в 70-е годы какой-нибудь системный
анализ должен был прикидываться марксизмом, чтобы вообще получить вид на жительство, но зачем же теперь выдавать своих выпускников за библеровских?
Между тем, многое в горящем споре звучало бы иначе, если хоть чуть-чуть вернуться в библеровский контекст, припомнить давно знакомые всем вещи. Например, культура. В 80-е-90-е начался у нас великий поворот к "культуре". Поскольку в нашем отечестве при любом повороте надо сначала сжечь все, чему поклонялся, и тут же поклониться всему, что сжигал, поворот этот понимался как отворот от сухих естественных наук к душевной, духовной и пр. стихии литературы-и-искусства и в этом смысле культуры. На трон ЗУН стала претендовать ИМК, а в творческих головах "лирик" вытеснял "физика".
Мы вроде все были тогда согласны с Библером, что культура это, во-первых, далеко не только стихи, картины, храмы, но и теоремы, эксперименты, логика; во-вторых, не (с)только памятники прошлого, но прежде всего точки (почки) роста настоящего, замечаемые культурно образованным вниманием: культура, мыслимая из идеи диалога культур, есть форма взаимо-понимания прошлого и настоящего. Но ограничимся "во-первых". Культура это некий незримый строй, некая целостность, обрисовывающаяся только там, где культура поэтического или музыкального слуха обнаруживает внутреннее сродство с культурой математического конструирования, культурой исторического самосознания, культурой экзистенции, словом, где все сферы человеческой деятельности, включая технику и даже физ-культуру (культуру творить, иметь и носить свое тело), увидены как стороны (грани) культивирования человека в его человечности. Говоря по-школьному, в ШДК учебный предмет один, тот, который вырисовывается за "перекличкой точек удивления", он есть число-слово-природа-история-… Это значит, где остается литература, но исчезает, например, математика, ШДК отсутствует за отсутствием своего предмета. А ведь надо включить сюда в этот один предмет и физику, и, прости господи, химию, если дело дойдет до культуры Нового времени, то есть до старших классов (NB!). Когда же предметы отданы традиционной школе, остается… голое авторство.
Сергей Курганов пишет: "В старшей школе диалога культур в Красноярске дети и их педагоги (С.Курганов, М.Саввиных) создали особую форму ученичества (как я думаю, ведущую для старшей школы диалога культур) - учебно-литературное направление… Старшеклассники ШДК, пишущие прозу, стихи, эссе (а писали все) и их педагоги (тоже пишущие прозу, стихи, эссе) регулярно собирались вместе и обсуждали собственные произведения (уже не учебные, а просто авторские произведения)". Совершенно верно: создан Литературный лицей. Такие лито, студии, клубы и в самом деле наилучшая, да пожалуй единственно возможная и со времен чуть ли не трубадуров практикуемая форма обучения словесному творчеству путем приобщения к нему (потому что путем преподавания ему не выучишь). "Арзамас", "Зеленая лампа", "Любомудры", "Башня" Вяч. Иванова, "Цех поэтов", не случайно вспомнившаяся "Бродячая собака", "Обериуты", "Серапионы" вплоть до тех общин, откуда вышли Вознесенский и Ахмадулина, Рейн и Бродский, "Московское время" (Гандлевский, Канжеев, Цветков)… С литературой мы тут безусловно имеем дело, но как же быть с культурой как единственным предметом обучения в ШДК (не говоря уж о диалоге оных культур [к забвению: о диалоге говорится много (особенно уважаемым коллегой Матусовым), кой-где и о культурах речь, но о диалоге культур никто ни слова])?
Подвох (один из) в том, что если мы взращиваем "лириков" (авторов), полагая, что без "физики" ("грамматики", "историки"…) можно обойтись, то дело происходит не в старших классах ШДК, а в той самой культуре Нового времени, где эти сферы далеко разошлись и где поэтому рядом с обучающей школой вырастали разные творческие объединения. Удивительны ли романтический пафос автора-творца и психологизм творимых произведений? Уж не в XIX ли веке засиделись "библеровские выпускники"? Тут футуризм еще далекое будущее, не говоря о концептуализме, минимализме, "смерти автора" и прочих событиях XX века, уже, впрочем, прошедшего (увы, по невежеству своему не могу судить о стихах на украинском языке). И разумеется ни слова не говоря об особом характере авторства пусть и только литературного в смысле ШДК. Так, некий автор вообще.
Дорогие Марина Саввиных, Сережа Курганов и Игорь Соломадин! Разве только в авторстве-неавторстве проблема? Разве не важно, какова культура этого авторства (опять-таки речь не о качестве, а о характере, о поэтике)? Что, к примеру, значит не только разнопредметность, но и разнокультурность (то есть разноавторность, многосубъектность) авторства в фантастическом проекте ШДК?
Если с этим "аз" из шдковской азбуки (разнопредметность единого предмета) подойти к авторству "библеровских выпускников" (как они описаны на страницах "Спора", ничего другого о них не знаю, поэтому, может быть, очень сильно ошибаюсь), то на пути встает очень большой вопрос. И это вовсе не экзаменационный вопрос из математики или физики, он встает (должен бы вставать) не перед юными поэтами, а перед теми Учителями, кто видит задачу ШДК в обучении (стимулировании, провоцировании) авторства. Вопрос такой: как мыслится (может мыслиться) подобное провоцирование авторства в математике, физике или, черт бы ее взял, химии?
Подчеркну: вопрос теоретический, а не практический. Понимаю, что бестактно спрашивать, куда вообще эти химии из старших классов ШДК деваются, вопрос в том, как в них мыслится авторство? Неужели только поэты и эссеисты авторы, а как же с евклидами, менделеевыми и эйнштейнами?
Не подозрительно ли, далее, что речь только о словесном авторстве, а не, положим, о музыкальном, не о живописном, где без техники не обойтись? Да и в словесном… Вот Сергей Курганов несвойственным ему тоном строго выговаривает Толипапу, что тот, критикуя творчество юных поэтов , "ни слова не сказал о <его> стихах, их форме, их мастерстве, ритмике, строфике и пр." Но, дорогой Сережа, хоть кто-нибудь, хоть где-нибудь, включая твои собственные отзывы, хоть полсловом обмолвился на эти темы? Как оценивать мастерство не говоря о разных культурах мастерства (а это уже не "аз", а "буки" ШДК)? Может быть, на заседаниях Лицея все это и разбирается, но здесь, в приводимых отзывах, оценках и рецензиях почти (имею в виду некоторые замечания М. Саввиных, лирический отзыв Е. Байкаловой) нет. А ведь и стихов и прозы и их оценок тут предостаточно.
Куда ж мы денемся без "исторической поэтики", без "культуры вкуса", без "назначения поэта"? Будет обыкновенное лито, веками при любой школе существовавшее. Дело, кто спорит, хорошее, но причем тут ШДК?
Но предположим, мы всерьез как за математику возьмемся за форму, придется ведь заниматься поэтикой (метрикой, просодией и пр.), не слишком ли мы отвлечемся от культивирования авторства? Предположим мы займемся и поэтикой (разнокультурной!), что же, найдем мы какой-нибудь критерий оценки авторских произведений, чуть более значимый, чем суждения нашего вкуса? Так не в том ли секрет исключительно литературной почвы успешного "авторства" "библеровских выпускников", что тут никто не судья, и там, где один не видит содержания (в стихах И. Клинового), другой находит его в избытке (одна только "смерть, как детская игрушка, хранится в ящике стола" чего стоит), а еще другой (например, я) не находит как раз формы своей, не взятой напрокат. А в наше пост-постмодернистское время, какие могут быть критерии, кроме нравится-ненравится. Посему: твори, выдумывай, пробуй все сойдет.
Впрочем, не все. Когда я читаю: "…Ваня был потрясен. Он попросил у меня Катулла по-латыни и словарь <не грамматику?> . Через неделю он принес несколько добротных <по мнению местных латинистов, конечно?> переводов", то я вспоминаю о тех "русских мальчиках", которые, впервые увидев карту звездного неба, утром возвращают ее с поправками. Тут буква "т" в слове стимуляция (авторства) перестает восприниматься моим слухом.
Но главное: разве формировать авторское отношение к собственной жизни значит научить писать стихи, эссе, переводить с латыни..?! Разве цель ШДК выпускать поэтов или писателей?! Разве "успешность" критерий "человека культуры"?! Теперь такое производство звезд во всех сферах называется раскруткой.
Самое серьезное возражение подобной педагогической с(т)имуляции авторства высказала kyrosava: "Когда мне было лет 14-15 на моем пути встретилась одна женщина, которая вела у нас кружок литературную студию. Она все время говорила мне, что я могу писать и прочее, что я талантливая. И что? Да, теперь я чебурашка, я пишу тексты, что-то было опубликовано, что-то нет, что-то даже поставлено на сцене, но так, любительский уровень...
Но по хорошему говоря... я-то понимаю, что мне просто морочили голову, и когда бываю на разных литературных тусовках, понимаю, что мое дарование среднее, и что есть гораздо сильнее и... такое чувство обиды и злости на ту женщину...
я чувствую себя обманутой, и мне кажется, что моя судьба идет не верной дорогой. Я могла бы заниматься другим, а я ведь очень многое положила в жертву литературе. И почти ничего в результате.
Конечно, можно сказать, что я молода и все еще будет. Но дело-то не в том, дело в другом... это слишком большая ответственность вершить суд над юношеским творчеством. И очень важно, чтобы юноша не обманулся и не страдал
и не чувствовал себя потом как я..."
Впрочем, здесь, кажется, дело в другом. Не играми в авторство "морочили голову" kurosav'е, а патетикой авторства (Писатель, Талант, Творчество…). Акцент с поэзии смещался на Поэта, с веселой и непритязательной игры, захваченной вещами, на судьбу, на экзистенциальный серьез "самоопределения", захваченного только собой.
Ах если бы тут играли в авторство, но нет, тут в авторство не играют, тут всерьез намерены производить авторов, причем авторов успешных, которыми можно было бы гордиться, которые бы котировались. Но, братцы, ШДК не бренд! Да даже ведь и вне ШДК и всяких "человеков культуры" настоящее авторство менее всего озабочено Автором и Его успехом, оно захвачено вещью. Оно развертывается в играх, а не на конкурсах. Все начинается с забавы, с затей, озорства, шалости, все хранится иронией к тому, что делаешь, все как бы в шутку, без всяких видов на Писателя из серии "Жизнь замечательных людей", в ответственной безответственности, так сказать. Авторство гнездится в вещи, оно зачинается в "точках удивления" младших классов (если не в слово(и прочем)творчестве "от двух до пяти"), в старших же классах с ним, напротив, большие проблемы, потому прежде всего, что Автор норовит заслонить Собой эту авторствующую игру. Юный человек вдруг замечает себя несчастного среди вещей, которыми он только-что самозабвенно занимал-ся, и среди людей, чем-то уже успешно занятых. Его занимает теперь он сам.
Если звуки не щекочат горло, членистоногая речь не завораживает, как невиданное животное, и вещи вокруг не уносят тебя в матиссовой пляске, если в крови не "горит огонь желаний", если струна не дрожит в тумане, если ноги не притоптывают, а руки не прихлопывают, никакой труд не поможет, никакие чувства не вывезут. Останется только навык версифицировать и пустое честолюбие.
И "аз" и "буки" ШДК спасли бы подростка от того, чтобы вопрос оценки настоящее, добротное, успешное, талантливое… поэт, прозаик, Автор застлал ему глаза и уши, отвлек от любовной связи с вещью (словом, звуком, числом, природой… [из этой любовной связи растет упрямство художника (теоретика, философа), а вовсе не из стремления утвердить свою индивидуальность или отстоять свою точку зрения]). Но у нас тут не ШДК, а лито.
Культура в смысле ШДК это начинания, затеи дело веселое ("веселое ремесло и уменое веселие"). Противоположный смысл культуры в ИМК: музей Великих и Высоких Памятников, перед которыми прежде всего следует преклонить колени. Памятник культуры всегда своего рода Командор: пожмет руку шалуну и провалится с ним в тар-тарары. Можно, конечно, на всякий случай заранее свергнуть их с корабля современности, сжечь монулизку и накакать посреди лувра. Но, как видим, он памятник Командора настигнет нас в виде мечты о самом себе как Авторе, как будущем Памятнике с нобелевкой в петлице.
Пушкин вбегает в литературу "на тонких эротических ножках" какого-нибудь Парни, еще не зная, что "строки с кровью убивают". Футуристы под свист и улюлюкание живут в любви к "самовитым" словам и чему-то, еще первобытнее слова."О если б знали, из какого сора…" "Поэзия, я буду клясться Тобой и кончу прохрипев: Ты не осанка сладкогласца, Ты пригород, а не припев". "Это щелканье сдавленных льдинок". "Современные течения вообразили, что искусство как фонтан, тогда как оно – губка.
Они решили, что искусство должно бить, тогда как оно должно всасывать и насыщаться.
Они сочли, что оно может быть разложено на средства изобразительности, тогда как оно складывается из органов восприятия" (Пастернак).
Но о чем это я, куда меня занесло?
Хочу я сказать, собственно, вот что: педагогическая интуиция М. Саввиных и С. Курганова и сам их "практис" (термин Е. Матусова) совершенно верно привели их к форме занятий, вообще-то говоря, единственно соответствующей идее обучения в ШДК: студия, клуб, да пусть даже тусовка. Вспомним, ведь именно в "малых группах" Библер видел микросоциум современной культуры. В. Осетинский возражает: "клуб не должен подменять собой школу, он должен надстраиваться над школой, продолжать ее". Да в том-то и трудность, Володя, что ШДК, кажется, в самом деле требует строить школу как клуб. Но именно школу, всю школу, а не заменять ее лито. Для меня шдк-несостоятельность "литературного лицея" не в том, что он клуб, заменяющий школу, а в том, что он лито, благополучно пристраивающееся к школе. Вполне традиционная, сто лет известная форма лито, которая в самом деле надстраивалась, пристраивалась к школе как досужее занятие.
Время вспомнить, что "школа" по-гречески (схоле) и есть досуг. Конечно, если оставить все учебные предметы (включая грамматики, поэтики и пр.) традиционной школе, тогда легко на досуге от учебной школы заниматься культивированием литературного авторства. Но суть и нешуточная трудность дела впервые засветится, если мы попробуем все школьное обучение или пусть хотя бы обучение в старших классах но опять-так все осмыслить в форме такого "досуга". То есть именно всерьез заменить клубом школу, перевести обучение всем предметам в ту форму, в какой можно "обучать" поэзии (или философии): не преподаванием (сколь угодно диалогичным по методу), а общением в приобщении разнокультурной жизни разнопредметного предмета.
В ШДК с самого начала и до конца нет и не может быть различия между обучением и авторством, тем более между чтением и авторством, это всегда (со)авторское чтение и читающее авторство. Последнее означает: в "человеке культуры" авторствует не голый монологичный и самобытный Автор, а полифонический субъект. Не громоздкий "культурный багаж" тащит ШДК, и не творчеству "вообще" она хочет научить, ее утопическое искусство в том, чтобы сосредоточить огромный, эпохальный, необъятный мир особой культуры в маленькую, уловимо-обозримую точку, в источник, в начинание. Эта точка ищется в произведении произведений кльтуры. Этими источающими источниками, формирующими формами авторствуют производящие произведения в "человеке культуры". Они вселяются в него, как бы всегда читаемые и потому всегда производящие. Только, собравшись в нас, производят они теперь не человека своей культуры, а человека культуры современной, они его неустранимые со-авторы, он со-слышит, со-видит, со-думает с ними, в многополюсном поле их и еще неведомо каких возможностей. Где, кто он, этот "человек культуры" в современной культуре? Каковы его произведения? Бог знает… А авторы что ж, авторы бывают разные.
Лена Донская и Володя Осетинский всегда честно говорили, что их школа не ШДК, что ШДК для них в поле зрения, даже в собеседниках, но не является руководством. Поскольку все же в собеседниках, то можно было бы и пособеседовать, но я и так нагородил достаточно огородов, рука колоть устала, авось ужо как-нибудь в другой раз и вас, голубчиков, настигнут мои соколы.
Закончить я хотел бы некой формулой.
Хотя человек имя существительное, но существо он прилагательное. Учась и творя, играя и мучаясь он, как тетива, натянут двумя полюсами: вещь (произведение) и человек (автор-адресат). Немного пародируя Канта, можно сказать: вещь без человека мертва, человек без вещи пуст. Можно забыть о вещи и остаться с "автором" (=творцом, =личностью, = неповтори… и т.д); можно разбирать вещь, забыв, зачем она делалась, то есть что она призвана сделать с человеком. Мертвые вещи предметы разного рода "логий" и "ведений"; люди без и вне вещей (боюсь говорить "пустые") предметы психологии: отношений, оценок, любвей, обид (если я правильно понимаю, именно так, с этой стороны слышит предмет спора, в частности, и смысл "диалогичности", уважаемый Евгений Матусов).
Таковы полюса. Мы, живые люди, живем, как водится, в серединке. Вещи всегда как-то оживлены нашим обиходом, а наши интимнейшие настроения и чувства строятся из осколков тех же полумертвых вещей. Тут вместо двух полюсов обрисовываются две стороны (конечно, одной медали): ученый читатель (зритель, слушатель…) и стихийный творец (автор). Чем неприступнее кажутся греческий мрамор или латинская бронза литературных памятников, тем больше рассчитывают на чудо стихийного авторства, а как положено русским (видимо, и украинским) мальчиками и девочкам также чудо стихийного знания языков, просодий и прочих филологий. Заскучав на бескрайних пространствах такой творческой свободы, хочется надолго погрузиться в скрупулезное разбирательство (вместе с Знатоками) тонкого устройства какой-нибудь одной настоящей вещи, забыв раз и навсегда обо всех юношах и девушках со взорами горящими.
PS. Зрелище плача Исмены и Антигоны над телами повергших друг друга Этеокла и Полиника достойно кисти Айвазовского.
PPS. Ребята, давайте жить дружно.
Навсегда, непременно и до конца моих дней ваш, какой бы там ни был Анатолий Ахутин.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии