Можно подумать, что это сохранение обусловлено особым местом Гомера в греческом гуманитарном образовании: на протяжении всей его истории Гомер останется основным текстом, средоточием всех занятий, — очень важный факт, последствия которого нам, французам, особенно трудно оценить, поскольку, хотя у нас есть классики, у нас нет ни одного классика по преимуществу (как Данте у итальянцев или Шекспир у англосаксов). А господство Гомера в греческом образовании было куда более полным, чем господство Шекспира у одних и Данте — у других.
Гомер был в полном смысле слова воспитателем Греции, την Ελλάδα πεπαίδευκεν, как сказал Платон. Он был им с самого начала, έξ αρχής, подчеркивал уже в VI веке Ксенофан Колофонский. В самом деле, какое глубокое влияние оказал он в конце VIII века в совсем еще крестьянской Беотии на стиль Гесиода (который начинал как рапсод, исполнитель Гомера). Это место сохранится за ним навсегда— в разгар византийского средневековья, в XII веке, архиепископ Евстафий Фессалоникийский составляет свой большой комментарий к Гомеру — компиляцию, впитавшую все достижения эллинистической филологии. Есть множество свидетельств тому, что Гомер был настольной книгой всякого образованного грека, как например, рассказ об Александре, не расстававшемся с ним в походах. Мне хочется привести здесь то место Ксенофонтова Пира, где один из персонажей, Никерат *, рассказывает: «Мой отец, желая, чтобы я стал достойным человеком, άνήρ αγαθός, заставил меня выучить всего Гомера. И по сей день я наизусть могу прочесть Илиаду и Одиссею».
Все это так, но доказательство перевернуто, или, во всяком случае, о двух концах: именно потому, что этика рыцарства по-прежнему определяла собой греческий идеал, Гомер, выдающийся выразитель этого идеала, был избран и остался основным текстом в образовании. В самом деле, невозможно согласиться с представлением о чисто эстетических причинах долгой к нему привязанности: эпос изучался в основном не как литературный шедевр; его содержание делало из него учебник морали, трактат об идеале. Ведь техническая сторона греческого обра-
* Сын знаменитого Никия, погибшего в Сицилии; не принимал участия в политической жизни. Несмотря на это, казнен в период тирании Тридцати. — Прим. Переводчика.
зования, как мы увидим в дальнейшем, претерпела глубокие изменения, отражая развитие культуры во всей ее совокупности. И только гомеровская мораль, наряду с непреходящей эстетической ценностью, могла сохранить неизменное значение.
Я не стану утверждать, разумеется, что на протяжении всего долгого ряда веков это значение всегда ясно и верно понималось. В эпоху эллинизма мы встречаем твердолобых педагогов, которые, с полным отсутствием исторического чутья, не обращая внимания на ставшую очень значительной разницу нравов, будут отыскивать у Гомера все, что составляло религиозное и нравственное образование их времени. С исключительной, зачастую комичной изобретательностью они пытались извлечь из этого эпоса, такого не храмового, такого по духу «мирского» 13, настоящий катехизис, включающий не только (что было бы верно) теогонию и золотую легенду о богах и героях, но и теодицею, апологетику, а также обязанности по отношению к богам, да что там — целый учебник практической морали, на примерах объясняющий любые правила, начиная с простой детской вежливости. Более того — при помощи аллегорического толкования Гомера привлекали как иллюстрацию к самой философии...
Разумеется, это была попросту глупость. Истинно воспитательное значение гомеровского эпоса заключается в другом — в том моральном климате, который окружает его героев, в их стиле жизни. Всякий усердный читатель проникался в конце концов этой атмосферой. Поэтому мы с полным правом говорим здесь, как любил говорить и Евстафий, о «гомеровском образовании», ομηρική παιδεία. Уроки, которые юный грек извлекал из Гомера — те самые, что дает поэт своим героям, те, что получает на наших глазах Ахилл из уст Пелея или Феникса, Телемах из уст Афины.
________________
13 Гомер как нерелигиозный поэт, с аристократическим, светским, антисвященническим духом: ср. многочисленные наблюдения О. Spengler'a, Le Declin de l'Occident, французский перевод, II, 11, стр. 418,— этот памятник темных заблуждений, перемежаемых яркими заметками. Contra, гипотезу чересчур смелую и малообоснованную, см. С. Autran, Homere et les Origines sacerdotales de l'Epope'egrecque, т. I—III, Paris, 1938-1944; ср. также Μ. Р. Nilsson и contra Ε. Ehnmark: ap. Α. Passerini, IXе Congres intern, des Sciences historiques, Paris, 1950, т. I, стр. 125, прим. 28; стр. 126, мнение самого Пассерини.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии