Конечно, греческий народ — прежде всего мужской клуб, но, как простодушно замечает Аристотель28, женщины все же составляют половину человеческого рода. Как многоженство вызывает в обществе, которое его допускает, опасную диспропорцию, обрекающую часть мужчин на безбрачие или беспорядочную жизнь, так во всяком обществе, где одному полу позволено превратиться в закрытую, автономную среду, неизбежно возникает в качестве антитезы такая же закрытая среда для другого пола. Не тайна ни для кого — в особенности для французского читателя, воспитанного на Бодлере, — что беснованию любви между мужчинами соответствовало в Элладе безумство «окаянных женщин». Симметрия распространялась и на образование. Похоже даже, что в этой области у женщин были более передовые установления, насколько можно судить по выдающемуся и такому неожиданному для столь раннего времени (около 600 года) свидетельству Сапфо Лесбосской — по крайней мере, по тем небольшим отрывкам, которые дошли от ее сочинений в цитатах античных грамматиков и критиков и в испорченных папирусах Египта.
Они свидетельствуют, что на Лесбосе к концу VII века девушки могли завершить свое образование в период между концом детства, проходившего дома под властью матери, и замужеством. Это высшее образование давалось через жизнь в школьной общине. Школа, «обитель учениц Муз»29, юридически представляла собой (как со времен Пифагора философские школы) религиозное братство, θίασος, посвященное богиням культуры. Там девушки под руководством наставницы, чей облик так великолепно очерчен словами Сапфо о самой себе, приближаются к идеалу прекрасного, стремясь к Мудрости30. Технически это что-то вроде «Школы музыки и декламации»: в программу входят групповые танцы31, унаследованные из минойской традиции32, инструментальная музыка, а именно благородная лира33, а также пение34. Жизнь общины регулируется чередой праздников, религиозных церемоний35 либо пиров36.
В этой замечательной педагогике очевидна воспитующая роль музыки, что сохранится во всей классической традиции. Видимо, уже тогда она была предметом богословской мысли: один из фрагментов Сапфо37 недвусмысленно выражает дорогое греческому сознанию учение о бессмертии, которое возможно заслужить почитанием Муз.
Лесбосское образование — не исключительно художественное: здесь не пренебрегают и физической культурой. Не уподобляясь спартанкам, нежные лесбосские девушки тем не менее занимаются атлетикой, и сама Сапфо гордится тем, что тренировала победительницу в беге38.
Все это овеяно атмосферой очень женственной, я бы сказал — очень современной, если бы не неизменный женский пол: внимание обращено не только на красоту тела, но и на грацию, кокетство, моду39, встречаются и такие лукавые замечания: «Не упрямься, если тебе хотят подарить перстенек»40, «Эта женщина не умеет даже приподнять юбку над щиколотками»41.
Наконец — и это возвращает нас к нашей теме — это образование тоже не обходится без страстного огня, без того, чтобы учительницу и ученицу связывали пламенные узы Эроса. Более того, эта сторона известна нам всего лучше, поскольку вся эта жизнь предстает перед нами лишь как эхо страстей, живших в сердце Сапфо, через жалобные крики, которые исторгает у нее боль разлуки, когда ей изменяет или выходит замуж та или другая из ее учениц или возлюбленных. Сапфическая любовь еще не получила у нее того метафизического переосмысления, которому подвергнется у Платона педерастия, ставшая устремлением души к идее. Это всего лишь человеческая страсть, пылкая и безудержная: «Вновь терзает меня сокрушительный, необоримый Эрос, горько-сладостный Эрос, о моя Аттида! А ты, пресытившись мною, устремляешься к Андромеде»42.
Психиатр по-прежнему будет с любопытством доискиваться, как далеко зашли нарушения полового инстинкта. Уже в древности был поставлен вопрос: «Была ли Сапфо женщиной дурного поведения?»43 — и даже сегодня среди ее почитателей находятся защитники ее безупречной добродетели16. В данном случае вопрос решается просто: откровенность и, можно сказать, бесстыдство, характерные для женской лирики (здесь Сапфо оказывается рядом с графиней де Ди* и Луизой Лабе) не позволяют сомневаться в чувственном характере этих связей: «Середина ночи, время идет, а я все лежу одна...»44** , не говоря уж о рыданиях ревности, которые ясно свидетельствуют о страстях отнюдь не только духовных.
Лесбосский тиасос известен нам лишь случайно, благодаря гениальности пылкой души Сапфо: но она не была исключением — мы знаем, что у нее были среди современниц конкурентки, соперницы в ремесле. Максим Тирский сохранил для нас имена двух таких «наставниц пансионов для благородных девиц», Андромеды и Горго45.
Образование женщины, о котором долгое время нет никаких сведений, по крайней мере, в источниках, дошедших до нас, вновь возникает перед нами намного позднее, на заре эллинистической эпохи. В частности, мы узнаем о состязаниях, дававших выход антагонистическому духу и служивших, как наши экзамены, венцом образования и демонстрацией его результатов. В Пергаме, где в эллинистическую и римскую эпоху специальные должностные лица, приставленные к женскому образованию, носят титул «надзирающих за порядочным содержанием девиц»46, девушки состязаются, как и юноши, в поэтической декламации под музыкальный аккомпанемент или без него47; в других местах, в частности, на островах Эолиды, программа этих состязаний не копировала прямо программу их братьев — там наличествуют специфически женские пункты, в которых живет дух сапфического образования. Теофраст48 сообщает, что существовали конкурсы красоты для девушек на Лесбосе и Тенедосе, а также и в других городах, существовали также состязания в уравновешенности (если можно так перевести σωφροσύνη) и искусстве домоводства, οίκονομία.
*Беатриса де Ди — французская поэтесса конца XII века, писавшая на провансальском наречии. — Прим. Переводчика.
** Сейчас принадлежность этого фрагмента Сапфо оспаривается (несоответствие диалектных и метрических особенностей); в частности, резким противником сапфической атрибуции был У. Виламовиц. В издании Poetae melici Graeci Д. Пейджа (Oxf., 1962) фрагмент помещен среди adespota (fr. 58).
_______________
1. Lac. 2. 12. — 2. Plat. Conv. 182 bd. — 3. 2 Mac. 14, 9-16.- 4. Enn. ap. Cic. Tusc. IV, 70. — 5. Hdt. I, 135; Luc. Am. 35. — 6. Plat. Conv. 178 c; Xen. Conv. VIII, 32. — 7. Plut. Pel. 18. -
8. X, 483. — 9. Xen. Conv. VIII, 26; Plat. Phaedr. 239 ab. — 10. Plat. Conv. 182 cd; Plut. Erot. 929-930. — 11. Erot. 929. — 12. The. VI. 54-59. — 13. Ath. XVI, 602 B. — 14. Plat. Conv. 182 bd; Arstt. Pol. V, 1313 а 41 s. — 15. Conv. 209 c. — 16. Id. 206 be; 209 be. — 17. Id. 206 e — 18. 179 cd. — 19. Conv. 209 c. — 20. Plut. Lyc. 18. — 21. Xen. Lac. 2, 13. — 22. Id. 5, 5. — 23. I, 239-243. — 24. I, 1049. — 25. I, 254. -26.1, 27-28. — 27. Phaedr. 275 ac. — 28. Arstt. Pol. I, 1260 b 19. -29.Saph. fr. 101.- 30. fr. 64.- 31. fr. 99.- 32. fr. 151.- 33. fr. 103. — 34. fr. 7; 55. — 35. fr. 150. — 36. fr. 93. — 37. fr. 63. — 38. fr. 66. — 39. fr. 85. — 40. fr. 53. — 41. fr. 65. — 42. fr. 97-98. — 43. Didym. ap. Sen. Ep. 38, 37. — 44. fr. 74. — 45. Diss. 24, 9. — 46. Ins. Perg. 463 B. — 47. AM. 37 (1912), 277. — 48. Th. ap. Ath. XIII, 609 E-610 A.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии