9.

Объекты эпидейктической речи. — Определение пре­красного.— Определение добродетели; части добродете­ли; величайшие добродетели; определение различных добродетелей. — Перечисление вещей прекрасных. — Похвала и энкомий. — Прославление блаженства и прославление счастья. — Отношение похвалы к совету. — Усиливаю­щие обстоятельства, сравнения и преувеличения при­годны для эпидейктической речи; для совещательной пригодны примеры, для судебной — энтимемы.

Вслед за этим поговорим о добродетели и поро­ке, прекрасном и постыдном, потому что эти поня­тия являются объектами для человека, произносящего хвалу или хулу. Говоря об этом, мы вместе с тем выясним, в силу чего о нас может составиться по­нятие как о людях известного нравственного харак­тера, в чем, [как мы сказали], заключается другой способ внушать доверие, потому что одним и тем же путем мы можем сделать и себя и других людь­ми, внушающими к себе доверие в нравственном от­ношении.
Так как нам часто случается — серьезно или не­серьезно — хвалить не только человека или бога, но и неодушевленные предметы и первое встречное животное, то следует и по отношению к этому пунк­ту рассмотреть таким же образом основные положения, потому коснемся и этого вопроса, насколько это нужно для примера.
Прекрасное — то, что, будучи желательно само ради себя, заслуживает еще похвалы или что, будучи благом, приятно потому, что оно благо. Если таково содержание понятия прекрасного, то добродетель не­обходимо есть прекрасное, потому что, будучи бла­гом, она еще заслуживает похвалы. Добродетель, как кажется, есть возможность приобретать блага и со­хранять их и вместе с тем возможность делать бла­годеяния [другим] во многих важных случаях и всем вообще во всевозможных случаях. Части добродетели составляют справедливость, мужество, благоразу­мие, щедрость, великодушие, бескорыстие, кротость, рассудительность, мудрость. Раз добродетель есть способность оказывать благодеяния, величайшими из добродетелей необходимо будут те, которые наибо­лее полезны для других. Вследствие этого наиболь­шим почетом пользуются люди справедливые и мужественные, потому что мужество приносит пользу людям во время войны, а справедливость и в мир­ное время. Затем следует благородная широта нату­ры, потому что такие люди легко отказываются от денег и не затевают споров из-за них, а они составляют главный предмет стремлений для других. Справедливость — такая добродетель, в силу которой каждый владеет тем, что ему принадлежит, и так, как повелевает закон, а несправедливость — такое качество, в силу кото­рого люди в опасности совершают прекрасные дела, руководясь законом и повинуясь ему; трусость же — качество противоположное. Умерен­ность— добродетель, в силу которой люди так относятся к физическим наслаждениям, как повелевает закон; невоздержанность — противоположное этому качество. Бла­городная широта натуры — в способности охотно помочь деньгами, а скаредность — качество противоположное. Великодушие — добродетель, побуждающая к совершению великих благодеяний, ничтожность— качество противоположное. Щедрость — добродетель, побуждающая к крупным издержкам, мелочность и скряжничест­во — качества противоположные. Рассудительность есть интеллектуальная добродетель, в силу которой люди в состоянии здраво судить о зна­чении перечисленных выше благ и зол для блажен­ства.
Итак, для настоящего случая мы достаточно ска­зали о добродетели и пороке вообще и о составных частях этих понятий; отсюда уже нетрудно вывести заключение относительно других пунктов, так как очевидно, что и то, что производит добродетель, необходимо должно быть прекрасно, как имеющее отношение к добродетели, и все, производимое ею; таковы признаки и дела добродетели. Если же при­знаки добродетели и соответствующие им поступки и чувства нравственно хорошего человека прекрас­ны, то отсюда необходимо следует, что все то, что представляется делом или признаком мужества или что было мужественно совершено, — все это прекрасно, точно так же как прекрасно все справедли­вое и справедливо — совершенное; что же касается страдательных состояний, [носящих характер спра­ведливости], то о них этого нельзя сказать, так как только в одной этой добродетели не всегда пре­красно все справедливое, например, в деле наказа­ния позорнее быть справедливо наказанным, чем понести наказание напрасно; относительно других добродетелей [можно сказать] то же самое. Пре­красно и все то, наградой за что служат призы и с чем сопряжено более почета, чем денег. И из поступков, [подлежащих выбору], прекрасны те, которые человек совершает, имея в виду нечто же­лательное, но не для себя самого; прекрасны также и безотносительно хорошие поступки, которые кто-либо совершил для пользы отечества, презрев свою собственную выгоду, точно так же как прекрас­но все то, что хорошо по своей природе и что хо­рошо, но не именно для данного человека, потому а что такие вещи делаются ради самого себя. Пре­красно и все то, что скорее может относиться к человеку умершему, чем к живому, потому что то, что делается для человека, находящегося в живых, сопряжено с эгоистическим интересом делающего. Прекрасны также те поступки, которые соверша­ются ради других, потому что такие поступки менее носят на себе отпечаток эгоизма. Прекрасно и то благоденствие, которое имеет в виду других, а не самого себя, а также то, которое касается наших благодетелей, потому что это согласно со справед­ливостью. Прекрасны также благодеяния, потому что они относятся не к самому человеку, [их со­вершающему]. Прекрасно и противоположное то­му, чего люди стыдятся, потому что они испыты­вают стыд в том случае, если говорят, или делают, или намереваются сделать что-нибудь постыдное, в этом смысле выразилась в стихах Сафо по поводу слов Алкея ²⁹: «Я желаю сказать нечто, но меня удерживает стыд». «Если бы ты желал чего-нибудь бла­городного или прекрасного и если бы твой язык не намеревался высказать ничего дурного, то стыд не заволакивал бы твоих глаз, ты говорил бы о справедливом».
Прекрасно также то, из-за чего люди хлопочут, не будучи побуждаемы страхом, потому что они поступают так в вещах, ведущих к славе. Прекраснее добродетели и деяния лиц, лучших по своей при­роде, так, например, добродетели мужчин выше, чем добродетели женщин. Точно так же прекраснее добродетели, от которых получается больше пользы для других людей, чем для нас самих; поэтому-то так прекрасно все справедливое и сама справедли­вость. Прекрасно также мстить врагам и не при­миряться с ними, так как справедливо воздавать равным за равное, а то, что справедливо, прекрасно, и так как мужественному человеку свойственно не допускать побед над собой. И победа, и почет при­надлежат к числу прекрасных вещей, потому что как то, так и другое желательно, даже если и не соединено ни с какой материальной выгодой, и так как обе эти вещи служат признаком выдающихся достоинств. Прекрасно и все памятное, и чем вещь памятнее, тем она прекраснее. И то, что нас пере­живает и с чем соединен почет и что имеет характер чрезвычайного, [все это прекрасно]. Прекраснее то, что есть только в одном человеке, потому что та­кие вещи возбуждают более внимания. Прекраснее также собственность, не приносящая дохода, как более соответствующая достоинству свободного че­ловека. И то, что считается прекрасным у отдель­ных народов и что служит у них признаком чего-либо почетного, также прекрасно; как, например, считается прекрасным в Лакедемоне носить длин­ные волосы, ибо это служит признаком свободно­го человека, и нелегко человеку, носящему длинные волосы, исполнять какую-либо рабскую работу. Прекрасно также не заниматься никаким низким ремеслом, так как свободному человеку не свойст­венно жить в зависимости от других. [При этом] нужно принимать качества, близкие к данным, за тождественные с ними как при одобрении, так и при порицании, так, например, человека осторож­ного нужно принимать за холодного и коварного, человека простоватого — за доброго, а человека с тупой чувствительностью — за кроткого, и каждое из свойств нужно истолковывать в наилучшую сторону, так, например, человека гневливого и не­обузданного [должно считать] человеком бесхит­ростным, человека своенравного — полным вели­чавости и достоинства, и вообще людей, обладающих крайней степенью какого-нибудь качества, [должно принимать] за людей, обладающих добро­детелями, например, человека безрассудно смело­го — за мужественного, а расточительного — за щедрого, так как такое впечатление получится у толпы. Вместе с тем здесь можно построить пара­логизм из причины: в самом деле, если человек ки­дается в опасность там, где в этом нет необходи­мости, то, по всей вероятности, он с гораздо боль­шей готовностью сделает это там, где этого требует долг. И если человек щедр ко всем встречным, он будет таковым и по отношению к своим друзьям, потому что благодетельствовать всем и означает крайнюю степень добродетели. При этом нужно об­ращать внимание и на то, среди кого произносится похвала, потому что, по выражению Сократа, не­трудно восхвалять афинян среди афинян же. Следует усвоить [восхваляемому лицу] то свойство, ко­торое ценится у данного класса людей, например у скифов, или у лаконцев, или у философов. Вообще понятие почетного следует возводить к понятию прекрасного, потому что эти понятия кажутся близ­кими одно другому. [Следует хвалить] и то, что является соответствующим и приличным, например то, что достойно славы предков и деяний, ранее на­ми совершенных, потому что прибавить себе сла­вы — счастье и прекрасно. Прекрасно и то, что случается несогласно с нашими ожиданиями в луч­шем и более прекрасном смысле, например, если кто-нибудь в счастье был умерен, а в несчастье стал великодушен или если кто-нибудь по мере своего возвышения становится все лучше и доступнее. В таком роде и слова Ификрата: «Из чего и к чему я пришел?», а также слова победителя на Олимпий­ских играх: «Некогда я, с изогнутым коромыслом на плечах...» Отсюда и стих Симонида: «Будучи дочерью, женой и сестрой тиранов...» ³⁰ Так как че­ловеку воздается похвала за его дела и так как нравственно хорошему человеку свойственно дейст­вовать согласно заранее принятому намерению, то должно стараться показать, что человек, [которого мы хвалим], действует согласно заранее принятому намерению. Хорошо также казаться человеком, часто действовавшим так; поэтому случайности и нечаянности следует считать за нечто, входившее в наше намерение, и если можно привести много по­добных случаев, они покажутся признаком добро­детели и намеренных поступков.
Похвала есть способ изъяснять величие до­бродетели какого-нибудь человека; следовательно, нужно показать, что деяния этого человека носят характер добродетели. Энкомий же относится к са­мым делам (другие же обстоятельства внешнего ха­рактера, например благородство происхождения и воспитание, служат поводом, так как естественно, что от хороших предков происходят хорошие потомки и что человек, воспитанный именно так, бу­дет именно таким). Потому-то мы и прославляем в энкомиях людей, совершивших что-нибудь, дея­ния же служат признаком известного нравственного характера; ведь мы могли бы хвалить и человека, который не совершил таких деяний, если бы были уверены, что он способен их совершить. То, что называется «прославление блаженст­ва» и «прославление счастья», тож­дественны между собой, но не тождественны с по­хвалой и энкомием: как понятие счастья заключает, в себе понятие добродетели, так «прославление блаженст­ва» и «прославление счастья» должны обнимать собой похвалу или энкомий.
Похвала и совет сходны по своему виду, потому что то, что при подавании совета может служить а поучением, то самое делается похвалой, раз изменен способ выражения: раз мы знаем, как мы должны поступать и какими мы должны быть, нам нужно, чтобы произнести это в виде совета, лишь изменить и затем переставить выражения, например: «следует гордиться не тем, что нам даровано судьбой, но тем, что приобретено нами самими». Выраженное в такой форме, это положение имеет силу похвалы: «он гордился не тем, что было даровано ему судь­бой, а тем, что приобретено им самим». Так что, когда ты хочешь хвалить, посмотри, что бы ты мог посоветовать, а когда хочешь дать совет, посмотри, что бы ты мог похвалить. Что же касается способа выражения, то он здесь по необходимости будет противоположный, потому что перестановка касает­ся выражений, в первом случае имеющих характер запрещения, а во втором случае не имеющих его. Следует также принимать в расчет многие усиливающие обстоятельства, например, если человек, [которого мы хотим хвалить], действовал один, или первый, или при содействии немногих лиц, потому что все такое прекрасно. [Можно также извлекать выгоду] из указаний на время, [именно, выставляя на вид], что совершено нечто, несмотря на небла­гоприятное время и на неблагоприятные обстоятель­ства. [Хвалят также человека], если ему часто уда­валось одно и то же дело: это ведь и трудно, и может служить доказательством того, что восхва­ляемый обязан был успехом не случаю, а самому себе. [Заслуживает также похвалы] человек, ради которого изобретены и приведены в исполнение ка­кие-нибудь способы поощрения и чествования, например тот, кто первый был воспет в похвальной песне; таков Гипполох, таковы и Гармодий и Аристогитон
³¹, в честь которых была впервые воздвигнута статуя на Агоре. Такие же соображения имеют зна­чение и по отношению к обстоятельствам проти­воположного характера. Если ты не находишь что сказать о человеке самом по себе, сравни его с дру­гими, как это делал Исократ вследствие непривы­чки говорить в суде. Следует сравнивать человека с людьми знаменитыми, потому что, если он ока­жется лучше людей, достойных уважения, его до­стоинства от этого выиграют. Преувеличение по справедливости употребляется при похвалах, пото­му что похвала имеет дело с понятием превосход­ства, а превосходство принадлежит к числу вещей прекрасных, потому, если нельзя сравнивать чело­века с знаменитыми людьми, следует сопоставлять его вообще с другими людьми, потому что превос­ходство служит признаком добродетели. Вообще из приемов, одинаково принадлежащих всем [трем] ро­дам речей, преувеличение всего более подходит к речам эпидейктическим, потому что здесь оратор имеет дело с деяниями, признанными за неоспори­мый факт; ему остается только облечь их величием и красотой. Что же касается примеров, то они наи­более подходят к речам совещательным, потому что мы произносим суждения о будущем, делая предположения на основании прошедшего. Энтимемы, напротив, [наиболее пригодны] для речей судебных, потому что прошедшее, вследствие своей неясности, особенно требует указания причины и доказатель­ства.
Вот приблизительно все положения, на осно­вании которых произносится почти всякая похвала и хула; вот что следует принимать в соображение, хваля или порицая; вот откуда берется содержание для энкомия и порицания: ведь, раз известен этот вид речей [похвальных], очевидны положения про­тивоположные, так как порицание произносится на основании положений, противоположных вышеука­занным.
_____________
²⁹ ...выразилась в стихах Сафо по поводу слов Алкея... — Сафо и Алкей (VII—VI вв. до н. э.), лирические поэты с острова Лесбос, совре­менники. Цитируется фр. 149 Сафо.
³⁰ «Будучи дочерью, женой и сестрой тира­нов...» — из эпитафии Симонида Кеосского в честь Архедики, дочери афинского тирана Гиппия, сына Писистрата, и жены тирана Лампсака Эантида. Эпита­фию полностью цитирует Фукидид (6. 59,3).
³¹ Гипполох — ближе не известен. Гармодий и Аристогитон — убийцы афинского тирана Гиппарха, брата Гиппия (см. выше).