12.

Каждому роду речи соответствует особый стиль. — Стиль речи письменной и речи полемической. — Раз­ница между стилем речи письменной и речи при уст­ных состязаниях. — Для какой речи пригодны сцени­ческие приемы? — Заключение рассуждения о стиле.

Не должно ускользать от [нашего] внимания, что для каждого рода речи пригоден особый стиль, ибо не один и тот же [стиль] в речи письменной и в речи полемической, в речи, произносимой перед на­родным собранием, и в речи судебной. Необходимо знать оба [рода стиля], потому что первый заключается в искусном владении греческим языком, а зная второй, не бываешь принужден молчать, если хочешь передать что-нибудь другим, как это бывает с теми, кто не умеет писать. Стиль речи письмен­ной — самый точный, а речи полемической — са­мый актерский. Есть два вида последнего [стиля]: один этический [затрагивающий нравы], другой патетический [возбуждающий страсти]. Поэтому-то актеры гонятся за такого рода драматическими про­изведениями, а поэты — за такого рода [актера­ми]. Поэты, пригодные для чтения, представляются тяжеловесными; таков, например, Херемон,⁵⁶ потому что он точен, как логограф, а из дифирамбических поэтов — Ликимний. Если сравнивать речи между собой, то речи, написанные при устных состяза­ниях, кажутся сухими, а речи ораторов, даже если они имели успех, кажутся неискусными, [раз они у нас] в руках; причина этого та, что они пригодны [только] для устного состязания; по той же причи­не и сценические приемы вне сцены не производят свойственного им впечатления и кажутся нелепыми: например, фразы, не соединенные союзами, и час­тое повторение одного и того же в речи письменной по справедливости отвергается, а в устных состяза­ниях нет, и ораторы употребляют [эти обороты], потому что они свойственны актерам. При повто­рении одного и того же необходимо говорить иначе, что как бы дает место декламации, [например]: вот тот, кто обокрал вас, вот тот, кто обманул вас, вот тот, кто, наконец, решил предать вас. Так, например, поступал актер Филемон в «Безумии стари­ков» Анаксандрида всякий раз, произнося «Радамант и Паламед», а в прологе к «Благочестивым», [произнося слово] «я». А если кто произносит та­кие фразы не как актер, то он уподобляется чело­веку, несущему бревно. Точно то же [можно ска­зать] о фразах, не соединенных союзами, например: «я пришел», «я встретил», «я попросил». Эти пред­ложения нужно произнести с декламацией, а не го­ворить их одинаково, одинаковым голосом, как бы говоря одну фразу. Речь, не соединенная союза­ми, имеет некоторую особенность: в один и тот же промежуток времени сказано, по-видимому, мно­гое, потому что соединение посредством союзов де­лает многое чем-то единым, а с уничтожением со­юзов, очевидно, единое, напротив, делается мно­гим. Следовательно, [такая речь] заключает в себе амплификацию: «я пришел, заговорил, попросил» (это кажется многим), «он с презрением отнесся ко всему, что я сказал». Того же хочет достигнуть и Гомер, говоря⁵⁷:

...Нирей... из Симы...
...Нирей был Аглаей рожден...
...Нирей... меж всеми красивейший.

О ком говорится многое, о том, конечно, гово­рится часто; и если [о ком-нибудь говорится] часто, кажется, [что о нем сказано] многое; таким образом, [и поэт], раз упомянув [о Нирее], с помощью па­ралогизма увеличил число раз и увековечил таким образом его имя, хотя нигде в другом месте не ска­зал о нем ни слова.
Стиль речи, произносимой в народном собрании, во всех отношениях похож на скиаграфию, ибо чем больше толпа, тем отдаленнее перспектива, поэто­му-то и там, и здесь, все точное кажется неуместным и производит худшее впечатление; точнее стиль речи судебной, а еще более точна речь, [произноси­мая] перед одним судьей: [такая речь] всего менее заключает в себе риторики, потому что здесь виднее то, что идет к делу и что ему чуждо; здесь не бывает препирательств, так что решение [получается] чис­тое. Поэтому-то не одни и те же ораторы имеют успех во всех перечисленных родах речей, но где всего больше декламации, там всего меньше точнос­ти; это бывает там, где нужен голос, и особенно где нужен большой голос.
Наиболее пригоден для письма стиль речи эпидейктической, так как она предназначается для про­чтения; за ней следует [стиль речи] судебной.
Излишне продолжать анализ стиля [и доказывать], что он должен быть приятен и величествен, потому что почему [ему обладать этими свойствами] в большей степени, чем умеренностью, или благо­родством, или какой-нибудь иной этической добро­детелью? А что перечисленные [свойства стиля] по­могут ему сделаться приятным, это очевидно, если мы правильно определили достоинство стиля; пото­му что для чего другого, [если не для того, чтобы быть приятным], стиль должен быть ясен, не низок, но приличен? И если стиль болтлив или сжат, он неясен; очевидно, что [в этом отношении] пригодна середина. Перечисленные качества сделают стиль приятным, если будут в нем удачно перемешаны вы­ражения общеупотребительные и малоупотребитель­ные, и ритм, и убедительные [доводы] в подобаю­щей форме.
Итак, мы сказали о стиле — о всех стилях вооб­ще и о всяком отдельном роде в частности. Оста­ется сказать о построении [речи].
_____________
⁵⁶ Херемон IV в. до н. э. афинский трагический поэт
⁵⁷ Того же хочет достигнуть и Гомер... — последующие цитаты из «Илиады» (2. 671—674).