[Топы для выявления ошибок при указании рода]
Далее, следует обратить внимание на то, не относят ли состояние к деятельности или деятельность к состоянию, подобно тому как говорят, что чувственное восприятие — это движение посредством тела; ведь чувственное восприятие есть состояние, а движение — деятельность. Точно так же — если утверждают, что память есть состояние, удерживающее постигнутое.
Ведь никакая память не есть состояние, скорее она деятельность.
Совершенно ошибаются и те, кто относит состояние к связанной с ним способности, например когда утверждают, что кротость — это воздержание от гнева или мужество и справедливость — воздержаяие от страха и корысти. Ведь мужественным и кротким называется тот, кто свободен от страстей, а воздержным — тот, кто имеет страсти, но не управляем ими. Конечно, такого рода способность сопутствует кротости и мужеству, так что если возникает страсть, то не побуждаются ею, а обуздывают ее. Однако не это есть существо мужества и кротости, а то, что вообще ничего не испытывают от такого рода страстей.
Иногда полагают как род и то, что каким-то образом сопутствует [виду], например огорчение — как род для гнева и мнение — как род для веры. И то и другое, конечно, каким-то образом сопутствует данным видам, но ни то ни другое не есть род для них. Действительно, гневающийся испытывает огорчение, но в нем огорчение возникает раньше, ибо не гнев причина огорчения, а огорчение — причина гнева. Так что гнев вообще не есть огорчение. Точно так же и вера не есть мнение.
В самом деле, можно иметь мнение о чем-то и не верить в это, что невозможно, если вера действительно есть вид мнения. Ведь не может нечто более оставаться тем же самым, если оно совершенно оставляет свой вид, подобно тому как не может одно и то же живое существо то быть человеком, то не быть человеком.
Если же кто-нибудь стал бы утверждать, что имеющий мнение о чем-то необходимо и верит в это, то мнение и вера сказывались бы о равном [по числу], так что и в таком случае мнение не может быть родом [для веры], ибо род должен простираться на большее.
Следует также выяснить, находятся ли род и вид по природе своей в чем-то одном и том же, ведь, в чем находится вид, в том находится и род; например, в чем находится белое, в том находится и цвет, и в чем — умение читать и писать, в том и знание. Итак, если кто-то называет стыд страхом или гнев огорчением, то отсюда не будет следовать, что вид и род находятся в одном и том же, ведь стыд находится в разумной части души, а страх — в страстной, точно так же огорчение — в вожделеющей части (ведь в ней находится и удовольствие), а гнев — в страстной, так что страх и огорчение не роды, потому что они по природе своей не находятся там же, где находятся виды. Равным образом любовь, если она находится в вожделеющей части души, не есть никакая воля, ибо всякая воля находится в разумной части души. Этот топ полезен и при рассмотрении привходящего, ибо, в чем находится привходящее, в том находится и то, для чего оно привходящее, так что если они оказываются не в одном и том же, то ясно, что оно не привходящее для него.
Далее, следует выяснить, не причастен ли вид указываемому роду лишь в отношении чего-то, ведь считают, что род не допускает причастность себе [вида] лишь в отношении чего-то. В самом деле, человек не есть живое существо лишь в отношении чего-то, и умение читать и писать не есть знание лишь в отношении чего-то. Равным образом и в других случаях. Вот почему следует обратить внимание на то, в каких случаях нечто причастно роду лишь в отношении чего-то, например если говорят, что живое существо есть в существе своем чувственно воспринимаемое или видимое.
Действительно, в отношении чего-то живое существо есть чувственно воспринимаемой пли мпдпмоо, а именно: в отношении тела оно чувственно воспринимаемое или видимое, в отношении же души — нет, так что видимое и чувственно воспринимаемое не могут быть родом для живого существа.
Иногда остаются незамеченными случаи, когда целое причисляется к части, например когда утверждают, что живое существо есть одушевленное тело. Ведь часть никоим образом пе сказывается о целом, так что тело не может быть родом для живого существа, потому что оно часть живого существа.
Следует также обратить внимание на то, не считают ли способностью или способным то, что достойно порицания, или то, чего следует избегать; например, не считают ли софистом, или клеветником, или вором того, кто способен тайно отнимать чужое, [или клеветать, или приводить лжедоводы]. Ибо о каждом из них говорится, что он таков, не потому, что он способен совершать такого рода действия, ведь и бог и честный человек способны делать нехорошее, однако они не таковы. Дело в том, что о всех плохих людях говорят, что они таковы, на основании того, что они делают [плохого] по доброй воле. Кроме того, всякая способность желательна, ибо даже способность к плохому желательна; поэтому мы и говорим, что п бог, и человек обладают ею, а имей но что они способны делать нехорошее. Так что способность не может быть родом для чего-либо, что достойно порицания. Иначе нечто достойное порицания было бы желательно, ибо какая-то способность была бы тогда достойна порицания.
Следует также выяснить, не считают ли нечто само по себе ценное или желательное способностью, или способным, или созидающим. Ведь всякая способность и все способное или все созидающее желательны ради чего-то другого.
Следует также выяснить, не считают ли нечто, принадлежащее к двум или больше родам, принадлежащим лишь к одному из них. Ведь многое нельзя считать принадлежащим только к одному роду, например обманщика и клеветника, ибо ни тот, кто намерен, но не в состоянии делать, пи тот, кто в состоянии, но не намерен делать, не есть клеветник или обманщик, а таков тот, кто и намерен, и в состоянии делать. Так что клеветника или обманщика следует считать принадлежащими не к одному роду, а к двум.
Далее, иногда род выдают за видовое отличие и, наоборот, видовое отличие — за род, например изумлеиие — за чрезмерность удивления и веру — за крайность, [или твердость], мнения. Но ведь чрезмерность и крайность есть не род, а видовое отличие. В самом деле, считают, что изумление есть чрезмерное удивление и вера — крайнее мнение, так что род — удивление и мнение, а чрезмерность и крайность — видовое отличие. Далее, если чрезмерность и крайность выдают за роды, то и неодушевленные предметы в состоянии верить и изумляться. Ведь крайность и чрезмерность находятся в том, чему свойственны крайность и чрезмерность. Стало быть, если изумление есть чрезмерность удивления, то изумление будет находиться в удивлении, так что удивление будет изумляться. Равным образом и вера в таком случае будет находиться во мнении, если она действительно крайность мнения, так что мнение будет верить. Кроме того, тот, кто таким образом указывает род, должен в таком случае называть крайность крайней и чрезмерность чрезмерной.
Ведь вера крайня; стало быть, если вера есть крайность, то крайность крайня. Равным образом и изумление чрезмерно; стало быть, если изумление есть чрезмерность, то чрезмерность чрезмерна; однако ни то ни другое не считается правильным, совершенно так же, как знание не есть познающее и движение не есть движущееся.
Иногда так же совершенно ошибаются, причисляя состояние к тому, что находится в данном состоянии, как его род, например те, кто утверждает, что бессмертие есть вечная жизнь. Ведь бессмертие есть, очевидно, некоторое состояние или обстоятельство жизни. А что сказанное правильно, становится ясным, когда признают, что кто-то из смертного становится бессмертным, водь все тогда скажут, что он не другую жизнь начал, а возникло [иное] обстоятельство или состояние той же самой жизни. Так что жизнь не есть род для бессмертия.
Далее, ошибаются, когда в качестве рода для состояния указывают то, состояние чего оно есть, например когда утверждают, что ветер есть движущийся воздух. Ведь ветер есть скорее движение воздуха. Тот же воздух остается и когда он движется, и когда он спокоен, так что ветер вообще но есть, воздух. Ведь иначе и при недвижимом воздухе был бы ветер, если только остается тот же самый воздух, который будто бы был ветром. Равным образом и в других таких случаях.
Если бы даже в этом случае пришлось согласиться, что ветер есть движущийся воздух, то все же допускать это не следует пи в одном из тех случаев, в которых род указан неправильно, а допускать это следует лишь в тех, где данный род сказывается правильно. Ибо в некоторых случаях утверждают, видимо, неправильно, как, например, относительно глины и снега. А именно, говорят, что снег есть замерзшая вода, а глина — земля, смешанная с водой. Однако ни снег не вода, ни глина не земля. Так что ни то ни другое из данного не есть род для них. Ибо род всегда должен правильно сказываться о видах. Равным образом и вино не есть приведенная в брожение вода, как говорит Эмпедокл — «приведенная в брожение вода в деревянном [сосуде]». Дело в том, что вино вообще не есть вода.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии