При этом, страдание и страсть субъекта дрейфуют, обретают все большую конкретность, предметное содержание-выражение от предмета к орудию, от орудия к действию, от действия к телу, от тела к ощущениям и чувствам, и назад по цепочке...
Но есть разница. Страсть о предмете есть страдание о цели, ненависть сопротивлению и радость преодоления-утверждения. Какова страсть об орудии?
Орудие дано, оно уже ЭТО и оно задается в идее овладения-утверждения его в его данной функции. То есть недостаточным для субъекта орудие сразу выступает только как идеал. Значит здесь субъект страдает за идеальным орудием, ненавидит его несоответствие деланию и радуется освоению и совершенствованию.
Очевидно, те же чувства вызываются к жизни в связи с собственным действием субъекта: досада на неточность действия, страдание по точному действию, радость от точного действия. Недостаточность действия, направленного на определенный результат здесь и сейчас выступает по отношению к действию идеальному.
По отношению к субъекту как таковому, его чисто субъектным определениям все переворачивается: поскольку я страдаю о себе достигшем цели, овладевшим новой чувственностью, обретшим новые возможности, я не могу удовлетворить сам себя, пока не дойду до конца. То есть страдание о себе — это страдание о себе ином, alter ego. Оно не преходяще. Это, одновременно означает неудовлетворенность собой нынешним, ненависть к сопротивлению своего тела. Отсюда — радость преодоления собственной косности — утверждения себя иного, будущего. Я уже сказал, что страдание о себе непреходяще. Почему? Потому что, дойдя до себя-иного, я открываюсь новым целям.
Впрочем, дрейф предметности, может быть, ставит каждый элемент деятельности в одну и ту же позицию, но устройство цели меняется?
- Войдите, чтобы оставлять комментарии