Субъект превращает предмет. Это, одновременно означает, что предмет утверждается как ЭТОТ. Если его определенность утрачивается — нечего превращать. Если утрачивается цель, некуда превращать. То есть, в целенаправленном действии предмет, превращаясь, утверждается. Сущность ”предметности предмета” заключается в том, что наличный предмет уничтожается, а утверждается цель. Орудие должно соответствовать этой двуединой задаче. И, следовательно, так или иначе "подгоняться" под нее. С этой стороны,
Орудие выступает как предмет действия,
а все остальные атрибуты действия тогда превращаются в средства. Однако есть различия. Лопата не утрачивает свою лопатность, а именно утверждает ее, по мере копания и все лучшего ее приспособления именно к копанию (сказала Лариса), в то время как исходный предмет принципиально уничтожается и превращается в нечто иное.
Сущность ”предметности орудия” в том, что оно налично и должно утвердиться как оно есть, в своей исходной специфической орудийности, устремляясь к себе самому (идеальному). При этом, третья предметность, предметность отрицания выступает как не-необходимая, хотя и неизбежная.
В любом случае, оппозиция ”цель-средство” — есть полюса каждого атрибута предметной деятельности. Так же как и ”предмет-субъект”. И далее: ”орудие-деятельность”? Является ли деятельным предмет? В общем да — выступая как причина, детерминирующая внешнюю цель.
Субъект смотрит на орудие на сколько оно пригодно (как оно есть) для действия с ЭТИМ предметом и на сколько пригодно орудие (как оно есть) для достижения ЭТОЙ цели? — и меняет его. Исходный предмет в этот момент выступает как средство, мерка пригодности орудия. Получается, что орудие присутствует в предметной деятельности как ИДЕЯ — лопатности, например! (лопатой может выступить ложка — сказала Вика). При этом необходимо, рано или поздно, втягивается следующее орудие, пригодное для изменения первого и так далее.
Предметная деятельность как предмет себя
И далее, субъект должен внять движениям обоих концов орудия и смотрясь в них (в движения) как в зеркало, или, другими словами, используя их как средство, изменить, изобрести, довести свое действие до некоторого как бы совершенства, до некоторой, как бы единственно правильной, идеальной формы, соответствующей внешней цели, которая, в свою очередь соответствует конечной цели. Но действие мимолетно, мгновенно, оно не остается, разве что ”в уме”. Свершившееся действие нельзя изменить, разве что ”в уме”. В плане утверждения-превращения действие подобно орудию: оно направлено на достижение внешней цели и как таковое именно и утверждается, а его превращение есть движение к себе. Однако действие, обладая физическими характеристиками, принадлежит субъекту, оно есть его новая становящаяся телесность и, одновременно — сознание, поскольку только в сознании движение может быть и есть как целое и только в сознании свершившееся действие может быть изменено. Что далее предполагает и полагает память, воображение, необходимые осознаваемые (почему?) ощущения.
Отсюда, приступая к действию, субъект обладает некоторым образом возможностью помнить, воображать, внимать и волеть.
Субъектные качества
Это значит, что новая предметность, которая им производится здесь и сейчас, по-новому опредмечивает эти чисто субъектные качества, раздвигает возможности субъекта. Субъект переводит свои чисто субъектные определения из прошлого состояния в будущее. Что же он утверждает и что превращает? Чувственные определения субъекта меняются, но меняются как ЕГО определения! То есть субъект деятельности утверждается как источник этой деятельности, как ее несовпадение с собой. Каждое единичное действие есть утверждение его несовпадения с самим собой. Это — принципиально. Его ”психологическая длительность”, таким образом есть одно из его определений.
То есть, отделяясь от предмета, я делаю его предметом воли, внимания, сознания — как НЕОБХОДИМЫХ моментов целесообразного превращения предмета. Тем самым я делаю своим предметом самое деятельность. Тем самым я делаю своим предметом мои чувственные определения. Тем самым воля, внимание, сознание становятся предметом воли, внимания, сознания! Это первое полагание удвоения моей чувственной сферы как феномена-ноумена сознания.
Круговращение страдания и страсти
При этом, страдание и страсть субъекта дрейфуют, обретают все большую конкретность, предметное содержание-выражение от предмета к орудию, от орудия к действию, от действия к телу, от тела к ощущениям и чувствам, и назад по цепочке...
Но есть разница. Страсть о предмете есть страдание о цели, ненависть сопротивлению и радость преодоления-утверждения. Какова страсть об орудии?
Орудие дано, оно уже ЭТО и оно задается в идее овладения-утверждения его в его данной функции. То есть недостаточным для субъекта орудие сразу выступает только как идеал. Значит здесь субъект страдает за идеальным орудием, ненавидит его несоответствие деланию и радуется освоению и совершенствованию.
Очевидно, те же чувства вызываются к жизни в связи с собственным действием субъекта: досада на неточность действия, страдание по точному действию, радость от точного действия. Недостаточность действия, направленного на определенный результат здесь и сейчас выступает по отношению к действию идеальному.
По отношению к субъекту как таковому, его чисто субъектным определениям все переворачивается: поскольку я страдаю о себе достигшем цели, овладевшим новой чувственностью, обретшим новые возможности, я не могу удовлетворить сам себя, пока не дойду до конца. То есть страдание о себе — это страдание о себе ином, alter ego. Оно не преходяще. Это, одновременно означает неудовлетворенность собой нынешним, ненависть к сопротивлению своего тела. Отсюда — радость преодоления собственной косности — утверждения себя иного, будущего. Я уже сказал, что страдание о себе непреходяще. Почему? Потому что, дойдя до себя-иного, я открываюсь новым целям.
Впрочем, дрейф предметности, может быть, ставит каждый элемент деятельности в одну и ту же позицию, но устройство цели меняется?
Явление бифуркации
Важно подчеркнуть, что каждый отдельный аспект предметного действия и соответственно, нарождающегося сознания, по самой сути своей становится объектом внимания — это как бы тавтология. Круговращение-дрейф предметности означает круговращение-дрейф направленного на предмет внимания. Но выделение некоторого аспекта действия в отдельный предмет, означает развитие деятельности с этим предметом, особую деятельность и далее особую способность, особую организацию памяти, воображения, ощущений, чувств, эмоций... При этом, то, на что направлено внимание становится целью деятельности, а все остальные способности и орудия — средством. И далее, в зависимости от того, на что направлено внимание, возникают искусство, обучение, учение, собственно утилитарная деятельность...
Круговращение вести
Очевидно, что столько же, сколько дрейфует предмет действия, столько же дрейфует и предмет-цель. А когда целью становится, речь, общение, отношения и рассказ, они как раз и выделяются в отдельные деятельности. Все в очередь становится формой и содержанием (круговращение формы и содержания!) вести, действием на род.
Разный смысл и отношение превращаемости и утвердительности определяются местом данного феномена в предметной деятельности.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии