Шестое чувство

М.О. А вообще…
дружба с девочкой на шаре для
Дениски возможна?
Вера. По-моему, нет.
Он в школе учится, а она всегда
куда-то едет…выступает в цирке.
М. О. Помните, какая
была девочка на шаре?
Аня. Она была
светящаяся, недоступная ему…
М. О. Это было чудо!
Волшебство…Там гасят свет… И
она начинает светиться в темноте.
Нина. Да нет, она не
светится. Это на нее прожектор.
М. О. И светлячок, и
девочка – это все чудесные существа
на которые можно только глядеть,
но руками их трогать нельзя. И жить
с ними невозможно.
Олег. Они как
сказочные герои.
М. О. Они, как
сказочные герои, нечаянно
попадающие в наш мир. И очень
больно с ними встречаться. Потому
что не живут они в нашем мире. Они
исчезают…
При обсуждении рассказа Драгунского ”Девочка на шаре” М.О. Наумова-Саввиных со своими учениками обнаруживают очень интересную вещь. Оказывается, те удивительные чудесные предметы, с которыми общается герой один на один, стараясь их понять и почувствовать… эти предметы какие-то очень особенные. Это не просто вещи. Если это шарик – то он живой и просится из рук, чтобы быть в небе. Если это девочка (вроде бы просто девочка, ровесница этого мальчика), то она – какая-то волшебная, на новогоднюю елку похожа… может быть, пастернаковскую… то есть из литературного мира… и на весь цирк вместе, и на чудо необыкновенное. И вместе с тем она вдруг оказывается – где-то во Владивостоке. Если это светлячок – то ведь тоже не очень понятно, как с ним обращаться… во всяком случае, его – не потрогаешь, не погладишь.
«Ни выпить, ни поцеловать…», как говорил Николай Гумилев о шестом чувстве. К этим существам испытываешь какое-то шестое чувство. Их нельзя «ни выпить, ни поцеловать». Это – какие-то идеальные объекты. Они похожи не на объекты реального мира, а на… понятия.
То, что вроде бы существует в образе материального предмета: живого жучка, красного шарика на небе, девочки, волшебным образом превращается в предмет, который не вполне материален. Это – идеальный предмет. Дениске, младшему школьнику, постоянно приходится иметь дело с идеальными предметами. С миром идеального. Такого, с которым жить нельзя. Это такое идеальное, которое прекрасно, как многоугольник, вписанный в окружность, - в него можно влюбиться так же точно, как влюбляешься в девочку на шаре! Можно влюбиться в прекрасную геометрическую фигуру, и так «начинают года в два» - жить числом математики…
Драгунский описывает подлинную ситуацию начальной школы. Начальная школа - это общение младшего школьника с идеальным, это школа встречи с идеальным объектом. Конечно, то что происходит в рассказах Драгунского, так ужасно не похоже на обычную школу, на обычную арифметику, природоведение или чтение… Настолько не похоже, что не узнаешь сразу. А чем больше приглядываешься, чем больше обсуждаешь, тем отчетливее видишь… здесь просто потрясающе дан образ младшего школьника!
Кто такой младший школьник? Младший школьник – это тот, который постоянно встречается с идеальным объектом. Он способен воображением, отличающимся от воображения дошкольника, преобразовывать достаточно обычные вещи, которые видят все, в неповторимые уникальные объекты, в которых весь мир сконцентрирован. В одном каком-то образе – весь мир вне этого человека. Он понимает, что это – не то, что находится внутри него. Это бытие.
Человек в начальной школе встречается с бытием. То есть с такими явлениями обычного, обыденного мира, которые при некотором повороте воображения и одухотворяющего действия с ними превращаются в прекрасное, в эстетически значимое, необыкновенно красивое живое существо – в идеальное, в идеал, в понятие. И это то, что действительно может быть предметом младшего школьного ученичества – идеальные объекты, или, как сказал бы В.С. Библер, “точки удивления”.
Все остальное - число как отношение величин, фонема как система позиционно чередующихся звуков… - это только превращенные формы идеального.
Конечно, с идеальными существами хочется жить. Но нельзя жить с правильным сорокавосьмиугольником, вписанным в окружность. Это невозможно. Невозможно жить с формулой корней уравнения четвертой степени, с корнем из минус единицы… с атомом, с парадоксами теории Эйнштейна.
Это не такие объекты, которые могут существовать так же, как в дошкольном возрасте можно существовать партнерам по игре. Это такой особый мир Других, которые не вполне являются реальными собеседниками.
Драгунский показывает, что первое соприкосновение с идеальным - это и прекрасно, и больно.
Младший школьник – это очень тревожное и требующее особого внимания существо. Оно либо вообще проходит мимо идеальных объектов, либо соприкасается с ними, но иначе, чем дошкольник. Иначе, чем девочка Аленка, которая просто видит красный шарик в синем небе. Это такое существо, младший школьник, которое действительно может увидеть идеальность, только придуманность, достроенность воображением. И вместе с тем всеобщность предмета. То есть видеть – не просто червяка, а живое светящееся. Видеть не просто шарик – а такое неживое, которое способно стать живым, играя между живым и неживым. Видеть не просто девочку, а видеть актрису.
Самое интересное здесь - и это случается как раз в младшем школьном возрасте – явление идеальности театра, идеальности актерского мастерства. Эта самая девочка вот только что, может быть, сидела с Дениской за одной партой… И вдруг - она преображается в нечто необыкновенное, в «девочку на шаре», в момент идеального действия. В момент превращения в искусство. И с ней уже нельзя непосредственно общаться, даже если она только что сидела рядом с тобой.
Когда она сидит рядом с тобой, то она просто обыкновенная девочка, и ты не можешь с ней общаться так, как ты общаешься, сидя в зрительном зале. Когда актриса обращена к тебе лично и ко всем одновременно. Или вообще не к тебе - ко всему миру. Это может быть записано на пленку и затем просмотрено как фильм. А потом эта девочка исчезает где-то – во Владивостоке или снимает с себя грим, снимает с себя все атрибуты «девочки на шаре» и становится девочкой Машей.
И вот, что еще интересно, - это преображение, впервые замечаемое младшим школьником, требует понимания со стороны взрослого. В этом суть взросления. Возраст младшего школьника заключается не в том, что он научается писать и читать, это может сделать и дошкольник. Суть взросления, превращения дошкольника в младшего школьника, в Дениску, - в том, что он начинает научаться действовать с идеальными предметами. Выстраивать и выдерживать бытие с предметами идеального мира, составленными, сделанными из таких простых вещей … насекомое, червячок, резина и ниточка, обычная девочка, одетая в нарядный костюм, освещенная прожектором …
И правильно дети говорят, что она не сама светится, а прожектор ее освещает… Это же все сделано, это же произведение…
Иными словами, младший школьник – это тот человек, который впервые всерьез выдерживает напряжение общения с произведением. С понятиями как произведениями. С существами объективного мира, понятыми как предпроизведения.
Все, что окружает Дениску, он в определенных точках рассказов превращает как бы в произведения культуры, причем он является соавтором этого произведения, наряду с Бытием.
И действительно здесь возникает проблема: каким должен быть взрослый, чтобы быть адекватным младшему школьнику? Один тип взрослого – нарисован Драгунским. Это молчащий взрослый. У этого взрослого есть или ласковый проницательный взгляд, который чувствует, как чувствует Денискина мама, что вот здесь что-то настоящее. Или сильная мужская рука папы, который молча сжимает руку мальчика. Взрослый деликатно не вмешивается во внутреннюю речь ребенка. И она остается внутренней речью.
Младший школьник при встрече с произведением, с идеальным, с понятием как произведением во внутренней речи проигрывает свое сложное общение с идеальным предметом. Взрослый понимает, что существует какая-то таинственная и очень важная связь между ребенком и идеальным предметом, понимает, что в каком-то месте даже он лишний. В этот момент он в «черной дыре». И ему не следует , своей речью, болтовней взрослой, снижать общение ребенка с идеальным предметом. Рассказывать что-то о червячке или о девочке… или изъясняться какими-то другими словами… высокими словами о цирковом искусстве, о магии его, о каких-то свойствах цирка… Взрослый молчаливо сочувствует одинокому общению младшего школьника с идеальным предметом. Это – тот вариант, который устраивает Драгунского. Драгунский выстроил такой мир – вот таких взрослых.
Возможен мир взрослого, который помогает ребенку «оречевить», сделать фактом речи собственное переживание и собственную встречу с идеальным предметом. В каком-то смысле сделать вечным это общение. Такой взрослый не показан Драгунским, он им не открыт. Но такой взрослый для младшего школьника, наверное, возможен. Это уже выходит за пределы идей педагогики шестидесятых годов, выходит за рамки того, что могла себе представить педагогическая мысль и мысль детской литературы этого времени. Еще один возможный тип взрослого – это взрослый, который может научить других, ровесников общаться по поводу идеального. Это взрослый, который организует круг детей, ровесников этого мальчика, а в центре – находится идеальный предмет.
Одиночество младшего школьника в его отношении к идеальному предмету характеризует педагогику шестидесятых годов, того времени, когда создавались «Денискины рассказы». А возможны другие пути, и потом были найдены другие пути. Пути совместного построения идеального предмета. То, что связано с Е.Е. Шулешко, с другими интересными педагогами… может быть, со Школой диалога культур.
Можно себе представить такого героя - младшего школьника, который способен вместе со своими ровесниками общаться с идеальным предметом. И взрослого, который помогает этому процессу. Но это будет уже не Драгунский. И возможны ли в художественной литературе такие герои или нет, неизвестно. В педагогике возможны. А Драгунский создал вот такой тип – одинокого героя, который всегда один на один с произведением, понятием, с фактом культуры, идеальным. Никто из реальных собеседников ребенка не ждет от него никаких рассказов о том, что с ним ”там” произошло.Но его всегда поддерживает маленькая девочка, которая вместе с ним смотрит на небо, ему в глаза смотрит ласковая всепонимающая мама, ему руку сжимает сильный всепонимающий папа.