Здесь М.О. со своими учениками обнаруживает очень интересную вещь у Драгунского. Оказывается, те удивительные чудесные предметы, с которыми общается герой – один на один, стараясь их понять и почувствовать… эти предметы какие-то очень особенные. Это не просто вещи. Если это шарик – то он живой и просится из рук, чтобы – быть в небе. Если это девочка (вроде бы просто девочка, ровесница этого мальчика), то она – какая-то волшебная, на новогоднюю елку похожа… может быть, пастернаковскую… то есть из литературного мира… и на весь цирк вместе, и на чудо необыкновенное. И вместе с тем она вдруг оказывается – где-то во Владивостоке. Если это светлячок – то ведь тоже не очень понятно, как с ним обращаться… во всяком случае, его – не потрогаешь, не погладишь. «Ни выпить, ни поцеловать…», как говорил Гумилев о шестом чувстве. К ним испытываешь какое-то шестое чувство. Их нельзя «ни выпить, ни поцеловать». Это – какие-то идеальные объекты. Я вообще прямо бы сказал, что это … понятия в моем понимании.
То, что вроде бы существует в образе материального предмета, живого жучка, красного шарика на небе, девочки, но вместе с тем, это какой-то такой интересный предмет, который не вполне материален. Это – идеальный предмет. Дениске, маленькому школьнику, постоянно приходится иметь дело с идеальными предметами. Этим он интересен. С миром идеального. Такого, с которым жить нельзя. Это такое идеальное, которое прекрасно, как многоугольник, вписанный в окружность, - в него можно влюбиться так же точно, как влюбляешься в девочку на шаре! Можно влюбиться в прекрасную геометрическую фигуру, и так «начинают года в два» - математики… в прекрасное слово… в богиню Афродиту… Такое ощущение, что здесь вообще описана подлинная ситуация «школы» как нормального общения младшего школьника с идеальным, встречи с идеальным объектом. Это происходит так далеко от школы, и так это ужасно не похоже на обычную школу, на обычную арифметику и обычный русский язык… Настолько не похоже, что не узнаешь сразу. А чем больше приглядываешься, чем больше обсуждаешь, тем отчетливее видишь… здесь просто потрясающе дан образ младшего школьника!
Что такое младший школьник? В отличие от дошкольника или от подростка. Младший школьник – это тот, который постоянно встречается с идеальным объектом. Он способен воображением, отличающимся от воображения дошкольника, преобразовывать достаточно обычные вещи, которые видят все, в неповторимые уникальные объекты. В которых весь мир сконцентрирован. Весь космос, буквально, - в них. В одном каком-то образе – весь мир вне этого человека. Он понимает, что это – не то, что находится внутри него. Бытие. Человек встречается с бытием. То есть с такими явлениями обычного обыденного мира, которые при некотором повороте воображения и одухотворяющего действия с ними превращаются в прекрасное, в эстетически значимое, необыкновенно красивое живое существо – в понятие, в идеальное, в идеал. И то, что действительно может быть предметом младшего школьного ученичества – вот это. Всевозможные превращенные формы идеального. Число как отношения и величины… фонема как система позиционно чередующихся звуков… а настоящие встречи с предметами обычного мира, но так измененных воображением младшего школьника сохранившего в себе дошкольника, что возникает действительно явление идеального мира, мира возможных идеальных предметов. Только возможных, потому что только в воображении они удерживаются как идеальные. Конечно, с ними хочется жить. Но нельзя жить с правильным сорокавосьмиугольником, вписанным в окружность. Это невозможно. Невозможно жить с формулой корней уравнения четвертой степени, с мнимой единицей, с корнем из минус единицы… с атомом, с прекрасными парадоксами теории Эйнштейна. Это не такие объекты, которые могут существовать так же, как в дошкольной игре можно существовать партнерам по игре, как с другим человеком можно сосуществовать… Это такой особый мир Других, которые не вполне являются реальными собеседниками. Это больно. Драгунский показывает это очень точно. Это и прекрасно, и больно. Первое соприкосновение с идеальным. Младший школьник – это очень тревожное и требующее особого внимания существо. Оно либо вообще проходит мимо идеальных объектов, тогда он вообще не становится младшим школьником, либо соприкасается с ними, но иначе, чем дошкольник. Иначе, чем девочка Аленка, которая просто видит красный шарик в синем небе. Это такое существо, младший школьник, которое действительно может увидеть идеальность, только придуманность, достроенность воображением. И вместе с тем всеобщность предмета. То есть видеть – не просто червяка, а живое светящееся. Видеть не просто шарик – а такое неживое, которое способно стать живым, играя между живым и неживым. Видеть не просто девочку, а видеть актрису. Самое интересное здесь , может быть, из того, что мы видели и что бывает как раз в настоящем младшем школьном возрасте – явление идеальности театра, идеальности актерского мастерства. Эта самая девочка вот только что, может быть, сидела с ним за одной партой…ведь дело не только в том, что она где-то во Владивостоке… она могла бы сидеть с ним за одной партой! Но преображаться в нечто необыкновенное, в «девочку на шаре», в момент идеального действия. В момент превращения в искусство. И с ней нельзя общаться. Тоже нельзя общаться, даже если она сидит рядом с тобой. Когда она сидит рядом с тобой, то она просто обыкновенная девочка, и ты не можешь с ней общаться так, как ты общаешься, сидя в зрительном зале. Когда она обращена к тебе лично и ко всем одновременно. Или вообще не к тебе. Или вообще ко всему миру. Это может быть записано на пленку и затем просмотрено как фильм. А потом эта девочка исчезает где-то – во Владивостоке или снимает с себя грим, снимает с себя все атрибуты «девочки на шаре» и становится девочкой Машей. И вот, что еще интересно, - это преображение, впервые замечаемое младшим школьником, требует понимания со стороны взрослого. В этом суть взросления. Возраст младшего школьника заключается не в том, что он научается писать и читать, это может сделать и дошкольник. Суть взросления, превращения дошкольника в младшего школьника, в Дениску, - в том, что он начинает научаться действовать с идеальными предметами. Выстраивать и выдерживать бытие с предметами идеального мира, составленными, сделанными из таких простых вещей … насекомое, червячок, резина и ниточка, обычная девочка, одетая в нарядный костюм, освещенная прожектором … и правильно там дети говорят, что она не сама светится, а прожектор ее освещает… вообще говоря, это же все сделано, это же произведение… иными словами, младший школьник – это тот человек, который впервые всерьез выдерживает напряжение общения с произведением. С понятиями как произведениями. С существами объективного мира , понятыми как предпроизведения. Все, что окружает Дениску, он в определенных точках рассказов превращает как бы в произведения культуры, причем он является соавтором этого произведения, которого Бытие является автором. И действительно здесь возникает вторая проблема: каким должен быть взрослый, чтобы быть адекватным младшему школьнику? Один тип взрослого – нарисован Драгунским. Это вообще молчащий взрослый. У этого взрослого есть или ласковый проницательный взгляд, который чувствует, как чувствует Денискина мама, что вот здесь что-то настоящее. Или сильная мужская рука папы, который молча сжимает руку мальчика. Взрослый деликатно не вмешивается во внутреннюю речь ребенка. И она остается внутренней речью. Младший школьник при встрече с произведением, с идеальным, с понятием как произведением во внутренней речи проигрывает свое сложное общение с этим идеальным предметом. Взрослый понимает, что существует какая-то таинственная и очень важная связь между ребенком и идеальным предметом, понимает, что в каком-то месте даже он лишний. В этот момент он в «черной дыре». И ему не следует , во всяком случае взрослым, которые у Драгунского показаны, своей речью, болтовней взрослой, снижать общение ребенка с идеальным предметом. Рассказывать что-то о червячке или о девочке… или какими-то другими словами… высокими словами о цирковом искусстве, о магии его, о каких-то свойствах цирка… Взрослый молчаливо сочувствует одинокому общению младшего школьника с идеальным предметом. Вот что мы здесь видим. И понятно, что возможны варианты. Это – тот вариант, который устраивает Драгунского. Драгунский выстроил такой мир – вот таких взрослых. Возможен мир взрослого, который помогает ребенку «оречевить», сделать фактом речи собственное переживание и собственную встречу с идеальным предметом. В каком-то смысле сделать вечным это общение. Такой взрослый не показан Драгунским, он им не открыт. Но такой взрослый для такого младшего школьника, наверное, возможен. Это уже выходит за пределы идей педагогики шестидесятых годов, выходит за рамки того, что могла себе представить педагогическая мысль и мысль детской литературы этого времени. Второй тип взрослого – это взрослый, который может научить других, ровесников общаться по поводу идеального; взрослый, который организует круг детей, ровесников этого мальчика, а в центре – находится идеальный предмет. То есть одиночество младшего школьника в его отношении к идеальному предмету характеризует определенного рода педагогику пятидесятых-шестидесятых годов, того времени, когда создавались «Денискины рассказы». А возможны другие пути и потом были найдены другие пути. Совместного смотрения на идеальный предмет. То, что связано с Е.Е.Шулешко, с другими интересными педагогами… может быть, со Школой диалога культур.
Может быть, можно себе представить такого героя-младшего школьника, который способен вместе с другими, с третьим, обсуждая, порождая речь, общаться с идеальным предметом. И взрослого, который помогает этому процессу. Но это будет уже не Драгунский. И возможен ли он в художественной литературе или нет, неизвестно. Но в педагогике возможен. А Драгунский создал вот такой тип – одинокого героя, который всегда один с произведением, понятием, с фактом культуры, идеальным. И его поддерживает маленькая девочка, которая вместе с ним смотрит на небо, ему в глаза смотрит ласковая всепонимающая мама, ему руку сжимает сильный всепонимающий папа. Никто из этих людей не говорит с ребенком и не ждет от ребенка никаких слов, рассказов о том, что с ним произошло. Вот, собственно говоря, и образ, и границы.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии