Издавна существующая и принципиально спорная проблема ИСТИНЫ теснейшим образом связана с поиском ее критерия. Не последнюю роль в ряду претендентов на статус критерия, наряду с очевидностью, логичностью, целесообразностью, а также практической апробацией, играет смысл — простой и понятный, здравый и переносный, вкладываемый субъектом мысли в формальный продукт собственных умственных усилий. Изучению смысла, а также механизмов смыслообразования посвящено бесчисленное количество работ. Подробный анализ наиболее известных из них [28], [26], [30], [35], [40], [41], [39], [55], [85], [91], [96], [97], [109], [113], [117], [118], [116], [121], [125], позволил сделать вывод, что, несмотря на различия в интерпретациях, представление о смысле, развиваемое каждой из них, предельно сближается с леонтьевским, то есть СМЫСЛ выражает включенность объекта осмысления в систему психологических отношений элементов объективной и субъективной действительности. Извлечение смысла из формального продукта мысли может не только отличаться от аналитического обоснования утверждаемого, но порой и вступать с ним в жесткое противоречие. Например: Тасеї $её Іодиішг Молчит, но говорит.
ИЛИ
*
Кахсетек тогітиг Рождаясь, умирает
Смысл понимается не как прямое значение сказанного, а как отрицание этого значения социально значимым. Утверждаемым является мысль, передаваемая словами, которая понимается благодаря зафиксированной в сознании связи этих слов с означаемыми ими сущностями. Отрицаемым — номинативные гарантии такой связи, представляющиеся менее значимыми, нежели новые, содержательные очевидности. Понимаемым же является СМЫСЛ — то есть новая, еще не познанная часть сущности, которая отличается от познанной, опирающейся на аналитическое обоснование. Понимание смысла как чего-то, что еще лишь должно быть обоснованным, дает возможность изменить представление о его обозначении, восходящее еще к логике Г. Фреге [154], [26] (По Г.Фреге новый смысл задается различием в способах формального обозначения одного и того же предмета именами-синонимами, например "3+2" в отличие от "5"). Этот подход может, на наш взгляд, наметить выход из тупиковых ситуаций, имеющих место во всех без исключения областях науки, где аналитически обоснованным аргументам противопоставляются контраргументы, понимаемые синтетически или эмпирически. Кроме того такой подход к проблеме смысла предполагает, на наш взгляд, возможность существования взаимоисключающих аргументов сформированных по аналитическому принципу. Диалог между ними сможет не только внести коррекцию в представления мыслителей о критерии истинности собственных высказываний, но и, что представляется нам более важным, на некотором продвинутом этапе радикально изменить представление каждого об их смысле. Так возникает то, что, не вдаваясь в причины и-не анализируя последствий, называют переосмыслением, то есть либо извлечением из старой формулировки нового СМЫСЛА, либо приданием СМЫСЛА формулировке, бессмысленной с точки зрения возможностей аналитического обоснования.
В самом деле, положение, развиваемое каждым из участников диалога (на начальной стадии его развития будем называть их монологистами), строго определены соответствием между объектами и означающими их языковыми формами. В силу этого, формулируемые положения и имеют для каждого из монологистов значение. Однако, как указывалось выше, монологически значимые аргументы утрачивают свое значение и становятся мало или вообще ничего не значащими в диалоге. Например: Оиісе еі сіесогит езі рго раїгіа тогі
Отрадно и почетно умереть за отечество ЦЫ Ъепе, іЬі раїгіа
Где хорошо, там и отечество
Не требуется особого ума, чтобы заметить причину такой утраты — утверждаемое в контраргументе прямо противоположно утверждению аргумента. Становление смысла любого контраргумента, как формы мысли, даже если он предназначен для реализации серьезной познавательной задачи, осуществляется не только за счет его обоснованности, но и в значительной степени определяется парадоксальной зависимостью от утверждаемого в аргументе — необходимостью его отрицания. В случаях же, когда утверждаемое в контраргументе с трудом или даже вовсе не поддается логической интерпретации, но имеет простой и понятный смысл, необходимость отрицания утверждаемого в аргументе остается единственным источником его становления. Например:
Ве тогііш аиі Ьепе, аиі піЬі!
О мертвых или хорошо, или ничего
Источником становления СМЫСЛА является неформализуемая зависимость отрицания утверждаемого в аргументе от некоторой области вторичных для монологика референций. Например
Ехсерііит ргоЬаІ ге§и!ат Исключение подтверждает правило
Как нетрудно заметить, монологик СМЫСЛ своих рассуждений видит в том, чтобы посредством дедуктивных умозаключений обеспечить аналитическое оправдание утверждаемого. Можно сказать, что такой смысл обусловлен конструктивно. Однако смысл использования логики логическими путями не обосновать. Необходим выход за рамки логических правил. Поэтому перед исследователями СМЫСЛА, вкладываемого в аргумент участником диалога, возникает задача учета доводов контраргумента, как новых условий возникновения смысловых связей, значимых именно благодаря диалогу.
И.Кант видел основное содержание логики в категориальной систематизации знания [77], [76], [75], [74]. Однако, будучи догматизированной до уровня парадигмы, то есть наиболее общего принципа, определяющего формы мышления, логика выхолостила процесс мышления до оперирования такими ее формами, как конъюнкция, дизъюнкция, импликация, эквиваленция, отрицание и т.д. В результате при создании на ее базе языков конкретных наук. любой прогноз будет сформирован и сформулирован без привлечения внелогических мыслительных операций, и потому окажется неплодотворным в плане перспективы выхода за рамки парадигмы. Этими операциями, не учитываемыми, логикой, являются формы мышления, обеспечивающие, так называемые процессы соотнесения теоретических понятий и форм их выведения с объективными процессами и их взаимопревращений. Иными словами, те, недоступные категориальному взгляду на вещи, формы ревизии теоретических понятий, которые обеспечат то, что на языке А.В. Брушлинского называется "поиском НЕИЗВЕСТНОГО" путем "включения" ИЗВЕСТНОГО в ту область
все новых и новых связей [32], [33], [34], которые, с точки зрения господствующей теории, представляются несущественными, нелепыми, а иногда и просто абсурдными. Как уже писалось, представление о таких формах мышления (тезис, антитезис, синтезис) восходит еще ко временам Античности, но в наше время обычно связывается с именем Г. Фихте, критиковавшего взгляды Канта и превозносившего роль личности в процессе познания [43], [44], [45]. Согласно его концепции, свободная личность вольна осуществлять те логические операции, которые она считает верными. С учетом приоритета личности над безликой формальной логикой Фихте и разработал принцип, согласно которому мышление воплощается в таких формальных операциях, как тетическое суждение, антитетическое суждение и синтетическое суждение. Согласно его взглядам, первым шагом научной мысли на длинном пути выведения некоторого положения из так называемого "основоположения", привычно называемого нами в духе Канта "исходной категорией", является тетическое суждение (действие), в котором Я (активность) полагает самое себя. Затем, в случае нахождения оснований, следует так называемое антитетическое суждение (действие), посредством которого сравниваемые объекты противополагаются друг другу. Далее, опять же в случае нахождения оснований, только уже для усмотрения содержательного их сходства, трудно поддающегося или вообще не поддающегося формализации, следует так называемое синтетическое суждение (действие), посредством которого противоположности приравниваются друг к другу. На наш взгляд, учет операциональных возможностей личности, как это имеет место в работах Фихте, должен послужить адекватным противовесом кантовской категоризации в ходе теоретизации мышления. Как пишет А.А. Ткаченко П 43]. эти очевидные в своей необходимости положения Фихте не развивались всего-навсего из-за негативной оценки деятельности самого Фихте В.И. Лениным. Однако нет худа без добра. Зато его концепция не абсолютизировалась и не догматизировалась. Отсутствие каких-либо разработок в этом направлении помешало научному сообществу осознать необходимость использования операциональной особенности процесса мышления в качестве составляющей, достойной находиться в диалектическом противоречии с тем, что можно назвать категориальной его составляющей. Непонимание же сути диалектики, как наиболее общего принципа существования и развития природных и общественных явлений, помешало сделать, казалось бы, очевидный вывод, что единственно правильным в методологическом отношении взглядом на мышление, как процесс формирования и формулирования прогноза, может быть лишь выбор в качестве самого общего принципа взаимоисключающего и взаимодополняющего единства двух взглядов — категориального и операционального. С категориальной точки зрения логика научного поиска в конкретной области знания направлена на постижение действительности, то есть, на проникновение в сущность наблюдаемого либо объективно регистрируемого явления.
Особенность чисто категориального прогнозирования состоит в том, что сначала, а ргіогі. прогнозируется (фактически выводится сущность), а затем, в целях научно приемлемого объяснения, явление подгоняется под иерархию понятий, без учета сопутствующих этой "подгонке" искажений. Такой категориально-ориентированный прогноз носит название выведения явления из сущности. Понятно, что такое прогнозирование заранее исходит из возможности непротиворечивого обоснования утверждаемого.
С операциональной же точки зрения, неразрешимое формально-логическое противоречие представляется диалектически разрешимым в силу особого способа теоретического воспроизведения явления, отличающегося от дедуктивной формы выведения понятия. При этом подходе понимание сущности, как противоречия, управляет ревизией категориальной оценки явления.
Итак, если категориальный подход обрекает мышление на функционирование в рамках парадигмы, то операциональный — не дает ему никаких шансов уйти от радикального эмпиризма. Отсюда единственно верным способом подхода к изучению мышления является диалектический, рассматривающий категориальное и операциональное мышление как составляющие единого процесса, развивающиеся и функционирующие в постоянном диалоге. Обоснование же правильности составленного в процессе такого осмысления прогноза должно, как нам представляется, удовлетворять требованиям способов обоснования, не обращающихся к очевидности. Это даст возможность, не связывая осмысление НЕИЗВЕСТНОГО с какими-либо формальными ограничениями, тем не менее предоставить ему гарантию значимости, определяемой исключительно правилами построения аргументов.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии