2

«Прыжок»

Дети обсуждают название рассказа.
Д. Раз рассказ о прыжке, значит, это будет какой-то необычный, фантастический, удивительный прыжок.
Вова. Прыжок опасный. Единственный прыжок.
Антон. Но Толстой написал в скобочках «Быль». Это значит, что прыжок такой выдумать нельзя. Он был на самом деле, это быль.
Максим. Прыжок начинается уже в самом первом эпизоде. Обезьяна прыгала (1 абзац), подпрыгнула (2 абзац). Но это еще не тот прыжок, и мы это чувствуем. Хотя рассказ все время «прыгает», начиная с названия.
Настя Санина. Затем Толстой обезьяну и мальчика как бы загоняет на самый верх мачты.
Андрей. Мачта как бы растет (рисует на доске), чтобы получился рискованный, необычный, опасный прыжок. Толстой как бы готовит этот прыжок.
Коля. Может быть, обезьяна - это и есть сам Толстой. Он затягивает всю эту историю вверх, на верхотуру мачты.
Андрей. Толстой разделяет героев на действующих (обезьяна и мальчик) и зрителей, которые пока смеются (рисует на доске это разделение)
Настя Симагина. В то же время это - быль. Здесь каждый живет своей жизнью и делает, что хочет. Толстой не может «загнать», как говорит Настя Санина, ни обезьяну, ни мальчика на мачту. Обезьяна дразнит мальчика. Мальчик, раззадорившись, забыв о страхе, лезет за ней. А Толстой со зрителями наблюдает, ничего не может изменить.
Д. Тогда не «мачта растет», а по мачте поднимаются герои!
Матвей. Конечно, нельзя сказать, что обезьяна - это Толстой, или что Толстой, чтобы сделать прыжок интересным, надевает обезьянью шкуру и поднимается на мачту. Толстой не может «делать» этот прыжок. Толстой только наблюдает. Как зритель.
Коля. Автор готовит прыжок. Сначала весельем. А потом страхом.
Вова. Автор описывает обезьяну, которая корчилась, прыгала, дразнила людей. Народ смеялся. Обезьяна украла шляпу у мальчика. Автор усиливает события. Обезьяна со шляпой лезет вверх. Матросы смеются громче. Автор описывает, как раззадориваются обезьяна и мальчик. Как растет высота и опасность. И вот матросы превращаются в зрителей ужасного спектакля. Зрителям уже не смешно, они замерли от страха...
Д. (дополняя друг друга) Мальчик выпускает из рук веревку и мачту и вступает на перекладину... Не просто ввысь поднимаются герои, но мальчик делает очень опасное смещение вбок...
У. И что происходит дальше ?
Настя Симагина. Далее идет фрагмент, где ничего не происходит.
Андрей. В этом фрагменте Толстой дает возможность зрителям и читателям порассуждать, что будет, если...
Максим. В этом фрагменте все время слова «бы»и «б»: «Стоило ему только оступиться - и он БЫ вдребезги разбился о палубу. Да если Б даже он и не оступился, а дошел до края, то трудно было ему повернуться и дойти назад до мачты.»
Сережа. Действие как бы останавливается. Мы волнуемся вместе со зрителями, а не смеемся.

ПАУЗА

Вова. (разряжая напряжение) Слава Богу, что с появлением отца спектакль обретает счастливый конец.
Детское обсуждение рассказа «Прыжок» балансирует между анализом того, как сделан рассказ и своеобразным коллективным «пересказом». Но это - не просто пересказ. Дети вначале определяют несколько ключевых идей конструкции рассказа, а затем прослеживают, как эти идеи реализуются в ткани повествования.
Очень интересна идея ребят, о том, что рассказ не просто называется «Прыжок», а как бы является одним (задержанным, растянутым во времени) прыжком. Любопытно, что одни дети считают, что Толстой выстраивает, несколько демонически подстраивает прыжок, едва ли не превращаясь в дразнящую мальчика обезьяну. Другие оспаривают это представление, предполагая, что Толстой ограничился ролью зрителя и рассказчика, как того требует жанр были.
Ребята обнаруживают «кинематографичность» рассказа, своеобразное движение «камеры» вверх (как будто мачта растет), производящее разделение персонажей на героев и зрителей. Одновременно подчеркивается сходство происходящего с театральным действием - сначала смешным, а затем - страшным, но заканчивающимся хорошо.
Опишем то, как проходил урок-диалог на эту же тему через три года, еще в одном втором классе Школы диалога культур в гимназии «ОЧАГ»Харьковской гимназии ОЧАГ в марте 2002 г. (Учитель С.Ю. Курганов, консультанты- учителя литературы подростковой и старшей школы В.З. Осетинский и Е.Г. Донская).
Дети по очереди читали рассказ Льва Толстого «Прыжок». Вдруг они встречаются со строками: «На палубе все смотрели и смеялись тому, что выделывали обезьяна и капитанский сын; но как увидали, что он пустил веревку и ступил на перекладину, покачивая руками, все замерли от страха».
Сеня Дудинов. Мне кажется, что это предложение странное. Толстой, возможно, ошибся. Нужно написать так: «...выделывала обезьяна и капитанский сын...».
Даня Денчик. Я согласен с Сеней. Получается, что «выделывали» и обезьяна, и капитанский сын. А так не бывает. Ведь сын капитана - это человек. Он не может что-то делать вместе с обезьяной. Человек - не обезьяна. Человек выше и умнее обезьяны. Их нельзя объединить!
Е.Г. Донская (учитель русской литературы) Посмотрите, как устроено предложение (пишет на доске): «...выделывали обезьяна и капитанский сын.» (Вместе с детьми разбирает предложение, подчеркивает подлежащие и сказуемое). Обезьяна и капитанский сын - это однородные подлежащие. Если написать «...выделывала обезьяна и капитанский сын», то «капитанский сын» как бы выпадает из предложения.
Даня. Нет, не могут быть «обезьяна» и «капитанский сын» подлежащими одного сказуемого! Не может обезьяна и человек делать что-то вместе! Толстой ошибся. Он не мог так написать.
Учитель. Я понимаю Даню и Сеню.
Катя Захарова. Я не согласна с Даней и Сеней. Обезьяна - это предок человека. Человек произошел от обезьяны.
(Даня недовольно морщится)
У. Я понимаю и Катю тоже. Вот посмотрите, как обезьяна и человек ведут себя в рассказе Толстого. Смотрите, когда возникает союз и, когда Толстой объединяет слова «мальчик» и «обезьяна», делает их двумя подлежащими одного сказуемого.
(Дети вместе с учителем производят синтаксический разбор предложений, выделяя подлежащее и сказуемое. На доске и в тетрадях появляются соответствующие записи).
1) Посреди народа вертелась большая обезьяна им забавляла всех
(одно подлежащее, 2 сказуемых)
2) Обезьяна эта корчилась, прыгала, делала смешные рожи, передразнивала людей, и видно было - она знала, что ею забавляются, и оттого еще больше расходилась.
У. Здесь речь идет только об обезьяне ( без мальчика).
Е.Г. Донская. Не совсем. Здесь есть взгляд Толстого. «...видно было, что...» и взгляд зрителей «...ею забавляются».
У. Но тем ни менее мальчика еще нет.
3) Она подпрыгнула к двенадцатилетнему мальчику, ...сорвала с его головы шляпу, надела и живо взобралась на мачту.
У. Здесь - только обезьяна действует. «Она» - подлежащее, а «мальчик»- второстепенный член предложения. Посмотрим, как мальчик и обезьяна становятся чем-то одним, то есть однородными подлежащими с одним сказуемым (они делают что-то одно).
Даня. Не может разумный человек и обезьяна неразумная вместе делать что-то.
Сеня. Да. Они всегда разное делают. Это только кажется, что одно.
В.З. Осетинский (учитель мировой литературы) Я думаю, что в предложении «...выделывали обезьяна и капитанский сын» слово «выделывали» - это не слово Толстого. Объединяет обезьяну и капитанского сына взгляд зрителей-матросов. Они, зрители, как в цирке, забавляются тем, как «выделываются» обезьяна и капитанский сын. И словечко «выделывали» - это простонародное, матросское словечко.(Рисует свою мысль на доске, изображая палубу, мачту, героев и взгляд матросов).
У. Мне кажется, что сближает и объединяет сына капитана и обезьяну Толстой. Вот посмотрите дальше.
4) Все засмеялись, а мальчик остался без шляпы и сам не знал, смеяться ему или плакать.
У. Видите, мальчик, разумный человек, не кривляется с обезьяной, как обезьяна. Он страдает, а обезьяна играет с ним, издевается, хочет превратить мальчика в обезьяну, в такое же кривляющееся, «низшее» существо.
5) Обезьяна села на первой перекладине мачты, сняла шляпу и стала зубами и лапами рвать ее. Она как будто дразнила мальчика... Мальчик...бросился за обезьяной.
У. Смотрите! Расстояние между мальчиком и обезьяной сокращается! Тем, кто внизу, покажется, что это одно.
В.З. Осетинский. Не в этом дело. Внизу - зрители. А на мачте - как бы арена цирка. Зрители видят, что клоун и собачка делают разное. Но они смеются не только над собачкой, а над обоими. Взгляд развлекающихся - пока! - зрителей делает их подлежащими одного сказуемого.
У. Так ли? Прочитаем дальше.
6) В одну минуту он взобрался по веревке на первую перекладину, но обезьяна еще ловчее и быстрее его, в ту самую минуту ...взобралась еще выше.
У. Смотрите! Предложение сложное, но сказуемые уже одинаковые: обезьяна заставляет человека делать то же, что и она!
7) - Так не уйдешь же ты от меня! - закричал мальчик...Обезьяна опять подманила его и полезла еще выше, но мальчика уже разобрал задор, и он не отставал... Так обезьяна и мальчик в одну минуту добрались до самого верха.
У. Это говорит Толстой, а не зрители на палубе!
Сеня. Неправильно говорит! Он должен был сказать и написать так: «Обезьяна добралась до самого верха, а мальчик настиг ее».
Катя. Не так уж далеки человек и обезьяна, как говорят об этом Даня и Сеня! Ведь человек произошел от обезьяны...
У....и в определенный момент может действовать как обезьяна, если его разбирает задор.
Даня. Нет. Человек не произошел от обезьяны. И человека, и обезьяну создал Бог. Но человек - это подобие Бога. Он разумен. А обезьяна может только кривляться и есть бананы. Я согласен с Сеней. Толстой должен был написать: «Обезьяна добралась до самого верха, а мальчик настиг ее».
Звонок.
Педагог Е.Г. Донская предложила язык анализа обнаруженной детьми странности рассказа Толстого, который был с легкостью принят детьми, хорошо освоившими элементы синтаксиса. Однако воспользовался этим языком, сближающим лингвистику и поэтику, только учитель. Для детей свободное использование грамматических категорий для анализа поэтики прозаического текста может представлять и целую серию интересных учебных задач. Вместе с тем уже сейчас понятно, что даже освоив в тонкостях метод синтаксического анализа прозаической речи, невозможно с помощью этих средств полностью снять проблему, поднятую Даней. Наоборот, каждый шаг понятийной проработки только углубляет проблему, разворачивает ее в «точку удивления». Второй педагог (В.З. Осетинский) предлагает еще один способ анализа текста Толстого, но не грамматический, а «хронотопический», принятый в современном литературоведении. Чтобы овладеть этим способом анализа, необходимо решить серию учебных задач, но иных. И вновь - углубить проблему. Ибо «мотор» разговора, его глубинный смысл, конечно, не покрывается ни одним из предложенных способов анализа текста.