VI.

Осуществленный только что анализ (транс-дукция) некоторых основных положений психологии Л.С. Выготского в связи с проблемой “мышление-речь” должен быть понят в определенном культурологическом контексте, который сейчас будет лишь (пунктирно) намечен. Стягивание внешней речи во внутреннюю речь и последующее развертывание внутренней речи вовне (уже с той коренной добавкой смысла, что порождена самим актом мышления) — весь этот процесс имеет не только психологическую, но существеннейшую культурно-формирующую закраину. В пространстве этих метаморфоз осуществляется диалог “цивилизованного человека”, “мира цивилизации” (развернутого в непрерывной — в веках — линии образования, анонимно-всеобщего и функционально-точечного) и “мира впервые” изначального, впервые возникающего человека, с его “дикой” исходно смысловой, уникальной, культуропорождающей речью, в которой нет развернутых, цивилизованных слов, в которых слито кинестэзическое и смысловое определение речи, мысли, понимания.
В плане философии культуры этот диалог совершается вне психики, в объективированном, собственно культурном пространстве, в пространстве (и времени) текстов, поскольку именно в контексте текстов и совершается исторически (и логически) значимое формирование и развитие культуры...
Так вот, для точного понимания сказанного о внутренней речи как субъекте психологической активности (в одном из определений такого субъекта) необходимо осмыслить все развитые нами понятия не только на грани “психология — лингвистика”, но и на грани “психология — философия культуры — логика”. Иначе все наши усилия и логические “доведения” будут просто бессмысленны. Детальнее очерчивать этот культурно-логический контекст сейчас невозможно, но оконтурить его необходимо.
В достаточно развитом, плотном культурном контексте (в контексте текста), прежде всего, исчезает зазор между внутренней и внешней речью и реализуется феномен ленты Мебиуса, когда внешняя и внутренняя речь воплощены (во всей их несводимости) в единой, одной “плоскости”. Острее и полнее всего такая лента Мебиуса осуществлена в двух сферах культуры.
Во-первых, это речь поэтическая, “в себе” предельно культурная, артикулированная, выявленная во-вне; и “в себе” предельно докультурная, культурно-порождающая, воплощающая все определения внутренней речи — “слипание смыслов”, уникальность “логического субъекта”, образование одного, впервые существующего слова (“в слово сплочены слова” — Б. Пастернак), ритмическое забегание вперед еще немыслимой мысли... Но все эти определения внутренней речи лишены теперь (в поэтическом тексте) чисто психологического смысла, они объектно выражены во внешней речи, в движении строк и строф.
Во-вторых, такой лентой Мебиуса культуры является речь (и мысль) философская, порождающая мысль философского понятия. Эта речь (мысль) опять-таки, одновременно, предельно артикулированная, выговоренная, даже излишне детальная; и предельно свернутая, замкнутая на себя, исключающая (по сути) дискурсию суждений и умозаключений (см. выше немного подробнее)... Философская мысль (речь) — сфера крайне существенная для психологии; это аналог (как и поэтическая речь) психологических процессов порождения мысли, но существенна эта сфера для психологии лишь постольку, поскольку понята ее радикальная запредельность по отношению к психологическому бытию, поскольку понят ее (философии) совершенный вне-психологизм...
Все это особая проблема, это — заподлицо осуществленного здесь анализа, поэтому, только упомянув эти культурно-значимые закраины, вернусь к внутренней речи как субъекту мышления (в психологическом смысле).