Педагог ШДК. На жестком разведении “теоретизирования” ( методом эмпирического обобщения) и поэтического “фантазирования” ( разговор читателей о сказке) В. З. Осетинский строит итоговую таблицу, в которой “поэтический” метод “6Б” противопоставляется “теоретическому” методу Проппа. (Осетинский В. З. Читатель и теоретик в диалоге о волшебной сказке. (Литература в Школе диалога культур). АРХЭ: Труды культуро-логического семинара. Вып. 4. М., РГГУ, 2005).
Мне это разведение кажется искусственным. Оно не учитывает того обстоятельства, что целое сказки, ее композиция держится только “методом 6Б”, методом фигурного синтеза. Мегасказку Проппа можно построить только “методом 6Б”, но не тем методом, которым Пропп излагает свою теорию.
Только удерживая ( теоретическим поэтическим воображением) мыслеобраз сказки как таковой, можно в него вписывать функции – действия персонажей внутри прозреваемого изначально целого. Целое держится “методом 6Б”, а не методом эмпирического обобщения.
Вызывает возражение и следующее.
1.Мне не кажется верным, что теоретик не может обсуждать глубокие
философские вопросы. Теоретик, отщепленный от фигуры философа, теоретизировать не может. Методами эмпирического обобщения, вне вопросов о смысле такого обобщения ничего открыть нельзя.
2.Мне не кажется верным, что Пропп в “Морфологии” открывает “внутреннее строение” текста. Внутреннее строение ( в отличие от внешней композиционной оболочки) Проппом не открывается даже в “Исторических корнях”. Внутреннее строение связано с внутренней речью сказителя, с порождением сказочного слова, с порождением именно этой композиции – этот смысл сказки Проппом не обнаруживается. Мертвый скелет ( композиция) ставшего объекта (сказки) – это еще не внутреннее строение, не морфология (Даже если “морфология” понимается, как у Гете). Дети гораздо ближе, чем Пропп, подходили к внутреннему строению сказки, пока учитель-”Пропп” не заставил их прикусить язык.
3.Неверно, что теория не может постапвить вопрос “Почему?”, что этот вопрос
может ставить только читатель-фантазер. “Почему?” – важнейший теоретический вопрос. И 6Б класс – больший теоретик, чем “Пропп”.
4.Я не согласен с тем, что теоретик открывает то, что есть во всех сказках. Работа с каждым произведением как с неповторимым, синтагматическое ( по принципу “Те же и…”), а не только парадигматическое исследование – суть литературоведения ХХ века, суть современного теоретизирования. Литературоведение – это мышление об особенном.
5.Полученное детьми знание ( с маленькой буквы у В. Осетинского) не менее точно, чем Знание в “проверенном методе Проппа” ( Знание с большой буквы у В. Осетинского). Эта иерархия взрослого “Знания” и детского “знания” навязана В. Осетинским детскому учебному сообществу. Пропп и дети теоретизируют на-равных, они равны перед лицом загадок сказки, не открытых ни Проппом, ни ( пока) детьми.
6..Наличие множества версий и путей – особенность современного теоретического
знания ( вопреки А. Компаньону и В. Осетинскому), а не только особенность детского и фантазийно-поэтического ( “читательского”) сознания.
Филолог. Повторю еще раз: вопреки В. З. Осетинскому, Пропп – теоретик создает в своих книгах особый идеальный ( придуманный, невозможный, единственный) мир сказки с особой композицией, сюжетом, функциями. Этот мир в принципе не может быть получен путем сопоставления разных сказок. Он создается поэтическим воображением теоретика-литературоведа. Далее конкретные сказки интерпретируются как про-явления этого целостного мира.
Аналогично поступает ребенок 1 – 6 класса, создавая на уроках-диалогах свою теорию сказки. Между методом Проппа и методом 6Б нет никаких различий в логике построения идеального предмета.
Различие есть в степени осознанности и проработанности авторской логики и авторских способов понимания. Да и здесь, пожалуй, дети зачастую лучше понимают логику своей работы, чем Пропп – своей. Пропп кажется нам достаточно наивным философом. Описывая свой метод, Пропп сам зачастую смешивает логику исследования и логику изложения готовых результатов исследования. Пропп предпочитает истинный метод исследования зашифировывать эпиграфами из «Морфологии» Гете. Пропп нигде подробно не излагает, в чем же состоят гетеанские морфологические принципы.( ср. напр., работу Свасьяна о методе Гете). А ведь именно на принципы «Морфологии» Гете опирается истинный исследовательский метод В. Я. Проппа, о существовании которого «Пропп-Осетинский» даже и не подозревает.
Педагог ШДК. Существенно ослабленный В. Осетинским, «Пропп» не выступает в диалогах с шестиклассниками в качестве ученого, конгениального их собственным теоретическим возможностям, а, скорее, создает у детей совершенно искаженную картину современного теоретизирования, скучную и неполную. Это особенно проявляется в удручающе-позитивистских итоговых сочинениях шестиклассников, завершающих статью В. З. Осетинского.
Сережа П. пишет: «Ученые не исследуют сказку как сказку. Они воспринимают ее как набор функций и мотивов. Им не интересен смысл сказки… Ученые – это люди, сказавшие бы, что машина – это винтики, болтики и гаечки. А дети – люди, которые скажут, что это – машина, в которую можно сесть и поехать».
Матвей Л. пишет: «Ученые опираются на подтвержденные факты, а дети высказывают свои мысли. С мыслями можно спорить, доказывать их,а с учеными особо не поспоришь. Способ детей очень любопытен. В 1-5 классах я работал таким способом, но когда у нас появился урок мировая литература, я стал думать о сказке по-другому. Со временем мы забываем 1 способ и потихоньку надеваем шкуру ученых».
Антон З. пишет: «Ученые скорее исследуют, а не читают сказки. Они находят много интересного. Когда ученые читают сказку, они, скорее, думают не про саму историю, а что она напоминает ( например, инициацию).»
Катя К. пишет: «Читая сказку, ребенок начинает мыслить, ему кажется, что где-то за
дремучим лесом есть другой мир, в котором постоянно идет борьба добра и зла…Они ( дети – С. К. ) фантазируют, создают мир, который им нравится, когда отвечают на вопросы, у которых нет точных ответов. Им нравится создавать свой образ.»
Рита И. пишет: «Ученые читают сказку с закрытыми глазаит, то есть не замечают тех нюансов, которые дети замечают в первую очередь. Дети как бы становятся героями…сказки. Они принимают участие во всех приключениях героя, иногда спасают его.»
Философ. Реплика умнейшего и образованнейшего Сережи о машине – увы, демонстрация полного непонимания сути теоретического мышления: из теории ускользает целостный объект. Получается, что бытие не схватывается наукой: ученых интересуют только мертвые, абстрактные схемы. Смысл бытия, оказывается, доступен лишь детям. Взрослеть «некуда». Учиться не у кого. Реплика Сережи полностью компрометирует науку ХХ века. Наука не способна вступить в со-бытие с предметом понимания. Только дети могут помыслить целое.
Печально, что в итоговых рефлексиях почти у всех учеников В. З. Осетинского возникает образ ученого, взрослого, теоретика, как человека, напрочь лишенного фантазии, априорных «безумных» идей, образов мира. Ведь теория ХХ века начинается с построения «образа мира, в слове явленного».
Для учеников В. З. Осетинского теория – это результат эмпирического обобщения сходных фактов, выделение общего («законов») и «доказательства», понимаемого как поиск подтверждающих примеров, подводимых под эмпирическое понятие, а не как развитие образа живого целого.
Психолог. Некуда взрослеть! Образ взрослого – теоретика в рефлексиях детей выглядит крайне непривлекательно. Получается, что воображение, схватывание целого раньше его частей, понимание смысла бытия – удел лишь ребенка. Дети потихоньку, незаметно, вползая в шкуру взрослого ученого, взрослеют и теряют способность воображения.
Таков итог этого цикла уроков «Проппа-Осетинского».
Мертвое «взрослое» знание на уроках «Проппа-Осетинского» вытесняет живое «детское» воображение.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии