Мы рассмотрели феодальную собственность на землю. Перейдем теперь к феодальной собственности на работника производства. Эта вторая сторона феодальной собственности необходимо вытекает из следующего противоречия, присущего самой феодальной собственности на землю. Монополия феодалов на землю как средство производства создает экономическую зависимость непосредственного производителя от собственника этого средства производства, но, с другой стороны, экономическая зависимость — механизм, который автоматически действует только через рынок, только если отношения людей носят вещный характер, а этот механизм достигает полного развития лишь при капитализме. В докапиталистических же условиях нет простора для реализации экономической зависимости. Ведь экономическая зависимость (или экономическое принуждение) означает, что трудящийся зависим от собственников средств производства только через рынок: он вынужден продавать им свой товар — рабочую силу, чтобы купить необходимые ему товары — предметы потребления. Поэтому Маркс отмечал, что все докапиталистические способы производства покоятся или на естественно-родовых связях, или на непосредственных отношениях господства и подчинения 15. В частности, говоря о средневековом обществе, Маркс писал, что "отношения личной зависимости составляют основу данного общества", что "общественные отношения лиц в их труде проявляются здесь именно как их собственные личные отношения, а не облекаются в костюм общественных отношений вещей, продуктов труда" 16.
С одной стороны, именно экономическая зависимость непосредственных производителей от монопольных собственников главного средства производства — земли — составляет характерное прогрессивное отличие феодального способа производства от рабовладельческого. Собственность феодалов на землю, создающая эту зависимость, является основой основ феодального строя. Но, с другой стороны, историческая незрелость этого нового начала, экономического принуждения, историческое сходство феодального строя с предшествовавшим ему рабовладельческим строем выражалось в том, что неотъемлемую черту феодальной экономики составляло и так называемое внеэкономическое принуждение.
Внеэкономическое принуждение является одной из важных черт, отличающих феодальный способ производства от капиталистического. Без той или иной степени внеэкономического принуждения феодальная экономика немыслима. В. И. Ленин неоднократно разъяснял это: имея свой земельный надел, свое хозяйство, крестьянин не стал бы работать на помещика или отдавать помещику свою продукцию, если бы его к этому не принуждали, тогда как рабочий принужден работать на капиталиста без всякого внешнего давления, в силу одной экономической необходимости. Отсюда прикрепление крестьянина к земле, личная зависимость крестьянина от помещика и т.д. "Если бы помещик не имел прямой власти над личностью крестьянина, — писал В. И. Ленин, — то он не мог бы заставить работать на себя человека, наделенного землей и ведущего свое хозяйство. Необходимо, следовательно, "внеэкономическое принуждение", как говорит Маркс, характеризуя этот хозяйственный режим... Формы и степени этого принуждения могут быть самые различные, начиная от крепостного состояния и кончая сословной неполноправностью крестьянина" 17.
Из этих слов совершенно ясно, что именно понимает марксизм под "внеэкономическим принуждением". Слово "внеэкономическое" не должно ввести в заблуждение, будто речь идет о любой форме насилия или даже о религиозном воздействии. Речь идет лишь о разных проявлениях собственности феодалов в отношении личности крестьян, об ограничениях личной свободы крестьян как средстве принуждения их к труду на феодалов, начиная от крепостного состояния и кончая сословной неполноправностью крестьянина. Это же содержание кратко может быть выражено другой формулой: неполная собственность феодала на работника производства, крепостного (в отличие от полной собственности рабовладельца на работника производства, раба). Марксистская политическая экономия включает этот вид собственности в характеристику основ феодальных производственных отношений. Данный (как и всякий) вид собственности следует ясно отличать от надстройки (государства, права, религии и пр.), которая его защищает, укрепляет, санкционирует. Неполная собственность феодалов на крестьян, создающая внеэкономическую зависимость крестьян, характеризует не надстройку, а базис феодального общества, принадлежит к числу существеннейших черт феодального базиса.
По этой проблеме на страницах журнала "Вопросы экономики" происходила интересная полемика. Ф. Морозов развивал мысль, что неполная собственность феодала на крестьянина не является собственностью в экономическом смысле слова, не характеризует производственные отношения феодального общества; из высказываний Маркса и Ленина, по мнению Ф. Морозова, видно, что все формы внеэкономического принуждения являются не экономическими, а лишь политико-юридическими отношениями, отражавшими и маскировавшими материальные производственные отношения. Отсюда Ф. Морозов делает вывод, что в книге "Очерк политической экономии феодализма" Б. Ф. Поршневу не удалось полностью избежать смешения производственных отношений с политическими и правовыми отношениями 18.
Взгляд Ф. Морозова на характер внеэкономического принуждения как категории не базисной, а надстроечной, был подвергнут разностороннему критическому анализу В. Козловским. Последний показал, что феодальная земельная собственность могла быть реализована только путем внеэкономического принуждения крестьян феодалами. Это значит, что отношения личной зависимости крестьян от феодалов, т.е. отношения внеэкономического принуждения являются экономическими, производственными отношениями, а отнюдь не надстроечной категорией. Отношения личной зависимости крестьян от феодалов складываются в процессе производства, т.е. являются производственными отношениями. Смешивать эти экономические отношения с их юридическим выражением ни в коем случае нельзя, если мы не хотим скатиться на позиции правовой концепции производственных отношений, пишет В. Козловский.
Дискуссия в "Вопросах экономики" завершилась убедительно доказанным тезисом: "Понятие неполной собственности феодала на личность крестьянина вовсе не запутывает, а помогает пониманию сущности феодализма, поскольку неполная собственность феодала на личность непосредственного производителя является одной из характерных особенностей феодальных производственных отношений... Различные формы внеэкономического принуждения — это вовсе не надстроечные категории, не политико-юридические отношения, а элементы экономических, производственных отношений феодального общества" 19.
Вопрос состоит в том, кому принадлежит собственность на такой важный элемент производительных сил, как люди с их трудовыми навыками и производственным опытом, элемент не менее важный, чем материальные средства производства. При рабовладельческом строе группа рабовладельцев, говорит В. И. Ленин, "владела не только всеми средствами производства — землей, орудиями, как бы слабы, примитивны они тогда ни были, — она также владела и людьми... Рабовладельцы считали рабов своей собственностью, закон укреплял этот взгляд и рассматривал рабов как вещь, целиком находящуюся в обладании рабовладельца" 20. Феодальное общество представляло собой как бы переходную ступень от этого положения к положению, когда работник не является ничьей собственностью, напротив, сам выступает как собственник своей рабочей силы. С одной стороны, "крепостной крестьянин не считался прямой собственностью помещика. Он мог проводить часть времени на своем участке, мог, так сказать, до известной степени принадлежать себе..." 21 "По отношению к крепостному крестьянину осталось классовое угнетение, зависимость, но крепостник-помещик не считался владельцем крестьянина, как вещи..." 22 Феодал уже не мог безнаказанно убить крестьянина или совершить любое насилие, как мог рабовладелец по отношению к рабу, которого римский закон вообще не признавал человеком. Но, с другой стороны, сохранилось прикрепление крестьян к земле или землевладельцу, нередко — право продавать и покупать их, зависимое, несвободное положение, неполноправие крестьян: "Их положение на практике, — говорит В. И. Ленин, — очень слабо отличалось от положения рабов в рабовладельческом государстве" 23. Иными словами, сохранилась неполная собственность на работников производства.
Почему же одной экономической, т.е. поземельной, зависимости было недостаточно для феодальной эксплуатации?
Во-первых, вследствие мелкого характера производства. Мы видели, что феодал должен был "передавать" значительную часть земли тем, кто ее возделывал. Земля — такое условие производства, которое практически трудно отнять у класса непосредственных производителей, ибо они фактически ею владеют. Капиталист может отгородить свои машины, свои заводы и т.д. от трудящихся и тем поставить их в безвыходное экономическое положение, а помещику, чтобы не дать крестьянам возможности считать эту землю вполне своей или уйти на другую землю, приходилось прибегать к помощи закона, лишавшего крестьян свободы, разрешавшего продавать их без земли, закрепощавшего их или по крайней мере ставившего их в такое правовое положение, чтобы они и при "свободе передвижения" принуждены были в любом новом месте жительства все равно вступать в зависимость от другого землевладельца.
Вдобавок в силу того же мелкого характера производства непосредственный производитель был лишен далеко не всех средств; производства: он имел в своей полной личной собственности сельскохозяйственные орудия, утварь, скот, птицу, продукты своего хозяйства, в том числе семена для посева, удобрение, а также дом, хозяйственные постройки и т.д. Почти только одна земля и противостояла ему как находящееся в чужой собственности условие труда, обособившееся по отношению к нему и олицетворенное в земельном собственнике. Вот эта неполнота отделения производителя от средств производства и возмещалась внеэкономическим принуждением.
Раз непосредственный работник производства является собственником большинства средств производства и условий труда, необходимых для обеспечения его существования, его экономические отношения с собственником земли должны дополняться прямым порабощением, личной зависимостью или личной несвободой в той или иной степени — от крепостничества с обязательным барщинным трудом, т.е. прикрепления к земле и господину, до простого оброчного обязательства 24.
Во-вторых, одной поземельной зависимости было недостаточно вследствие сравнительно низкого уровня производительности труда, характерного как для рабовладельческой, так и для феодальной эпохи. Только на относительно высокой ступени развития производства и самого трудящегося как производительной силы становится возможным отделение собственности на рабочую силу от собственности на личность работника производства. Феодал присваивал еще рабочую силу не столько как умелость, как способность к конкретному высокопроизводительному труду, сколько как способность к простому труду вообще, — поэтому он и мог присваивать не собственно рабочую силу, а только работника вообще, человека. Наемный рабочий продает как товар свою умелую рабочую силу, свою способность к высокопроизводительному труду, — поэтому его личность может уже не быть предметом собственности; капиталист покупает этот нужный ему товар, и дело обходится чисто "экономическим" принуждением, т.е. экономической зависимостью работника от собственника всех прочих материальных условий труда (орудий, сырья и пр.). При феодализме собственность на рабочую силу (на способность к труду) еще почти неотделима от собственности на самого трудящегося. Такого вида собственности, как собственность на рабочую силу, еще почти нет — ее заменяет неполная собственность на самого работника производства.
Эта феодальная форма собственности на работника производства выступает обычно в том же политическом, публичноправовом облачении, затуманивающем экономическую суть дела, как и феодальная собственность на землю. Иными словами, характерный для феодального строя фетишизм охватывает и отношение собственности на людей: последнее сплошь и рядом выглядит как "подданство". Например, в последние столетия средневековья, когда в восточной Германии торжествовало обнаженное "второе издание" личной крепостной зависимости крестьян от помещиков, в западной Германии усилился деспотизм мелкодержавных князей над своими подданными — крестьянами, юридически лично свободными. Это — две разные формы той же личной несвободы. В раннем средневековье утрата личной свободы крестьянином неизменно выступала под формой принятия им "подданства", "покровительства". Особенно наглядно в странах Востока подданство государству выступает как замаскированная форма личной феодальной зависимости или несвободы. Эта форма так же маскирует антагонизм классов, как и товарно-рыночная форма экономических отношений. Антагонизм как бы растворяется в этой всеобщей форме подданства. Феодалы по отношению к другим феодалам — тоже подданные, и феодалы и крестьяне — подданные по отношению к государству, держат земли как обеспечение военной службы: в случае опасности для государства феодал явится "люден и оружен" со своими полнонадельными крестьянами, — оказывается, и он получил свой феод, и они получили свои наделы с одной и той же целью — нести "государеву службу".
От "подданства" крестьянина до его обнаженной, юридически оформленной личной несвободы — целая гамма переходов. Но и эта прямая личная несвобода крестьян в феодальном обществе может выступать в очень многообразных юридических формах. Если мы знакомимся с положением крестьян в Киевской Руси по "Русской правде", мы видим здесь много разных групп зависимого крестьянства. Холопы, смерды, рядовичи, закупы, релейные закупы, прощенники, изгои, пущенники — все это разные группы зависимого крестьянства. Иными словами, степень и характер личной зависимости меняются не только в разных исторических условиях — даже в одно и то же время, в одном и том же феодальном обществе наблюдается большое многообразие. Точно так же, скажем, в Германии, примерно в ту же эпоху памятники различают много разных форм и степеней личной несвободы крестьян. Эта пестрота отражает процесс складывания крепостного крестьянина из разных элементов и разными путями.
На разных ступенях развития феодализма также наблюдается изменение степени личной несвободы. В большинстве стран Западной Европы личное крепостное право исчезло уже в XIV-XV вв., но сословная неполноправность сохранялась, выражаясь в том, что крестьяне подлежали суду своего помещика, и в других ограничениях личной свободы. В Восточной Европе, напротив, крепостное право, тяготевшее над личностью крестьян, в последние столетия феодальной эпохи приобрело особенно полное развитие, выступало особенно обнаженно. В странах Азии рычагом внеэкономического принуждения нередко выступает не крепостное право, а использование помещиком власти общины над индивидом или же ростовщичества, приковывающего задолжавшего крестьянина к месту.
Как видим, внеэкономическое принуждение является необходимым спутником феодализма и играет немалую роль в феодальном производстве. Но историческая действительность показывает, что феодальный строй веками существовал как в условиях обнаженного крепостнического насилия, подчас даже близкого к рабству, например в России XVIII в., так и в условиях относительной личной свободы крестьян; например, во Франции в последние столетия средневековья. Значит, этот признак, как слишком непостоянный, сам по себе не характеризует основы феодальной экономики. С другой стороны, историческая действительность показывает, что при любом видоизменении феодального строя в разных странах и в разные эпохи главное средство сельскохозяйственного производства — земля — неизбежно оставалось в монопольной собственности господствующего класса. Эта собственность господствующего класса на главное средство производства и была постоянной, неизменной основой феодального строя. Лишь в сочетании с собственностью феодалов на землю неполная собственность феодалов на работника производства выступает в своем действительном значении.
Эти два вида феодальной собственности необходимо связаны друг с другом, дополняют друг друга, постоянно вызывая друг друга к жизни. С одной стороны, как подробно показывает Маркс в 47-й главе III тома "Капитала", принуждение является необходимым следствием феодальной собственности на средства производства: из отделения верховной собственности на землю от "владения" землей, от собственности на прочие условия труда логически вытекает всегда сопутствующее ему грубое, открытое принуждение крестьянина работать на верховного земельного собственника. С другой стороны, раз феодальная земельная собственность с необходимостью повлекла за собой и эту собственность на личность производителя, последняя в некоторых условиях может стать настолько полной, настолько близкой к рабству, что сама выступает как доминирующий вид собственности, и в таком случае, как в рабовладельческом обществе, уже земельная собственность оказывается производным, побочным явлением. Это наблюдается тем более, чем более собственность на работника производства приближается к полной, т.е. чем более она утрачивает характерный для феодализма признак "неполной" собственности. Практически это наблюдалось при самых крайних формах крепостничества. В. И. Ленин писал, что на практике крепостное право в тех случаях, где оно приняло наиболее грубые формы, "ничем не отличалось от рабства" 25.
Маркс в 37-й главе III тома "Капитала" отмечал, что земельная собственность может быть "лишь побочным моментом собственности определенных лиц на личность непосредственных производителей, как при системе рабства или крепостничества" 26. Под "крепостничеством" здесь Маркс имеет в виду не феодализм вообще, а такие его формы, которые по полноте этого крепостного права, вернее, этого экономического вида собственности, приближаются к рабству.
Следует пояснить, что вообще в марксистской литературе слово "крепостничество" употребляется в трех разных смыслах: 1) как синоним "феодализма", 2) для обозначения реальной (а не только юридической) личной несвободы трудящихся, будь то в форме невозможности покинуть помещика, поместье или общину, будь то в форме долговой зависимости и пр., 3) для обозначения закона, права, закреплявшего и обеспечивавшего это реальное отношение в виде "крепости" земле, помещику и т.д.
В этом последнем смысле Маркс, ссылаясь на Ковалевского, писал, что в Индии не было крепостного права. Там не было соответствующего государственного права, как скажем в России, но это в высокой мере компенсировалось обычным правом — такой огромной властью общины над личностью крестьянина, которая лишала его всякой возможности переселения или изменения вида деятельности по своему желанию.
Вообще можно сказать, что двумя основными органами закрепощения человека являлись а) государство и б) община, причем они то дополняли, то заменяли друг друга в этой функции.
Только учтя это, мы дадим ответ на вопрос, характерна ли неполная собственность на работника производства и для стран феодального Востока. Нередко она выступает в Азии в формах, не типичных для Европы. В средневековой Индии имели место и такие хорошо знакомые науке явления, как продажа и покупка целых деревень с населением как источников фиксированных доходов. Но специфичнее и характернее для Индии необычайная власть над крестьянином сельской общины. На первый взгляд может показаться, что община здесь противостояла помещику или государству: признавала или не признавала те или иные повинности, имела силу отказать в выполнении каких-либо требований. Однако это скорее видимость, ибо индийская община не только не имела возможности отвергнуть все феодальные повинности в большей мере, чем русский "мир" или западная "сельская курия", но гораздо крепче связывала крестьянина в интересах феодализма, чем мог бы связать его любой закон. Верхушка индийской общины сама феодализировалась и срасталась с классом феодалов. Подобную же роль играла община в Китае и некоторых других странах Востока.
С общинными порядками в интересующем нас отношении тесно связано и такое весьма специфичное для Востока, впрочем и не только для Востока, явление, как наследственность профессий. Отсюда проистекала невозможность перехода рабочей силы из одной отрасли хозяйства в другую — решающая помеха для сколько-нибудь развернутого действия закона стоимости; это компенсировалось лишь более или менее свободной перестановкой работников внутри многостороннего хозяйства общины или семьи. Наиболее вопиющим выражением прикрепления человека к профессии, к определенным формам труда, потребления, быта являлись индийские касты.
Если в странах Востока мы находим мало примеров классического для Запада крепостного права, то роль государства в лишении трудящегося свободы распоряжаться собой выражалась здесь не только в подданстве, но подчас в прикреплении крестьян к месту уплаты налога, что порождало и право розыска и насильственного возврата беглых крестьян, как было, например, в Иране в послемонгольский период XIII-XIV вв. В Афганистане прикрепление было связано с родоплеменными традициями и т.д. Но все эти многообразные, зависящие от местных исторических условий проявления одной и той же экономической сущности не должны затенять от нас ее природы. Да присмотревшись, мы и обнаружим наряду с местными особенностями повторяемость некоторых основных форм. Так, утверждение шариата, что в мусульманских странах все равны, породило и у историков мнение, будто там не было крепостничества, вся земля принадлежала государству, а крестьянин тем самым не был зависим от землевладельца, даже если получал землю через него. На деле исследование феодализма, например в Турции, показало, что было и прикрепление райатов — земледельцев к земле и даже прикрепление их к землевладельцу: по закону если крестьянин засеял землю не у того собственника, в чьи реестры он вписан, а у другого, то он обязан уплатить десятину и тому, и другому; приписанных к земле и ушедших с нее разрешалось разыскивать и насильно возвращать на протяжении 10 лет.
В итоге всего сказанного можно дать следующее, более развернутое по сравнению с приведенным в предыдущем параграфе определение феодальной формы собственности: основой производственных отношений феодального общества являлась собственность феодала на землю и неполная собственность на работника производства — крепостного крестьянина.
_____________
15 См. К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 85-86.
16 Там же, стр. 83, 84.
17 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 185.
18 Ф. Морозов. Об одном опыте изложения политической экономии феодализма. - "Вопросы экономики", 1958, № 11.
19 В. Козловский. О производственных отношениях при феодализме. - "Вопросы экономики", 1962, № 9.
20 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 70.
21 Там же, стр. 76.
22 Там же, стр. 70.
23 Там же, стр. 76.
24 См. К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 803.
25 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 70.
26 К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 642.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии