Об истории и современности, а также о школе и клубе
Коллеги, я хотел бы сказать о том, что волнует меня и Лену Донскую [evfrosinya_g; участник группы учителей-диалогистов, преподаватель русского языка и литературы в гимназии «ОЧАГ»].
1.Как вы помните, при создании нашей школы я предложил проект системы гуманитарного образования в гимназии (с 6 по 11 классы), построенный как бы в диалоге с проектом ШДК. Он был ориентирован на философскую логику культуры Библера и предполагал, что в каждом классе предметом понимания становится определенная историческая культура: античная в 7 классе, средневековая в 8-м, ХХ в. в 11-м и т.д.; при этом на разных предметах гуманитарного цикла (литературах, истории, ИМК, истории искусства) ребята встречаются с произведениями этих культур: поэтическими, философскими, живописными, историческими и т.д. Тем самым, полагали мы, мы организуем встречу и диалог ребят с разными историческими культурами; исторические культуры становятся их собеседниками – в размышлении над вопросами, волнующими современного человека. Речь шла не об интересе к истории, а об интересе к современной культуре, к «здесь и сейчас». Мы видели, что в современной культуре Платон, античная трагедия, Библия, Августин, Шекспир, Паскаль, Кант и др. чрезвычайно значимы. Наша задача, считали мы, ввести детей в тот диалог, который идет в современной культуре, показать его бесконечную актуальность. Именно в таком диалоге человек может обрести внутреннюю свободу, освободиться от внешней детерминации («я так считаю, потому что так считают мои родители / жители моего города / члены моей партии; потому что так говорят по телевизору»; «я так поступаю, потому что так принято») – и стать автором своей жизни, способным на свободный и ответственный поступок.
Вот эту систему гуманитарного образования мы строили последние 15 лет. С этими принципами были согласны вы оба, когда пришли к нам, полагая, что этот проект созвучен идеям ШДК.
И вот теперь мы с Леной пытаемся понять, каким образом те занятия, которые вы с Игорем проводите в 9 классе, работают на эту идею. Каким образом с идеей 9 класса (диалог детей с культурой Возрождения) соотносится, например, встреча детей с начинающей харьковской поэтессой. Стихи этой поэтессы каким-то образом соотносятся с поэзией или идеями Возрождения, вступают в диалог с ними? Если это так, из чего это видно и где и как это обсуждалось с детьми? Дети, во всяком случае, ничего подобного не заметили; они вообще никак и никогда не связывают то, что вы делаете по вторникам, с общим курсом.
Поверьте, я вовсе не считаю, что у нас нет проблем и можно расслабиться, мы с Леной тоже чувствуем часто глубокую неудовлетворенность и ищем новые идеи и формы. Мне всегда было жаль, что Лаборатория умерла и вы что-то делаете отдельно. Более того,
вполне вероятно, что то, что вы делаете, очень значимо и работает на нашу общую идею, но я хотел бы услышать серьезное обоснование этого. Или обоснование того, что наша исходная идея не работает.
2.Игорь перечислил имена тех людей, которых приглашал на уроки к нынешним 11-классникам. На некоторых встречах я не смог быть (сам в это время вел занятия в другом классе), на многих сумел. Те, на которых я был, были (во всяком случае, мне и некоторым ребятам) очень интересны. Действительно таким образом наши дети знакомятся с тем, что принято называть «актуальной культурой». Скажу в сотый раз, это очень здорово и очень нужно.
В чем мои сомнения и предложения. Эти встречи (во всяком случае, как они строились в этом году) происходили в известном формате «встреч с интересными людьми» и не предполагали никакой серьезной подготовки детей (типа работы с текстами); во время самих встреч дети просто слушали и могли при желании задавать вопросы. Некоторые задавали; многие (это ведь наши дети, я ничего не придумываю) просто отдыхали и «оттягивались». При этом эти встречи занимали то самое время (ИМК в 11 классе – одна пара в неделю), которое могло быть использовано для работы с текстами философов ХХ века. Еще раз: и то, и другое необходимо и замечательно, но мне кажется логичным перенесение этих встреч в клубное время (создание той совершенно необходимой клубности, которая есть в Красноярске). Или иначе: серьезная работа с текстами «актуальной» культуры – такая же, как, скажем, с античными текстами. Так Лена Донская работает на уроках со стихами, например, Веры Павловой.
3.У Сергея сложилось чрезвычайно странное представление, что нам с Леной почему-то страшно не нравится, когда дети сочиняют свои художественные (или не художественные, «неучебные» произведения). Сережа, нам это очень нравится и мы с Леной с огромным удовольствием обсуждаем их с детьми после уроков (исключение: твой ученик N., серьезно уверовавший в свою гениальность и читающий только себя и Ник. Перумова). Это здорово, что дети пишут; более того, это очень логичный результат наших занятий. Но мы по-прежнему уверены: главная цель литературного образования в школе – подготовка не хороших писателей, а хороших читателей.
Игорь Соломадин – Владимиру Осетинскому. О построении рабочей модели страшей школы диалога культур - школы самоопределения, школы, поддерживающей авторство.
Здесь опубликована наша работа, в которой изложены основы гуманитарного курса
http://setilab.ru/modules/article/view.article.php/227/c24
Библиотека :: Книжный шкаф. Новая классика методической литературы
Соломадин И., Курганов С. ИСТОРИЯ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ В «ОЧАГЕ»
О том, какое отношение к курсу ИМК могут иметь наши встречи, можно понять, зайдя сюда:
О замысле и структуре курса
http://setilab.ru/modules/article/view.article.php/c24/227/p1
Обращаю снимание на последний абзац, там, где «в-третьих»:
«Мы остановимся на трёх проблемах, как гуманитарного курса в целом, так и ИМК в частности.
Во-первых, это проблема начала учебного предмета в подростковой школе.
Во-вторых, проблема овладения «речевыми жанрами», представленными как в произведениях культуры, которые мы изучаем на наших уроках, так и в живом общении непосредственно на уроках, экзаменах-коллоквиумах, ученических конференциях.
В-третьих, это проблема личностного, ценностного самоопределения в юношеском возрасте и какое отношение к этому может иметь наша модель гуманитарного образования».
В бумажном варианте работа была издана, как ты знаешь, в Москве в 2004 г. Проект был начат в 1996 (оформлен мной и Сергеем Кургановым как «Человек культуры» - инновационная модель гуманитарного образования», поддержан фондом Сороса). Прошло 12 лет. Жизнь на месте не стоит. Задача на сегодня – выстроить работающую модель старшей школы, к чему и приступаем после некоторых «пилотных» исследований.
Наша теория и практика, их соотношение, требуют постоянного переосмысления и рефлексии. Это путь рискованный, но продуктивный. Без этого и ШДК никогда бы не возникла.
От Курганова – Володе Осетинскому и Лене Донской - последняя попытка «пробиться»
"...как тяжело расставаться..."
(Окуджава)
"-Что может быть хуже раскола?
-Мнимое единство."
(Шатров)
В последний раз, перед окончательным "размежеванием", хочу сказать Лене и Володе:
Хорошо бы понять, почему Володя не может сказать так:
-Да, Сережа, я стеснялся говорить, но меня действительно мучает моя проблема: моя любимая. лучшая, самая яркая выпускница испытывает огромные трудности в высшем образовании. Эти трудности создал именно я, они связаны с моей манерой диалогического преподавания. Именно я, познакомив девушку с Данте и Вергилием, не смог отказаться от соблазна не видеть ( хотя на протяжении всего школьного периода мне это сто раз говорил и даже писал Сережа), что ее школьные успехи связаны по преимуществу не с ее собственными ( пусть бы и странными, монстрообразными) открытиями, а с умелой "реферативностью", то есть тончайшей способностью угадать, в каком направлении Вы, Учитель Осетинский, вот сейчас хотите, чтобы я, ваша любимая ученица, направила свои (?) размышления... И теперь у девушки острый конфликт между огромными знаниями, желанием и умением учиться и - отсутствием умения думать совершенно самостоятельно, без оглядки на Осетинского. Девушка испытывает острый страх собственного слова, собственного авторского действия (непривычно! рядом нет гуру! а есть ли я сама, или я только умно и красиво повторяла и развивала мысли гуру?) Девушка - модельный пример, не ищи прототипов.
Хорошо бы понять, почему Сережа не может сказать так:
-Да, Володя, я стеснялся говорить, но и меня мучает моя проблема: двухлетняя работа с подростком ( тоже модельный пример, не ищи прототипов) над переводами с греческого, латыни, английского приводит не только к совершенствованию в этих языках, но и к осознанию ребенком своей мощи как русского переводчика, а затем - поэта. Подростку кажется, что этими великолепными ( или просто - добротными) текстами переводов он обязан только себе, своему старанию и таланту ( а не, в первую голову, Гомеру, Овидию, Шекспиру.)Возникает "хюбрис", мешающий подростку читать другие произведения, кроме тех, которые он переводит так блестяще, возникают все те трагедии "бытия на грани авторства", о которых пишет Марина Саввиных. Подростку, возможно, кажется. что его собственные стихи не хуже, чем его великолепные переводы Шекспира. Кажется, что есть только "Я-автор", и пустыня-вечность вокруг. И гвоздь в моих кроссовках для меня важнее фантазий Гете (которого я не переводил), но соразмерен фантазиям Шекспира ( я его переводил!). Да и сами переводы возникали все же ( в отличие от переводов Маршака) в совместной с учителем работе, а подростку кажется, что все это он сделал сам,и извне это оценивается некоторыми ( все же не далеко всеми!) квалифицированными наблюдателями как "графоманство", " упоенное рифмоплетство", и это проблема.Такому подростку легко дается авторское действие, но трудно - обычная (пусть и диалогическая) учеба.
Хотел написать такие же два пассажа про Лену и себя, но потом передумал. Лена это великолепно может проделать и сама.
Уже не ваш, но все еще Курганов.
evfrosinya_g (Е.Г.Донская) – Игорю Соломадину и Сергею Курганову
Дорогой Игорь, дорогой Сережа!
Много раз, читая о русских поэтах хоть 18, хоть 19 века, я удивлялась, почему они ссорились, хотя мне с высоты моего 20, казалось, что более близких людей в своем времени для них не было.
Толя весной говорил, что для "настоящего" философа есть лишь его философия.
Наверное, и мы (я! лучше сказать - я) пока нахожусь внутри своей педагогической системы, и это ведет меня к непониманию других.
Да, будьте каждый собой, непохожими на нас. А я буду пытаться слышать ваши замыслы и видеть, что вы делаете, потому что вы для меня и есть самые близкие люди. Мне казалось, мы можем обсуждать свою работу, больно не ударяя друг друга. Но пока не получается.
Бродский говорил, что литература... - все это неважно, важно не сделать другому человеку бо-бо.
И для меня сейчас самое главное - не приносить боли. Я прошу у вас прощения, если принесла боль - невольно, наверное, не понимая, что больно. А должна была понимать. Видеть другого в его особенности, в его особом замысле, а не изнутри моей скорлупы.
Главное, остаться внутри человеческих отношений друг к другу. Приходите ко мне на уроки, критикуйте их, зовите меня к себе.
Я пишу и плачу о нашей дружбе. Мы спорили, но умели возвратиться к возможности говорить.
Моя вина в том, что сейчас ударили слишком больно.
Лена
Марина Савиных тоже плачет…
Я все это читаю... и тоже плачу. Потому что бита была нещадно самым близким, дорогим и бесконечно чтимым мною человеком, когда В ОДИНОЧКУ пыталась поднять в Красноярске оставленное им безо всякого присмотра и попечения дело
(вместе с детьми, обалдевшими от необходимости справляться с жизнью, к которой он их не подготовил). Об этом, между прочим, моя трагедия "Катилина" - о том, как часто врагами становятся не самые чуждые друг другу, а самые близкие... До сражения при Пистории и переломленного древка "серебряного орла"! Гибеллины - ладно... А как быть с "черными"?!!! Я уверена, у нас у всех до этого не дойдет! Я счастлива, что впервые за 10 лет я всех вас - реально увидела перед собой... готова предоставить в ваше распоряжение весь свой ресурс! Пожалуйста, не ссорьтесь!
Елена Донская – Марине Саввиных
Дорогая Марина!
Спасибо.
По Вашим словам, по самой интонации Вы становитесь тоже близким и родным человеком. Сегодня, до этого письма еще, я думала о Вас, о том, каким образом Вы умеете беречь, сохранять, не разбазаривать...
Хотела бы почитать Ваши стихи и пьесы. Как это возможно?
Лена
Марина Савиных – Елене Донской
Спасибо и Вам, Лена! Вы и Владимир Осетинский для меня - люди легендарные! Столько слышала! столько читала! Обязательно передам с Сережей для вас свою книжку, где собраны и стихи, и проза, и эссе... А вообще, вот мой электронный адрес - mn.savv@mail.ru
Если Вы кинете мне свой "мэйл", мы сможем сообщаться без посредников и испорченных телефонов :) С искренним уважением - Марина Саввиных
Posted on Jun. 16th, 2008 10:47 am (UTC) | Link | Parent | Thread |
Евгений Матусов – Сергею Курганову
Практис должен подменить школу!
Дорогой Сергей--
Я, наверное, ухожу в сторону от Вашего интереснейшего спора об ученике, как «читателе» или как «писателе» -- прошу прощения. Но Вы задели мою больную тему, над которой я думаю со времен моего весеннего аспирантского семинара «Диалогическая педагогика.» Вы написали в ответ Володе: «Клуб не должен подменять школу. Согласен. Не должен.»
Извините, но я с Вами уважительно не согласен. Практис должен, просто обязан, подменить традиционную школу («клуб» - это частный случай «практиса»). Ядовитость, мертвечина, традиционной школу состоит, на мой взгляд, как раз в том, что ученики исключительно работают по задание учителя, результату которого никому не нужны -- не ученику, не учителю, не обществу. В традиционной школе, ученики выпадают из общественно полезного труда. Ученические тетрадки, с выполненными заданиями учителя, выбрасываются на помойку (см. Александр Сидоркин «Учебные отношения: Грязное образование, обезшкольные школы и диалог со злом» «Learning relations: Impure education, deschooled schools, & dialogue with evil»). Общественный труд определяется работой, которая реально кому-то нужна -- или ученику, или учителю, или кому-то другому. Когда ко мне приходит сын и просит меня научить его кататься на двухколёсном велосипеде, я могу ему задавать задания, потому что он заинтересован в их результах. В традиционной школе -- это не так. Я спрашиваю моих студентов, почему вы взяли мой класс и они отвечают: «Этот класс требуется для нашего диплома.» Или, они говорят между собой: «Я работаю над этим эссе для Профессора Матусова.» Чепуха, они не работают для меня -- мне их эссе не на фиг нужно. Вся проблема состоит, что их эссе никому не нужно: не им, не мне. В этом ядовитость и мертвечина традиционного школьного образование, на мой взгляд.
Я прихожу к выводу, что работа по заданию учителя оправдана только тогда, когда он направлена на диалогическую провокация -- или, как Вы, ШДКовцы,её называете «точку удивления». В этом случае, учительское задание или вопрос это яд вакцинации, который провоцирует иммунитет организма. Это яд, который не убивает, а лечит. Целями диалогических провокаций, созданных учителем являются:
1) Спровоцировать вопросы в ученике, в которых он реально -- онтологически -- заинтересован (и.е., «точки удивления»).
2) Помочь ученику задавать провокации для самого себя и других людей (например, когда ученик пишет стихи или делает исследование или читает книгу или решает какую-нибудь проблему по собственному заданию).
3) Помочь ученику отправлять себя и других в «академические путешествия» -- систематические задания для себя у других (например, создать поэтический клуб, работа над долгорочным большим проектом, и т.д.).
Школьное задание -- это рыба второй свежести. Свежесть, как мы знаем от Булгакова, бывает одна -- онтологическая. Не существует школьная игрушечная этика по заданию учителя -- существует только одна этика -- этика жизни, в которую мы все и учителя и ученики принимаем участие не по выборы, а потому что мы брошены в неё. Также не существуют школьная игрушечная математика, физика, поэзия, чтение по заданию учителя -- школьная мертвечина. Существует только онтологический праксис, в который ученик должен быть вовлечён для настоящего образования.
Что касается Вашего спора, то я его не очень понимаю, извините (это моя проблема, конечно). Для меня, чтение -- оно всегда авторское. Текст завершается не авторской точкой, а авторским (то есть читательским) прочтением. Смысл не в тексте, а между писателем и читателем опосредованные текстом. Графоман -- это писатель без читателя.
Как я вижу спор между Сережей (и его сторонниками) и Володей (и его сторонниками) это в curricular фокусе: чему учить -- авторскому писательству или авторскому читательству. Если я прав в толковании (а наверное неправ), то я не вижу, в чём собственно проблема. Помогите разобраться.
Что Вы думаете?
Женя
- Войдите, чтобы оставлять комментарии