13.

Двоякий способ определения справедливости и неспра­ведливости. — Закон частный и закон общий. — Две категории несправедливых поступков. — Два рода не­писаных законов. — Понятие правды.

Вот приблизительно все соображения, которые можно представить относительно настроения тех лю­дей, поступающих несправедливо, относительно тех лиц и вещей, [против которых направляются неспра­ведливости], и относительно причин, [по которым они совершаются]. Прежде всего разберем всякого рода поступки, согласные и несогласные со справедливостью.
Понятие справедливости и несправедливости оп­ределяется двояким образом: согласно двум кате­гориям законов и согласно людям, которых они ка­саются. Я утверждаю, что существует закон частный и закон общий. Частным я называю тот закон, ко­торый установлен каждым народом для самого себя; этот закон бывает и писаный, и неписаный. Общим законом я называю закон естественный. Есть нечто справедливое и несправедливое по природе, общее для всех, признаваемое таковым всеми народами, ес­ли даже между ними нет никакой связи и никакого соглашения относительно этого. Такого рода спра­ведливое имеет, вероятно, в виду Антигона, утверж­дая, что вполне согласно со справедливостью похоронить, вопреки запрещению, труп Полиника, так как это относится к области естественной справед­ливости, которая возникла

Не сегодня и не вчера; она вечно живет, и никто не может сказать, откуда она явилась.⁴⁵

На таком же основании Эмпедокл⁴⁶ запрещает умерщвлять всякое живое существо; такого рода поступок не может казаться справедливым в глазах одних и несправедливым в глазах других; но этот закон, обязательный для всех людей, имеет силу на пространстве всего широкого эфира и неизмеримой земли.
То же говорит и Алкидамант⁴⁷ в своей Мессенской речи.
Преступления определяются двояко по отноше­нию к лицам, против которых [они совершаются]: то, что нужно делать и чего не нужно делать, мо­жет касаться или всего общества, или одного из его членов; сообразно с этим и поступки, согласные со справедливостью и противные ей, могут быть двух родов: они могут касаться или одного определенного лица, или целого общества; так, человек, совершаю­щий прелюбодеяние и наносящий побои, поступает несправедливо по отношению к одному определен­ному лицу, а человек, уклоняющийся от отбывания воинской повинности, поступает несправедливо по отношению ко всему обществу.
Подразделив таким образом все несправедливые поступки на поступки, касающиеся общества в его целом, и поступки, касающиеся одного или несколь­ких членов общества, возвратимся к вопросу, что значит быть объектом несправедливости. Быть объ­ектом несправедливости — значит терпеть неспра­ведливость со стороны лица, совершающего ее про­извольно, так как мы раньше определили соверше­ние несправедливости как нечто произвольное. Так как объект несправедливого действия необходимо терпит обиду, и притом терпит ее против своего же­лания, а понятие обиды ясно из сказанного выше (ибо мы выше определили понятие добра и зла само­го по себе), а также и понятие произвольного (мы сказали, что произвольно все то, что человек совер­шает, сознавая, что он делает).
Таким образом, все поступки необходимо отно­сятся или ко всему обществу, или к отдельному члену его и совершаются человеком или при полном неведении и против желания, или добровольно и вполне сознательно, и из этих последних поступков одни совершаются преднамеренно, другие же под влияни­ем аффекта.
О гневе мы будем говорить в трактате о страстях, а о том, что люди делают преднамеренно и в каком настроении они так поступают, об этом мы сказали раньше.
Так как часто люди, признаваясь в совершении известного поступка, не признают известной квалификации поступка или того, чего касается эта ква­лификация, — например, человек утверждает, что он что-нибудь взял, но не украл или что он первый Ударил, но не нанес оскорбления, что он с кем-нибудь был в связи, но не совершал прелюбодеяния, что он совершил кражу, но не святотатство, пото­му что похищенное не принадлежало богу, что он запахал чужое, но не общественное поле, что на­ходился в сношениях с врагами, но не совершил измены, — имея в виду подобные случаи, следует также определить, что такое кража, оскорбление, прелюбодеяние, для того, чтобы быть в состоянии выяснить истину, хотим ли мы доказать, что что-нибудь было или что чего-нибудь не было.
Во всех подобных случаях вопрос идет о том, было ли известное действие несправедливо и дурно или нет: ведь в намерении заключается негодность и несправедливость человека, а такие выражения, как оскорбление и воровство, указывают на предна­меренность: не всегда ведь человек, нанесший удар другому человеку, причинил ему этим оскорбление, но лишь в том случае, если он сделал это с какой-нибудь целью, например с целью обесчестить его или доставить самому себе удовольствие, и не всегда человек, тайно взявший что-нибудь, совершил во­ровство, но лишь в том случае, когда он сделал это, желая причинить ущерб другому и присвоить себе взятую вещь.
Относительно других случаев можно сказать то же самое, что и относительно случаев, рассмотрен­ных нами.
Так как есть два вида справедливого и неспра­ведливого и так как мы уже сказали о том, о чем трактуют законы [писаные], то нам остается сказать о законах неписаных. Они бывают двух родов: одни из них имеют в виду крайние проявления доброде­тели и порока, с которыми связаны порицания и похвалы, бесчестье и почести, изъявление общего уважения; сюда относится, например, признатель­ность по отношению к благодетелям, воздаяние добром за добро, помощь друзьям и т. п. Другие же из неписаных законов восполняют недостатки частного писаного закона, так как правда, относясь, по-видимому, к области справедливого, есть то, что справедливо вопреки писаному закону.
Подобные недостатки писаного закона допуска­ются законодателями иногда добровольно, а иногда и против воли: против воли, когда [недостатки за­кона] ускользают от их внимания, добровольно, когда они не могут дать никакого предписания от­носительно данного случая, потому что их определения должны отличаться характером всеобщности, а данный случай касается не того, что бывает всегда, но того, что случается по большей части. То же можно сказать о случаях, относительно которых трудно давать какие-нибудь указания вследствие их беспредельности, так, например, запрещая наносить раны железом, трудно определить, какой длины и какое именно железо имеет в виду это запрещение: жизни человеческой не хватило бы для этого пере­числения.
Когда, таким образом, нельзя дать точного опре­деления, а между тем необходимо издать зако­нодательное постановление, в таких случаях следу­ет употреблять общие выражения. Отсюда следует, что если кто-нибудь, имея на руке железное кольцо, поднимает на другого человека руку или нанесет ему удар, то, согласно писаному закону, он виновен, поступает несправедливо, — и это-то и есть правда. Если данное нами понятие есть понятие правды, то отсюда очевидно, что соответствует правде и что ей не соответствует и какие люди не соответствуют понятию правды. Все то, что долж­но заслуживать снисхождения, подходит под поня­тие правды. Кроме того, правда требует неодинаковой оценки по отношению к ошибкам, несправедли­вым поступкам и несчастьям. К числу несчастий относится все то, что случается без умысла и без всякого злого намерения, к числу заблуждений — все то, что случается не без умысла, но не вслед­ствие порочности; к числу несправедливых поступ­ков — все то, что случается не без умысла, но вмес­те с тем вследствие порочности, потому что ведь и все, что делается под влиянием страсти, предпола­гает порочность.
Правда заключается и в том, чтобы прощать че­ловеческие слабости, в том еще, чтобы иметь в виду не закон, а законодателя, не букву закона, а мысль законодателя, не самый поступок, а намерение че­ловека, [его совершившего], не часть, а целое, в том, чтобы обращать внимание не на то, каким выказал себя человек в данном случае, но каков он был все­гда или по большей части. Правда заключается еще и в том, чтобы более помнить полученное добро, чем испытанное зло, и добро, нами полученное, по­мнить более, чем добро, нами самими сделанное, в том, чтобы терпеливо переносить делаемые нам не­справедливости и предпочитать судиться словом, а не делом, в том, наконец, чтобы охотнее обращаться к суду посредников, чем к суду публичному, потому что посредник заботится о правде, а судья о законе; для того и изобретен суд посредников, чтобы могла торжествовать правда.
_____________
⁴⁵ ...не сегодня и не вчера... — Софокл. Антигона 456 сл.
⁴⁶ Эмпедокл из Акраганта (ок. 495—435 гг. до н. э.) автор поэмы «О природе», с изложением его натурфилософии. Место, упоминаемое Аристотелем, сохрани­лось как фр. 115.
⁴⁷ Алкидамант из Элеи (расцвет деятельности ок. 425 г. до н. э.), оратор, автор трактата о смерти, уче­ник софиста Горгия и учитель Исократа.