2.

Определение гнева. — Определение пренебрежения; три вида его. — Состояние, в котором люди гневаются. — На кого и за что люди гневаются? — Как должен пользоваться оратор этой страстью для своей цели?

Пусть гнев будет определен как соеди­ненное с чувством неудовольствия стремление к то­му, что представляется наказанием за то, что пред­ставляется пренебрежением или к нам самим, или к тому, что нам принадлежит, когда пренебрегать бы не следовало. Если таково понятие гнева, то человек, гневающийся всегда, гневается непременно на ка­кого-нибудь определенного человека, например на Клеона, а не на человека [вообще], и [гневается] за то, что этот человек сделал или намеревался сделать что-нибудь самому [гневающемуся] или кому-нибудь из его близких; и с гневом всегда бывает связано некоторое удовольствие, вследствие надежды наказать, так как приятно думать, что достигнешь того, к чему стремишься. Никто не стремится к тому, что ему представляется невозможным, и гне­вающийся человек стремится к тому, что для него возможно. Поэтому хорошо сказано о гневе:
Много слаще, чем мед, стекает он в грудь человека,
После того же все больше в груди разрастается дымом.³
Некоторого рода удовольствие получается от это­го, и, кроме того, [оно является еще и] потому, что человек мысленно живет в мщении; являющееся в этом случае представление доставляет удовольствие, как и представления, являющиеся во сне.
Но пренебрежение есть акт рассудка по отношению к тому, что нам кажется ничего не стоящим, ибо зло и добро и то, что с ними соприкасается, мы считаем достойными внимания, а ничего не стоящи­ми мы считаем вещи, совсем [к ним] не [относящие­ся] или [относящиеся] очень мало. Видов пренебре­жения три: презрение, самодурство и оскорбление. Человек, выказывающий презрение, обнаруживает тем самым пренебрежение, ибо люди презирают то, что в их глазах ничего не стоит, а вещами, ничего не стоящими, люди пренебрегают. И человек, вы­казывающий самодурство, по-видимому, обнаружи­вает презрение, потому что самодурство есть препят-ствование желаниям другого не для того, чтобы [до­ставить] что-нибудь себе, а для того, чтобы оно не [досталось] другому; и, так как [здесь он действует] не [с той целью], чтобы самому получить что-нибудь, он выказывает пренебрежение [к своему противни­ку], потому что, очевидно, он считает его неспособным ни причинить ему вред, так как в этом случае он боялся бы его, а не пренебрегал бы им, ни при­нести сколько-нибудь значительную пользу, так как в таком случае он постарался бы стать его другом. Человек, наносящий оскорбление, также выказывает пренебрежение, потому что оскорблять значит делать и говорить вещи, от которых становится стыдно то­му, к кому они обращены, и притом [делать это] не с той целью, чтобы он подвергся чему-нибудь, кроме того, что уже было, но с целью получить самому от этого удовольствие. Люди же, воздающие равным за равное, не оскорбляют, а мстят. Чувство удовольст­вия у людей, наносящих оскорбление, является по­тому, что они, оскорбляя других, в своем представ­лении от этого еще более возвышаются над ними. Поэтому-то люди молодые и люди богатые легко наносят оскорбления: им представляется, что, нанося оскорбления, они достигают тем большего превос­ходства.
Оскорбление связано с умалением чужой чести, а кто умаляет чужую честь, тот пренебрегает, ибо не пользуется никаким почетом то, что ничего не стоит — ни в хорошем, ни в дурном смысле. По­этому-то Ахилл в гневе говорит:
Злую обиду [широкодержавный Атрид Агамемнон]
Мне причинил: отобрал у меня и присвоил награду.⁴
И еще:
[Как пред лицом аргивян обесчестил меня
Агамемнон].
Будто какой-нибудь я новосел, чужеземец
презренный.

Как видно, именно за это он гневается. Уважения к себе люди требуют от лиц, уступающих им в происхождении, могуществе, доблести и вообще во всем, в чем один человек имеет большое пре­имущество перед другими, например богатый перед бедным в деньгах, обладающий красноречием перед неспособным говорить, имеющий власть перед подвластным и считающий себя достойным власти перед достойным быть под властью. Поэтому [по­эт] говорит:

Гнев же нелегок царя, питомца владыки Кронида,⁵
а также:
Но сокровенную злобу, покуда ее не проявит, В сердце таит.

Ведь они сердятся именно вследствие своего пре­имущества. Кроме того, [человек имеет притязание на уважение со стороны лиц], от которых он считает себя вправе ожидать услуг; а таковы лица, которым оказал или оказывает услуги он сам, или кто-нибудь через его посредство, или кто-нибудь из его близ­ких, — или хочет, или хотел оказать.
Итак, из вышесказанного уже очевидно, в каком состоянии люди гневаются и на кого и за что. Они гневаются, когда испытывают чувство неудовольст­вия, потому что, испытывая неудовольствие, человек стремится к чему-нибудь. И притом, прямо ли кто противодействует в чем-либо, например жаждущему в утолении жажды, или не прямо, он является де­лающим совершенно то же [то есть служит препят­ствием]. И если кто противодействует, или не со­действует человеку, или чем-нибудь другим надоедает ему, когда он находится в таком состоянии, он сердится на всех этих людей. Поэтому люди боль­ные, голодные, ведущие войну, влюбленные, жаж­дущие, вообще люди, испытывающие какое-нибудь желание и не имеющие возможности удовлетворить его, бывают гневливы и раздражительны, особенно по отношению к людям, которые с пренебрежением относятся к данному положению, таков, например, бывает больной по отношению к людям, [так отно­сящимся] к болезни, голодный по отношению к лю­дям, [так относящимся] к голоду, воюющий по отношению к людям, (так относящимся] к войне, влюбленный по отношению к людям, [так относящимся] к любви, и подобным же образом [относится он] и к другим: каждый своим настоящим страда­нием бывает подготовлен к гневу против каждого человека. [Сердится человек] и в том случае, когда его постигает что-нибудь противное его ожиданиям, ибо то, что [постигает человека] совершенно неожи­данно, способно более огорчить его, точно так же как человека радует вполне неожиданно случившее­ся, если случилось именно то, чего он желал. Отсюда ясно, какие обстоятельства, какое время, рас­положение духа и какой возраст располагают к гне­ву, где и когда; и чем больше люди зависят от этих условий, тем легче поддаются гневу.
Итак, вот в каком состоянии люди легко под­даются гневу. Сердятся они на тех, кто над ними насмехается, позорит их и шутит над ними, потому что такие люди выказывают пренебрежение к ним. [Сердятся они] также на тех, кто причиняет им вред поступками, носящими на себе признаки пренебрежения, а таковыми необходимо будут поступки, ко­торые не имеют характера возмездия и не приносят пользы людям, их совершающим, потому что [такие поступки], по-видимому, совершаются ради прене­брежения. [Сердимся мы] еще на людей, дурно го­ворящих и презрительно относящихся к вещам, ко­торым мы придаем большое значение, как, напри­мер, [сердятся] люди, гордящиеся своими занятиями философией, если кто-нибудь так относится к их фи­лософии, и люди, гордящиеся наружностью, если кто [так относится] к их наружности, и подобным же образом и в других случаях. И тут [мы сердимся] гораздо больше, если подозреваем, что [того, что в нас подвергается осмеянию], в нас или совсем нет, или что оно есть в незначительной степени, или же что [другим] кажется, что этого в нас нет. Если же мы считаем себя в высокой степени обладающими тем, из-за чего над нами смеются тогда мы не обращаем внимания [на насмешки]. И на друзей [в таких случаях мы сердимся] больше чем на недругов, потому что считаем более естественным видеть с их стороны добро, чем зло. [Сердимся мы] также на тех, кто обыкновенно обнаруживал по отношению к нам уважение или внимание, если эти люди начинают иначе относиться к нам, ибо полагаем, что они нас презирают, — иначе они поступали бы по-прежнему. [Мы сердимся] еще и на тех, кто не отплачивает нам за добро и не воздает нам равным за равное, а также на тех, кто, будучи ниже нас, действует нам наперекор, ибо такие люди, по-видимому, презирают нас: одни — [потому что смотрят на нас] как на людей, ниже их стоящих, другие — [так как считают, что благодеяние ока­зано им людьми], ниже их стоящими. И еще больше [мы сердимся], когда нам выказывают пренебрежение люди, совершенно ничтожные, потому что гнев вызывается пренебрежением со стороны лиц, кото­рым не следовало бы нами пренебрегать, а людям, ниже нас стоящим, именно не следует относиться к нам с пренебрежением. [Сердимся мы] и на друзей, если они не говорят хорошо о нас или не поступают по-дружески по отношению к нам, и еще более [мы сердимся], если они держатся противоположного об­раза действий и если они не замечают, что мы в них нуждаемся, как, например, Плексипп в трагедии Антифонта сердился на Мелеагра⁶, потому что не замечать это есть признак пренебрежения, и [нужды тех], о ком мы заботимся, не ускользают от нашего внимания. [Сердимся мы] еще на тех, кто радуется нашим несчастьям или кто вообще чувствует себя хорошо при наших бедствиях, потому что такое отношение свойственно врагу или человеку, относяще­муся к нам с пренебрежением. [Гнев наш обраща­ется] и против тех лиц, которые, огорчая нас, ни­сколько об этом не заботятся; поэтому мы сердимся на тех, кто приносит нам дурные вести, а также на тех кто спокойно слышит о наших несчастьях или созерцает их, потому что такие люди тождествен­ны с людьми, презирающими нас или враждебными нам, так как друзья соболезнуют нам и все чувст­вуют печаль, взирая на свои собственные бедствия. Еще [мы сердимся] на тех, кто выказывает нам пре­небрежение в присутствии пяти родов лиц: тех, с кем мы соперничаем, кем мы восхищаемся, для кого желаем быть предметом восхищения, кого совестим­ся и кто нас совестится; если кто-нибудь обнаружит к нам пренебрежение в присутствии таких лиц, мы сильнее сердимся. Еще [мы сердимся] на тех, кто обнаруживает пренебрежение к лицам, которых нам стыдно не защитить, например к нашим родителям, детям, женам, подчиненным. [Сердимся мы] и на тех, кто не благодарит нас, потому что в [атом слу­чае] пренебрежение противно приличию, а также на тех, кто иронизирует, когда мы говорим серьезно, так как ирония заключает в себе нечто презритель­ное, и на тех, кто, благотворя другим, не благотво­рит нам, потому что не удостаивать человека того, чего удостаиваешь других, значит презирать его. И забывчивость может вызывать гнев, например заб­вение имен, хотя это вещь незначительная. Дело в том, что забывчивость кажется признаком пренебре­жения: она является следствием некоторого рода нерадения, а нерадение есть некоторого рода прене­брежение.
Итак, мы сказали о том, на кого люди сердятся, в каком состоянии и по каким причинам. Очевидно, что обязанность [оратора] — привести слушателей
в такое состояние, находясь в котором люди сердят­ся, и [убедить их], что противники причастны тому, на что [слушатели] должны сердиться, и что [эти противники] таковы, каковы бывают люди, на ко­торых сердятся.
____________
³ Много слаще, чем мед... — Ил. 18. 109 сл.: слова Ахилла, направленные против гнева.
⁴Злую обиду... Атрид Агамемнон мне при­чинил... — Ил. 1. 356; Как пред лицом аргивян... — Ил. 9. 647.
⁵ Гнев же нелегок царя... — Ил. 2. 196; Но сокровенную злобу... — Ил. 1. 82.
⁶ ...Плексипп в трагедии Антифонта сер­дился на Мелеагра... — Мелеагр, победивший кали-донского вепря, отдал его голову охотнице Аталанте, обделив братьев своей матери, Плексиппа и Токсея. В последовавшей ссоре Мелеагр убил родственников, а затем сам пал от руки матери. См.: Ил. 9. 529 — 598; Овидий. Метаморфозы 8. 270—540. Анти­фонт — афинский трагический поэт V—IV вв. до н. э.