Именно линия Августина явилась оселком, на котором проверялась позиция Боэция. О своем пристрастии к Августину Боэций напоминал сам. Его трактат «Каким образом Троица есть единый Бог, а не три Божества», написанный против ариан, начинается с того, что он, как и в Комментарии к Порфирию, вслед за Августином, препоручает дело философии душе. Более того, намечает определенный ориентир исследования: рассмотреть поставленные задачи с позиций человеческого разума, насколько тот в состоянии проникнуть в божественные мысли, «ибо всякому искусству положен некий предел, дальше которого не может вести путь разума»1.
И далее идет прямая ссылка на Августина: «Тебе судить, — пишет Боэций своему тестю Квинту Аврелию Меммию Симмаху, которого он просит быть первым читателем и судьей своего труда, — принесли ли какой-нибудь плод семена рассуждений, упавшие в мою душу из сочинений блаженного Августина»2. В последующем же анализе он применяет своего рода метод «растяжки» оснований. Августину, как мы помним, принадлежит формула «Верую, чтобы понимать, понимаю, чтобы веровать». Боэций весь этот небольшой трактат-письмо словно бы помещает (и вполне в духе времени) между двумя максимами: он начинает с утверждения первой части формулы, а кончает трактат утверждением второй. Утверждая первую («Верую, чтобы понимать»), Боэций впервые в этом труде вводит термин «всеобщий» относительно того, что истинный христианин держится принципов веры, которая «зовется католической, или всеобщей», поскольку опирается на «всеобщие предписания и правила» и распространяется «во все пределы мира». В конце же трактата Боэций пишет, что он стремился «внести надлежащую лепту в доказательства», которые и сами покоятся на вере и способствуют вере, прежде всего вере в Троицу.
В Комментарии к Порфирию Боэций так же следует, помимо линии Аристотеля, линии Августина из X главы 10 книги «Исповеди». Размышляя о способах обитания мыслей в душе, Августин пишет: «И действительно, когда я слышу, что есть три рода вопросов: есть ли вещь? что именно она есть? какова она (an sit, quid sit, quale sit), то я удерживаю образы звуков, из которых составлены эти слова, и знаю, что эти звуки пропускаются ушами и вот уже их нет. До самих же вещей (res), которые обозначаются теми знаками, я не дотронулся никаким телесным чувством и не видел нигде, кроме как в своем уме, и в памяти я сохранял не образы этих вещей, но сами вещи»3. В Комментарии к Порфирию Боэций ведет речь — в полном соответствии с позицией Августина — о том, что душа воспринимает именно вещь (а не мысль, как это представлено в русском переводе «Исповеди»4), поэтому он повторяет тройку вопросов Августина, добавив четвертый, как и у Аристотеля: почему вещь есть? Более того, он заостряет внимание на том, что есть истинная, лишенная знаков Вещь (то есть Бог), которая, будучи известной, остается неведомой, как он говорит — nota ignota.
И Боэций, в созвучии с мыслью Августина, приступая к комментированию Введения Порфирия, мировоззренчески раскритикованного Августином в «Граде Божием», пишет о том, как человеческая душа своим, то есть человеческим же, разумом включает в себя и созерцает находящиеся в ней вещи. Однако «божественной природе души недостаточно, что при таком познавании она постигает субъекты (то есть вложенные в душу вещи. — Авт.) чувствами, но она может приложить (indere) к внечувственному (insensibilis) то, что схвачено воображением (concepta imaginatione), и приложить имена к отсутствующим вещам; и по положениям слов она открывает то, что постигает (в обоих случаях comprehendere, «постигать» означает глубинное, не поверхностное понимание вещи. — Авт.) благодаря отчету, данному познаванием (intelligentiae ratio). Ей по природе принадлежит также свойство исследовать неизвестное через то, что ей известно, и она стремится узнать не только есть ли каждое [из того, что исследуется], но затем что именно оно есть и каково оно (an sit, sed quid sit etiam et quale sit) и почему оно есть»5.
Как видим, Боэций, еще, собственно, не начав комментировать Порфирия, заявил свою позицию, касающуюся того, что для него важно прежде всего существование вещи, а потом уже ее возможные — грамматические и логические — выражения, важно узнать, «есть ли» вещь, и «затем» только «что именно есть», «какова» она и «почему» она есть, поставив вопрос о начале вещи.
Боэций считает эту позицию для себя столь важной, что через несколько строк повторяется, вновь разъясняя, что вещь должна быть именно существующей: душа сначала «вопрошает, существует ли нечто», затем она «твердо устанавливает (constat) ее существование», а потом «сомневается (dubitat, медлит сказать), что именно это такое»6.
Однако те же вопросы задолго до Августина и вместе с «почему» ставил Аристотель во «Второй Аналитике»: «невозможно знать, что именно есть [данная вещь], не зная, есть ли она». Более того, «спрашивать, что именно есть [вещь], не зная, что она есть, — значит, ни о чем не спрашивать» (Вторая Аналитика, 8, 93 а 1—5, 20, 25—30). Для Аристотеля, правда, «знать, что именно есть, и знать причину бытия... одно и то же». Боэций все же развел эти знания, и позже выяснится зачем.
Но если автор повторенного Боэцием высказывания прежде всего Аристотель, а затем уже Августин, то в чем же дело? Значит, и Августин, которого, как правило, считают платоником, — не платоник, а последователь Аристотеля. Ну что ж, поправимся, мол, и продолжим в средневековье античную философию. И здесь делу не поможет то, что Августин считал язычников теми, кто неправедно пользовался иудейским золотом мысли, ведь Августин мог думать, что угодно, даже несколько неприязненно отзываться в «Исповеди» об Аристотеле, на деле его же повторять.
Неслабый аргумент, правда, в том, что Августин собственно вещью называл вещающего, то есть личного Бога, а остальное — сотворенными вещами, или вещезнаками, а Аристотель, говоря о доказательствах существования вещи, приводит в пример именно «земные» вещи: гром, затмение, человека. Но ведь и Боэций в Комментарии к Порфирию имеет в виду то же, особенно если помнить, что у Порфирия, которого толкует Боэций, речь идет о комментариях к «Категориям» Аристотеля. Что же удивительного, что он аргументирует в этом месте от Аристотеля и даже перечень душевных сил (растительная, животная, интеллектуальная) передает по Аристотелю? Разве это не свидетельство, что он последователь Аристотеля?
Вопрос в том и состоит: в существовании какой вещи надлежало удостовериться Боэцию, а соответственно — что же это такое, вещь? Где она находится? Ведь чтобы утверждать, что она существует, ее надо найти. И не исключено, что она находится там, где ее не ищут, или там, куда не дойти. Разумеется, существование вещи принципиально для разговора о том, что она такое, а вот возможности разума при этом не столь огромны, они неточны, неловки, вечно опаздывают, вечно не поспевают за той, что высоко сидит и далеко глядит. Ясно, что с самого начала ставится вопрос о соотнесенности любой вещи с человеческим разумом, который ведет трудную работу по созерцанию присутствующих (находящихся в наличии) вещей, по внятию отсутствующих, по вопрошанию того самого известного как неведомого, непостижимого, и, если посчастливится, по его нахождению7. Созерцание, попытка понимания (intelligentia), вопрошание и, как конечная цель, нахождение — четыре рациональные стратегии, предполагающие, что речь идет о чем-то открытом, о чем известно: оно или присутствует (вот эта книга передо мной), или отсутствует (потерялась, стоит где-то в шкафу в другом доме), или, хотя и есть и известно, что оно есть (nota), но в руки не дается, и нужно поломать голову, чтобы составить хоть какое-то представление о том, каково оно и почему оно таково, то есть почему оно nota ignota и почему мы так им захвачены.
________________
1 Боэций. Каким образом Троица есть Единый Бог, а не три Божества // Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. С 145.
2 Боэций. Каким образом Троица есть Единый Бог, а не три Божества // Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. Там же. С. 146.
3 S. Aurelii Augustini episcopi Hipponensis confessionum libri 13 // MPL. T. 32 (2). Col. 786.
4 Аврелий Августин. Исповедь. М., 1991. С. 246.
5 Boethii. Commentaria in Porphyrium // MPL. T. 64. Col. 72A.
6 Boethii. Commentaria in Porphyrium. Col. 72В.
7 Boethii. Commentaria in Porphyrium. Col. 72В.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии