10.

Род пчел доставляет много затруднений, ибо, как у некоторых рыб встречается возникновение такого рода, что они рождают без спаривания, то же, по видимому, происходит и у пчел, если судить по наблюдениям. Необходимо, ведь, чтобы они или приносили потомство из другого места, как говорят некоторые, причем оно или возникает само собой, или от другого какого-нибудь животного, или порождали сами, или частью приносили, частью порождали (ибо и это утверждают некоторые, будто они приносят только породу трутней); и порождать, далее, необходимо или спариваясь, или без спаривания, и в первом случае или каждый род должен порождать сам по себе, или один какой-нибудь все прочие, или один род спариваясь с другим; я имею в виду, что пчелы, например, возникают от спаривания с пчелами, трутни – от трутней и цари – от царей, или все прочие – от какого-нибудь одного рода, от так называемых царей и вождей, или, наконец, от трутней и пчел: ведь говорят некоторые, что первые – самцы, а вторые – самки: другие же, наоборот, что пчелы – самцы, а трутни – самки. Но все это оказывается невозможным, если делать вывод, с одной стороны, из частных явлений, наблюдающихся у пчел, с другой, из более общих, присущих животным.¹¹⁹ Если пчелы, не рождая, приносят потомство из другого места, то и без переноса пчелы должны возникать в тех местах, откуда они приносят семя. Ибо почему при переносе его они будут возникать, а на том месте – не будут? Все это должно бы случиться, будет ли потомство возникать самопроизвольно в цветах или порождаться каким-нибудь животным. А если оно будет семенем другого животного, то это животное и должно возникать из него, а не пчелы. Далее, приносить мед имеет смысл, так как это – пища, а приносить чужое {759b} потомство, а не пищу – бессмысленно. Чего ради? Ведь все животные, заботящиеся о детях, трудятся ради· потомства, которое явно их собственное. Неосновательно также считать пчел самками, а трутней – самцами: ведь ни одной самке природа не дает оружия для защиты, между тем трутни – без жала, а у пчел – у всех имеется жало. Но и противоположное также неосновательно, а именно, что пчелы – самцы, а трутни – самки: ни один самец обыкновенно не заботится о детях; пчелы же это делают. Вообще, так как потомство трутней возникает даже тогда, когда нет ни одного трутня, пчелы же не возникают без царей (почему и говорят некоторые, что только трутни приносятся), то ясно, что они не возникают от спаривания ни каждого рода с самим собой, ни пчел с трутнями. А чтобы они одни только приносились, это невозможно на основании сказанного, и невероятно, чтобы нечто подобное происходило не со всем родом в целом. Однако немыслимо также, чтобы сами пчелы были, частью, самцами, частью, самками, так как во всех родах женский пол отличается от мужского. И тогда они порождали бы самих себя; однако, не видно, чтобы их поколение возникало, как это утверждают, без присутствия вождей. Общим возражением и против происхождения друг от друга, против происхождения от трутней, как в отдельности, так и вместе с другими, служит то, что никогда не наблюдали спаривания ни одного из них: если бы из них кто-нибудь был самкой и кто-нибудь самцом, оно встречалось бы часто. Остается, если только они происходят от спаривания, что цари, совокупляясь, рождают. Но трутни возникают и тогда, когда вождей нет, причем пчелы ни приносить их, ни рождать путем спаривания не могут. Остается, таким образом, признать, что пчелы – подобно тому, как это происходит у некоторых рыб рождают трутней без спаривания, будучи в отношении порождения самками, но заключая в себе, как растения, и женское, и мужское начало. Поэтому они имеют и орудие для защиты; ведь не следует называть самкой существо, в котором не обособлено мужское начало. Но если так обстоит дело с трутнями и возникают они не от спаривания, то и относительно пчел и царей необходимо иметь то же суждение, и не производить их от спаривания. Если, таким образом, окажется, что поколение пчел возникает без участия царей, то необходимо, чтобы и пчелы рождались от пчел без спаривания. А так как люди, занимающиеся {760a} уходом за пчелами, отрицают это, то остается, что цари порождают и самих себя, и пчел. Так как род пчел - необыкновенный и особенный, то и возникновение их является особенным: ведь что пчелы рождают без спаривания, это может встречаться и у других животных, а то, что они порождают не тот же самый род, – это их особенность, ибо и эритрины рождают эритрин и ханны – ханн. Причина та, что и сами пчелы рождаются не так, как мухи и подобные им животные, а от другого родственного им рода: они возникают от вождей. Поэтому возникновение их показывает в известном отношении соответствие, ибо вожди по своей величине подобны трутням, а тем, что имеют жало, – пчелам. Итак, пчелы похожи на вождей в отношении жала, трутни же – величиной: необходимо ведь уклоняться в чем-нибудь, если не всякий раз, от каждого рода должен возникать тот же самый род; а это в данном случае невозможно, иначе весь род будет состоять из вождей. Пчелы, таким образом, уподобляются вождям способностью производить потомство, трутни же – величиной; если бы трутни имели жало, они были бы вождями. Теперь остается такое затруднение: именно, что вожди в одном и том же роде похожи на тех и других: жалом – на пчел, величиной – на трутней.¹²⁰
Необходимо и вождям возникать из чего-нибудь; а раз они происходят не от пчел, и не. от трутней, то по необходимости они должны сами порождать себя. Их ячейки появляются напоследок и в небольшом числе. Таким образом, вожди порождают самих себя, порождают также и другой род – таким являются пчелы, – пчелы же порождают нечто другое – трутней, а самих себя никогда не порождают; этой способности они лишены. Так как всегда в явлениях природы наблюдается порядок, то вследствие этого необходимо, чтобы трутни были лишены способности порождать что-нибудь другое. Это именно и происходит, так как сами они возникают, другого же ничего не порождают, и возникновение их в третьем по числу поколении заканчивается. И так прекрасно устройство природы, что всегда все роды продолжают существовать и ни один не прекращается, хотя {760b} рождают не все. Понятно также и то, что в хорошие годы много меду и трутней, а в дождливые вообще много потомства. Ведь влажность производит больше выделений в телах вождей, а хорошая погода – у пчел, так как, будучи меньше по величине, они более в - ней нуждаются. Хорошо также и то, что цари, как бы назначенные для произведения потомства, пребывают внутри, освобожденные от необходимых трудов, и имеют такие большие размеры,, как будто тело их устроено для деторождения; а трутни – праздны, как не имеющие никакого оружия, чтобы бороться за пищу, и вследствие неповоротливости тела. Пчел же – средней величины по сравнению с обоими,¹²¹ ибо в таком виде они пригодны для работы, а они - трудолюбивы настолько, что питают и детей, и родителей. И то обстоятельство, что они следуют за царями, согласуется с происхождением пчел от них: ведь если бы ничего подобного не было, не было бы оснований для появления гегемонии с их стороны; согласуется также и с тем, что родителям они позволяют ничего не делать, а трутней, как детей, наказывают, ибо скорее подходит наказывать детей и тех, кто не работает. А что вожди, находясь в небольшом числе, рождают большое количество пчел, это явление, по видимому, подобно рождению львов, которые, породив сначала пятерых, затем, рождают меньшее число и, наконец, одного или ни одного; вожди же – сначала множество, затем – небольшое число подобных себе, причем потомство первых мельче, а для них самих то, что природа отняла в количестве, она возместила величиной. Вот как обстоит дело относительно возникновения пчел, если исходить из рассуждений и из фактов, наблюдающихся у них; только факты эти недостаточно известны? Но если когда-нибудь они станут известными, то доверять следует больше чувствам, чем рассуждению, а рассуждениям – только в том случае, если они окажутся в согласии с явлениями. Что пчелы возникают не от спаривания, доказательством служит также то, что потомство их в восковых ячейках имеет малую величину; те же насекомые, которые рождаются от спаривания, совокупляются долгое время, а рождают быстро червеобразное существо значительной величины. Что же касается способа происхождения родственных {761a} им животных, например, антрен и ос, то оно до известной степени происходит так же, как у всех, и необыкновенного ничего не представляет, и вполне понятно, так как в них нет ничего божественного, как у пчел. Рождают у них так называемые матки и запечатывают первые ячейки; рождают же, спариваясь друг с другом, так как их совокупление часто можно видеть. А чем отличается каждый из этих родов друг от друга и от пчел, об этом смотри написанное в "Истории животных".¹²²
___________
¹¹⁹ Классический пример того подхода, который Аристотель применяет при разрешении сложной апории. Перечисляются в систематическом порядке все возможные решения, какие только можно усмотреть, и на каждый вопрос в последующем дается определенный ответ. Следует обратить внимание, что Аристотель избегает дихотомии (которой широко пользуется Платон в диалектических диалогах), а берет трехчастное деление. При дихотомии вопрос ставится так: или одно, или другое, tertium non datur (третьего быть не может); здесь же это третье «или» дается: частью — одно, частью — другое. Читая последующее изложение, современный читатель без труда усматривает ошибки Аристотеля и чем они вызваны.
Относительно номенклатуры пчел следует заметить, что пчелиная матка обозначается Аристотелем существительными мужского рода: базилевс — царь, и гегемон — вождь; это удержано и в переводе. Как видно из «Истории животных», и в Греции их называли некоторые матерями (V, 21).
¹²⁰ Ауберт и Виммер не без основания заключают это место в квадратные скобки вследствие повторения одного и того же и считают его глоссой.
¹²¹ Фраза, что пчелы имеют «среднюю величину», явно противоречит действительности и высказываниям самого Аристотеля и, по всей вероятности, испорчена.
¹²² Книга V, глава XX и ел. Против перевода антрены шершнем, crabro (в латинском переводе) имеются возражения (Ауберт и Виммер, стр. 35).