Весенний базар!

Сережа. Она такая быстрая вся…
Нина. Как ветер.
М.О. Да! Она кричит…весенний
базар! И глаза у нее – отчаянные и
круглые…Аленка врывается внезапно,
во все вносит смятение, радостное
волнение – и Дениску словно вихрем
выносит из дому!
Думается, явление идеального мира детства может стать отправной точкой для литературоведческой работы над книжкой Драгунского. В каждом рассказе как-то оттеняются небывалые, невозможные в обыденной жизни качества предметов и явалений.
Аленка влетает в комнату Дениски (“Красный шарик в синем небе”), громко кричит “Весенний базар!”, хватает героя за руку, они выбегают на улицу, в магазине говорящие куклы сверкают и кричат, какой-то мужчина – похожий на клоуна - поднимает Аленку на руки и опрыскивает ее одеколоном… Куклы. клоуны, грохочущая веселая музыка…весь мир становится как цирк!
Что это такое? Ведь по-настоящему ребенок ходит в цирк два раза в год в лучшем случае. А здесь – в каждом произведении Драгунского (тут еще важно, что это - книга, и она читается рассказ за рассказом) возникает некоторое сгущение цирковых ситуаций, и шаг за шагом ребенок попадает то в ситуацию подставного клоуна, который летает над ареной цирка, то в ситуацию, когда ему нужно выпить как можно больше лимонада, чтобы недостающий вес набрать и клоуны дали ему приз, то в ситуацию, когда карнавальным образом разыгрывается несъедение манной каши.
Каждый раз какой-то весенний клоун - это может быть человек, которому на голову упала манная каша, - сопровождают жизнь ребенка и превращают ее немножко в цирк. В такой особый идеальный, веселый-развеселый мир, в котором могут влететь и громко крикнуть “весенний базар!” и обрызгать всех вокруг одеколоном.
Я думаю, что каждый детский писатель каким-то особым образом поворачивает обыденный мир детской жизни и превращает его в мир удивительный, в “весенний базар”, когда весь мир обращен к ребенку своей радостно-вопрошающей стороной, и все живое, и все светится…вот такой поворот каждый детский писатель проводит по-разному. То, как это делает Драгунский, по-моему, восходит к традициям русской реалистичекой прозы, к Пушкину. Чуковский, Маршак, Хармс – делают это совершенно по-другому.