Взросление зачастую понимается как преодоление предшествующего возраста с четким осознанием усилия этого преодоления и не рассматривается как глубокое (из нового возраста) оформление и «завершение» предшествующего возраста, его правды и уместности, с нащупыванием его границ и парадоксов.
Исследователи зачастую склеивают (в кризисе семи и одиннадцати лет) два возраста – реальный и потенциальный. С этой точки зрения, реальный возраст (дошкольника – в первом классе, младшего школьника – в подростковой школе) не имеет своего голоса. Ценностью обладает лишь возраст потенциальный. Это связано со своеобразным пониманием идеальной формы: совершенством обладает лишь будущее. Вместе с тем, каждый возраст (на грани окончания) тоже должен быть идеально оформлен и понят как совершенный.
С точки зрения концепции Школы диалога культур, идеализация в критическом возрасте (кризис 7 лет, кризис 11 лет) может быть понята как идущая в двух направлениях. Идеализируется форма будущего возраста (дети образуют «тайные общества», в которых разрабатывают новые формы ученичества, открывают для себя образ ученого-теоретика, априоризм теоретического знания, лекционную форму его усвоения). Но одновременно идеализируется (вспомним образ Кушнера – человечек с головой, повернутой назад) прошедший возраст как вечный.
Можно выдвинуть гипотезу о существовании двух типов идеальных форм. В кризисе они оформляются как два мира, как два возраста, по принципу дополнительности.
Первый вид – идеальная форма будущего, потенциального возраста. Младший школьник, пользуясь формами «младшешкольного» сознания, нащупывает идеальное содержание подростковой школы, встречаясь с ним непосредственно (ученый, научная статья, научная речь, настоящая «взрослая» пьеса).
Второй вид – без него невозможен первый – это оформление идеального мира младшего школьного возраста, целостного образа идей и средств (образа мира) младшего школьника как вечного, логичного, неустранимого.
Идеализация возможна только одновременно в обе стороны. Идеализация лишь потенциального возраста (по схеме “Мы все вместе движемся от обмена мнениями к слушанию лекций и написанию научных статей”) не удается. Младшешкольные представления, не оформляясь и не преобразуясь, «перетаскиваются» в подростковый возраст и «подслаиваются» под подростковую мысль, часто подменяя и искажая ее, подобно дохристианским верованиям германцев при поспешной христианизации (не доведенной до диалога двух миров ).
Попытка дать голос “человечку с головой, повернутой назад” оборачивается необходимостью его выслушивать всерьез, превращая в идеальное наработанные достижения младшешкольного учебного сообщества. То, что было нашими достижениями, нашими открытиями, перед вхождением в новый возраст должно быть идеально оформлено, понято как идеальное. А это другой способ появления идеального: не извне, а изнутри детско-взрослого сообщества.
Первая из “парных” инициатив подростков связана с открытием идеального мира значений, перпендикулярного миру смыслов, рождающихся в общении на равных (в учебном диалоге). Вторая инициатива каждой пары связана, напротив, с сохранением общения в тех формах, которые были освоены в младшей школе, то есть того «смыслового облака», в котором родились исходные проблемы начальной школы.
По сути дела, подростковая школа осознается самими подростками как схематизация смысла ситуации учебного общения в младшей школе и идеализация содержания учебной деятельности. В подростковой школе должен появиться идеальный объект, расположенный ортогонально плоскости учебного общения, который является ядром учебного предмета (литературоведения, а не чтения, теоретической арифметики, а не счета).
При этом очень существенно осознание того факта, что плоскость доски или бумаги, на которой мы зарисовываем схемы, выражающие идеальное содержание полдросткового учебного предмета, противостоит реальному содержанию и миру исходного учебного диалога. Стремясь к овладению сферой значений и знаний, сферой идеального, подростки одновременно подчеркивают связанность этой сферы с исходной плоскостью формирования смыслов – с плоскостью учебного диалога. Основной проблемой конструктивного проживания подросткового кризиса является поэтому такое овладение идеальным миром значений, которое бы не вытесняло сложивший в начальной школе мир смыслов, а обогащало этот мир.
Речь ученого (не поэта, не философа) недоступна, желанна, воспринимается как взрослая, а спонтанное овладение ею воспринимается как акт взросления, как переход к подростковой школе. Речью философа дети овладевают в третьем, античном классе ШДК. Она желанна для второклассников и ими порождается спонтанно. Речью поэта дети овладевают в начальной школе диалога культур (1-2 класс). Она желанна и порождается спонтанно в кризисе семи лет.
Третьеклассники говорят, что речь философа – это та же самая речь, что и речь на уроке-диалоге. Речь философа – это речь обычного человека, задумавшегося над интересной проблемой, загадкой. Отличие философа в том, что он, обращаясь к простому человеку (третьеклассники читали Платона), углубляет его речь и мысль, заставляет задуматься над основаниями обычной речи. Философ действует «по горизонтали», не выходя из плоскости диалога на - равных.
Речь ученого – иная. Если философ живет среди людей, то ученый живет как бы в особом мире. Это как бы башня, вертикаль, расположенная перпендикулярно обычному миру.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии