Первый ученик. Следует перейти к пониманию, как выстроена античная трагедия как открытие сознания, открытие совести, открытие нравственности. С явлением сознания, с явлением совести в античной трагедии само сущее ( космос, человек) как бы оглянулось на себя, вспомнило себя, опомнилось, пришло в себя, само некоторым образом пришло в сознание. Такое пришедшее в себя сущее уже иное, чем прежде, его бытие уже некое «надбытие» по сравнению с прежним, непосредственно натуральным, мифологическим, которое кончилось, а может быть, никогда и не было… ( См. Ахутин А. В. Открытие сознания (древнегреческая трагедия).- Человек и культура: Индивидуальность в истории культуры. – М., Наука, 1990, с.5)
Филолог. Античная культура соотносится с миром живого мифа. Нравственное пробуждение от мифа пережито в античной трагедии с предельной силой и осознано в античной теоретической поэтике (Аристотеля) с предельной логической ясностью.
Культуролог. Античная трагедия показывает, как возможно чудо высвобождения человека из мифа, из сакральной стихии, из ритуала. В отличие от мира природы мир мифа, ритуала, сакральной жизни полиса не живет собственной жизнью, в которую человек лишь включается. Жизнь мифа, ритуала, сакральной церемонии зависит от постоянного усилия человека, от его воли, от его действия.
Есть два ритуала, в которых человек мифа подходит к пределам, к возможности обзора и осознания своего мира в целом, к проникновению в тайну самого мифа. Это ритуал инициации – пробуждение, второе рождение, переход из небытия в мир. И это – космогонический ритуал нового года, ритуал очищения и обновления, действо, в котором движения и речи участников призваны воссоздать первотворящие слова, события-первообразы, чтобы заново устроить мир, оградить его от необустроенной стихии и пустить вновь приведенный в порядок космос в ход.
Филолог. Я думаю, что преодоление первого ритуала (инициации) порождает волшебную сказку, ее автора (сказителя), героя, волшебный мир. Преодоление второго ритуала порождает античную трагедию. Поэтому первый наш день, посвященный рождению нравственности и преодолению сакральности ритуала инициации в волшебной сказке, внутренне связан со вторым днем – рождением нравственности и преодолению сакральности греческого мифа в античной трагедии.
Культуролог. Возможно, Вы правы. Во всяком случае протагонист космогонического ритуала, космогонический герой-посредник – зачинатель и инициатор, действующее начало мирового хора, но одновременно и наиболее страдательное существо, потому что испытывает и несет на себе бремя и всеобщей памяти, и неразрешимого сознания, шаман, царь-жрец – исток трагического героя. Искусство трагедии подражает мифу. Как бы выразился Аристотель, трагедия «мимирует» сакральное действие. ( См. Брагинская Н.В. Из комментария к «Поэтике» Аристотеля:rutmos, mimesis и др. – Mathesis. Из истории античной науки и философии. М., «Наука», 1991, с. 93 и др.)
Филолог. Да. Театральная постановка устанавливает особые позиции, прежде всего – позицию Хора, сострадающего герою и испытывающего страх этого сострадания и позицию остраненного зрителя, во многом напоминающего позицию Хора. Миф становится поэмой – творением, созданием, изделием автора (поэта, драматурга, костюмера) и теоремой – зрелищем, схемой, складом событий.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии