Узнавание

Учитель зарубежной литературы. Давайте поговорим и об узнавании.
Первый ученик. Охотно. Аристотель пишет: «Узнавание же (anagnorisis), как ясно из названия, есть перемена от незнания к знанию…» (а29).
Культуролог. Я думаю. что «у-знавание» – это очень неудачный перевод греческого слова «an – a – gnorisis». Напомню ( Третий день), что это словечко – результат «отрицания отрицания». Сначала имеется некий свет, знание. Приставка «а», будто (сакральный) занавес, приоткрывает от человека что-то уже известное (богам), благодаря приставке «а» эта правда становится чем-то неизвестным, непонятным, сокрытым, сокровенным, таинственным, возможно, запретным. Знать ее преступно. Возможно, есть и некий «агност» - та невидимая и неведомая таинственная сила, которая и производит божественный «а - гнорисис». Вторая приставка «ан» производит отрицание отрицания: таинственная завеса снимается, приоткрывается – возникает узнавание. Греческое слово как бы напрягается (приставками) дважды: вначале (ближе к корню) – обнаруживается напряжение загадывания (приставка а), затем (приставка ан) – напряжение разгадывания загадки.
Герой «ан - а – гнорисиса» (у – знавания) – это, между прочим, читчик-читатель, анагност (ан-а-гност), то есть сам Аристотель, названный Платоном по «имени». Вместе с тем, анагност, разгадчик загадок – это Эдип, герой трагедии. Получается, что творец понятия «узнавание» (анагнорисис) – анагност Аристотель ( первый читатель – читчик античной трагедии, разгадавший ее тайну, впервые ее «прочитавший», узнавший) и герой идеальной трагедии, разгадыватель загадок, анагност Эдип, странно сближаются в тексте «Поэтики» ( и в контексте иронического прозвища, данного Платоном Аристотелю).
Филолог. Ничего удивительного. Настоящее теоретическое литературоведение всегда есть чтение, удержание в теоретическом («всеобщем») дискурсе собственной (особенной, неповторимой, незаместимой) читательской интонации. Эдип читает миф. Аристотель читает трагедию.
Первый ученик. Однако вернемся к первому читателю трагедии. Аристотель полагает, что в идеальной трагедии узнавание происходит вместе с перипетией. Это и будет производит сострадание и страх.
Филолог. Конечно! Ибо в точке акме, на переломе, герой становится анагностом, узнает страшную тайну о несоизмеримости космоса, сокрытую неким «агностом». Эта тайна, как молния,. как свет чистого несокрытого знания, как свет несокрытой правды, освещает сцену.