Сергей Курганов — ответ Rupert Wegerif
Уважаемый коллега!
Мне приятно согласиться с очень многими Вашими замечаниями, но я остановлюсь на наших разногласиях.
1. Библер — философ-марксист. В целом ряде вопросов Библер не согласен с Марксом. Но концепция предметной деятельности Маркса как деятельности самоустремленной была основой для построения понимания предметной деятельности у Библера (В. Библер. Предметная деятельность в концепции Маркса и самодетерминация индивида). А концепция предметной деятельности в понимании Библера была основой для построеня теории учебной деятельности в ШДК (в отличие от концепции учебной деятельности Давыдова-Эльконина).
2. Многое в концепции культуры у Библера вполне марксистское. Философские, культурологические и социально-политические работы Библера (В. Библер. Гражданское общество и общественный договор. Он же. Культура и цивилизация и др.) вовсе не чужды предметно-деятельностного анализа человеческой орудийности в разных цивилизациях и анализа связи этих социально-экономических изменений с построением социума культуры.
3. Учителя, которые под руководством Библера создали ШДК (С. Курганов и В. Литовский) были и остаются ортодоксальными марксистами-ленинцами. Мы к Библеру пришли с уроками-диалогами именно потому, что из советских философов-марксистов он нам казался наиболее глубоким. Замечу, что ранее я очень тесно общался с философом-марксистом (точнее, марксистом-ленинцем) Эвальдом Ильенковым. Он мне с Библером и посоветовал познакомиться. Помимо работ педагогических и психолого-педагогических, я писал и социально-философские работы. в частности, "Ленин и Бахтин" (1990), где показывал конгениальность и взаимодополнительность этих величайших мыслителей ХХ века. Библер к тому времени уже не был сторонником идей Ленина (оставаясь при этом марксистом), а я был. Моя последняя работа называется "Время свободы" (2011), в ней я связываю идеи диалога по Библеру с идеями Маркса о всеобщем труде (это делал и сам Библер) и с идеями социализма как общества цивилизованных самоуправляемых кооператоров (Ленин, Коллонтай, Макаренко, Валенса).
4. О Выготском. Вы рассматриваете Выготского как психолога-монологиста и почти отождествляете его с Давыдовым, Гальпериным, Элькониным. Я же думаю, что Давыдов, Леонтьев, Эльконин, Гальперин и в самом деле являются психолгами-монологистами, а вот Выготский был очень близок к Бахтину и Эйзенштейну и весьма далек от того, что потом стали писать и делать его первые и вторые ученики — Эльконин, Гальперин Давыдов и др. Между Выготским и его учениками огромный разрыв — как раз в сторону усиления монологичности.
То, что я писал о диалогичности внутренней речи Выготского и о близости этих идей идеям Бахтина, Вас не убеждает.
Добавлю еще вот что.
Выготский рассматривает процесс рождения психической функции на примере умения прыгать. Сначала взрослый прыгает вместе с ребенком, потом ребенок прыгает, а взрослый ему командует "Прыгай!", а затем ребенок сам себе командует: "Прыгай!" и прыгает.
Вы скажете — здесь Выготский монологичен и неотличим от Гальперина и Давыдова. Его внутренняя (точнее. пока эгоцентрическая) речь есть точная копия социальной речи взрослых и задается извне.
Вы скажете — Выготский, прочитав Пиаже, вынужден был признать, что эгоцентрическая речь дошкольника отличается от речи взрослых, мышление дошкольника отличается от мышления взрослого-обывателя. Стало быть, рушится идея Выготского о происхождении мышления и речи ребенка из социального взаимодействия ребенка и взрослых, рушится теория интериоризации. Гальпрерин пошел еще дальше Выготского и заставил дошкольника преодолеть у себя все "Феномены Пиаже", а Д.Б. Эльконин с помощью специальных дидактических игр убрал у дошкольника и его эгоцентризм. Тем самым порядок был восстановлен — речь детей — копия речи взрослых.
Но я хочу обратить Ваше внимание на то, что у Выготского окончательное формирование психической функции не может наступить в литической фазе развития. Оно наступает в кризисе, где, наедине с самим собой ребенок в автономной (рождается у ребенка 1 года), эгоцентрической (рождается у ребенка 3-х лет) и внутренней (рождается у школьника 7 лет) речи отделяет психическую функцию от условий ее формирования, от взрослого, с которым она формировалась, и в полной мере делает ее своею. именно здесь возникают все те эффекты, которые Выготский анализирует применительно к внутренней речи взрослого (сокращенность, предикативность, поэтичность, идиоматичность, порождение индивидуальных смысловых конструкций, главное не произносится, а таится, так как всегда перед собой видится, в слово сплочены слова, возможность порождения того, чего не было в исходном интериоризованном значении, борьба общепринятого значения и нового смысла, нуждающегося в порождении нового значения и пр.).
Но эти особенности проявляются уже в кризисе одного года. Вспомните, как Выготский объясняет происхождение первого слова ребенка — слова "уа". Как индивидуальная походка формируется, когда ребенок вырывается из помочей и маминой руки и убегает от мамы, учась теперь делать то, чему научила она, но уже без нее, так и первое автономное слово возникает не как копия слова взрослого "утка". Ребенок радостно бежит к водоему в зоопарке. увидев там птицу. мама и папа рядом и весело говорят ребенку "утка". Затем ребенок этим словом называет очень многое — все то, что напоминает ему о целостной кинематографической ситуации радостного события, где была и вода, и любимые папа с мамой, и кто-то летящий и большой. Перевести это автономное слово на язык взрослой речи — это значит кинематографически развернуть веером смыслов всю жизнь ребенка в целом, сфокусированный в это неповторимое мгновение.
Вот в этом отношении идеи внутренней речи Выготского кажутся очень близкими идеям Бахтина, Библера, ШДК.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии