Мир христианского богословия, мыслимый как космическая литургия, и мир герметического тайноведения, которым пытались овладеть «фаусты» Ренессанса, коренятся в почве средневековой культуры. Они часто не могут ужиться друг с другом, но внутреннее родство их бесспорно. Как можно судить по энциклопедической компиляции Исидора Севильского (ок. 570—636) «О природе вещей»1, эллинистическая традиция символико-аллегорического толкования натурального мира была прочно усвоена средневековой мыслью. Восприятие Природы как второго «Писания» формировалось в шартрской школе схоластической философии, основанной в 990 г. На равных правах почитались здесь «Тимей» Платона, «Физика», «О душе» и почти весь «Органон» Аристотеля, сочинения Боэция, Иоанна Скота Эриугены (в частности, «О разделении природы») и переведенные им трактаты Дионисия Ареопагита2. В «естественном Писании» видели символическое изображение (figura) священной истории и форму теофании (богоявления)3.
Равным образом алхимики, платонизирующие маги и медики сохраняли основную космологическую парадигму всего средневекового мышления: строгую иерархичность миропорядка по степеням совершенств. Мир — это собор существ, находящихся «в единой шкале совершенства от Бога в небесных эмпиреях на периферии Вселенной, через иерархии ангельских чинов, обитателей девяти небесных сфер, концентричных с Землей, к рангам человека, животных, растений — обитателей земной сферы в центре космической системы»4.
Словом, сколь ни сложны отношения между высоким умозрением и тайным знанием, союзники они или противники, оба принадлежат одному миру — миру средневековой культуры.
Говоря об открытии природы, мы имеем в виду событие, выводящее нас за рамки этой культуры. До сих пор мы отмечали только симптомы грядущего переворота, первые его намеки и свидетельства. Речь шла о фактах, об изменении типа личности, о новом видении, новых эстетических вкусах. Мы знаем, что в 1492 г. Колумб отправился на поиски нового пути в Индию, что в 1530 г. у Коперника была уже готова его книга, что в 1572 г. Тихо Браге зафиксировал рождение на небе новой звезды...
Но как и почему все это стало возможным? Неужели даже звезды начали зажигаться, чтобы доказать людям, что и в небесной сфере происходят изменения?
Мировоззрение — это ведь не чье-то сочинение, не только некое воззрение на мир, а мир самого воззрения: сложившийся образ мысли, воображения (опережающего восприятие), умное, как бы знающее, что можно увидеть, зрение, сознательно сосредоточенное внимание... В мире, конечно, могут быть сокровенные глубины, загадочные явления, курьезы, диковинки, но все это объемлется мироустроительной мыслью и не затрагивает ее по существу. Чтобы ощутить стены своего мира, надо некоторым образом сойти с ума, выйти за его пределы, а пределы ума не за морем и не в небесах, а в нем самом, в его основаниях, здесь таятся новые возможности.
Когда мысль допускает немыслимую до тех пор возможность, возникают новые замыслы, ожидания, предвосхищения, проекты, страсти и инструменты. Тогда задумываются путешествия, рискованно смещаются точки зрения, замечается невиданное и неслыханное и даже новая Звезда ко времени загорится на небе, возвещая рождение новой эпохи. Все это предваряет, допускает, делает возможным глубинная трансформация свойственного эпохе мышления. Анализ такой трансформации впервые позволяет измерить глубину совершающегося переворота и уяснить черты нового мировоззрения, в нашем случае — мировоззрения Нового времени. Только разобравшись в этих глубинных смещениях, сможем мы понять, как формируется мышление, в горизонте которого впервые появляется особый — невиданный и неслыханный «предмет»: природа. В поисках интеллектуальных истоков мировоззрения исследователи не раз обращались к творчеству Николая Кузанского. Пойдем по их следам и мы.
______________
- Войдите, чтобы оставлять комментарии