Этими вопросами, как кажется, нужно озадачиться, ибо они оказываются решающими при рубке древа Порфирия. Уже при попытке понять даже некоторые виды деления мы сталкиваемся с разными представлениями об общем, выражаемом именами universalia, communia, collectio, totus, всё как целое и глаголами congruere, colligere, convenire, coniungere и пр. И именно с различения того, что такое общее, выражаемое разными терминами, начинается главная тема Комментария к Порфирию. Напомним, что в формулировке проблемы нет слова «универсалия» или «универсалии». Речь идет о родах и видах: «Относительно такого сгустка [вопросов] (circa haec consistentia) я отказываюсь говорить: пребывают ли они [роды и виды] самостоятельно (или — грубее — субсидируют ли они) или положены в качестве одних чистых (голых, пустых) понятий (in solis nudis intellectibus), субсистенции ли они телесные или бестелесные, и положены ли отдельно от чувственно-воспринимаемого или в чувственно-воспринимаемом»21.
Если сравнить греческий текст Порфирия и его латинскую версию, то сразу же возникает ряд вопросов. Во-первых, в латинской версии употреблены логические термины: «положены, posita в качестве одних чистых понятий». В существующем русском переводе этого фрагмента Боэция «телесное» (прилагательное, corporalia), превратилось в существительное «тела», в то время как выяснять предстоит именно то, могут ли роды и виды субсистировать сами по себе — как телесная или бестелесная субсистенция, но не тело, в чувственно-воспринимаемом или отдельно от него. Более того, перевод скрывает и даже не замечает ни этой «положенности в качестве понятий», ни того, что эти понятия пусты и бессодержательны.
А. де Либера обратил внимание на то, что у Боэция неясно, чему противопоставлена единственность и чистота (пустота) понятий22. В издании Порфирия, положенном в основу французского перевода, вместо слов «circa haec consistentia» (как у Миня), стоящих непосредственно после слов «отделены от чувственного или положены в чувственном», употреблены слова «circa ea cons tans», что во французском издании осталось без перевода и что А. де Либера считает «загадкой»23. Если же, по его мнению, читатель посмотрит латинский текст «Категорий» Аристотеля в переводе Боэция, то, увидев, что в выражении «форма и фигура принадлежат всему бытию» (Категории, 8, 10а 11) перед словом «figura» стоит почти то же выражение «circa aliquidconstans», он естественно станет интерпретировать универсалию как «находящуюся в чувственно-воспринимаемом», в чем, как чаще всего и думают, находятся форма и фигура24. Третий вопрос Порфирия в переводе Боэция, где речь идет об отдельности существования родов и видов, мог быть понят или в смысле их высказанности, к чему склонен, по мнению А. де Либера, и сам Боэций (как высказывание третий вопрос станут рассматривать в XII веке), или в смысле их бестелесности (как это понял У. Оккам25).
А. де Либера полагает, что «в своем комментарии к Порфирию Боэций косвенно оправдывал двусмысленность своего перевода, эксплицируя теоретические задние планы и «осадочные отложения учении, которые он имел в виду»26. Что же именно он имел в виду?
По мнению А. де Либера, на первый вопрос Порфирия Боэций отвечает «молча», он против Платона и исходит из идей Аристотеля, высказанных в 7 книге «Метафизики», в которой полагается, что роды и виды не субстанции27. Если следовать Аристотелю, то это скорее знаки субстанций, более свидетельствующие их качества, нежели суть бытия. А. де Либера считает, что такой вот Аристотелев взгляд эхом отзывался на всем протяжении средневековья.
Парадокс, однако, в том, что если бы роды и виды были обозначены только как понятия, а «всякое понятие (intellectus) возникает на основании субъект-вещи (ex re subiecta)», которую, на наш взгляд, А. де Либера очень точно толкует как «онтологический субъект»28, и если бы роды и виды были только в интеллекте, то достичь их понимания было бы нельзя. А потому необходимо было найти способ, позволивший бы утверждать, что роды и виды одновременно и некая реальная вещь, но не субстанция, и находятся в интеллекте, не будучи пустыми понятиями.
Как считает А. де Либера, такое средство предоставили Боэцию второй и третий вопросы Порфирия. Если роды и виды бестелесны, но связаны с телесными сущими, то они представляются в чувственно-воспринимаемом, будучи отдельными. Для этого достаточно положить, что человеческий ум обладает способностью «соединять то, что разделено, и разделять то, что соединено»29. При объяснении механизма ощущения Боэций опирается на понятия телесного и бестелесного Александра Афродисийского, который полагал, что ощущения представляют уму телесные вещи как бестелесное. Термин «универсалии» в их оппозиции «сингуляриям» появился у Боэция именно при разъяснении позиции Александра Афродисийского. Боэций называет универсалиями умопостигаемое, а сингуляриями, или партикуляриями, причастностями — чувственно-воспринимаемые вещи. Ум может разделить то, что вручают ему чувства. А вручают они то, что в телах существует как смешанное и соединенное, позволяя себе, таким образом, созерцать и рассматривать бестелесную природу саму по себе, без помощи тела, в котором сращены телесное и бестелесное. Отсюда и вывод, что роды и виды не существуют сами по себе, как идеи Платона, но мыслью отделяются от тел. В средние века такое отделение называли абстракцией30.
Способ же абстрагирования таков.
Ум, который передан термином animus и представляет своего рода душевно-духовную возможность анализирования и синтезирования, способен, повторим, соединять вещи и разъединять. Он выделяет в непохожих вещах черты, делающие вещи схожими, и эта интеллектуальная операция рождает общее как вид, если речь идет о схожести единичных вещей, и род, если речь идет о схожести видов, создавая некий общий образ. Универсалии, таким образом, — это общее имя, приложенное к любому общему, будь то вид или род.
Но далее начинаются новые расчленения уже внутри общего: вид — это «мысленное представление, собранное (cogitatio collecta) на основании субстанциального сходства несхожих индивидов», а род — то же, но только на основании сходства видов31. А. де Либера считает, что «cogitatio collecta» — то, что мы передали словами «мысленное представление, собранное на основании...», — это понятие, Begriff во всей строгости этого термина, синтетически схватывающего несходное на основании сходства, это, как он пишет, «"логическое сходство", продукт того, что за век до Боэция называлось "актом рационального уподобления"»32.
Можно, разумеется, понять это так, если бы здесь не ощущалось некоего внутреннего сопротивления, ибо cogitatio — не отдуманное и объективированное cogitatum, не intellectus. У этого состояния, cogitatio, еще смутные границы, рожденные обдумыванием. И все же cogitatio collecta можно, на усмотрение переводчиков, переводить даже как «мысль, собранную на основании...», как «понятие, собранное, или сформированное на основании...». Но переводить второе слово в этом едином термине (cogitatio collecta) как «выведенное из...»33 рискованно. К этому словно бы побуждает русский язык, но за этим термином большая «реалистическая» судьба. В XII веке Петр Абеляр будет весьма сердит на эту копилку свойств.
Сущностное сходство индивидов можно объяснить наличием формальной природы индивидов. Если у индивидов обнаруживается одна и та же природа, то обнаруживается и сходство. На уровне вещей оно постигается чувствами, на уровне мышления оно обеспечивается пониманием. А. де Либера, проанализировавший огромное количество источников и литературы, полагает, что идея формального сходства породила в средние века два вопроса, обсуждение которых не прекращалось (хотя сам Боэций на них ответил): «1) является ли рассмотренная Боэцием формальная природа собственной природой каждого индивида или общая природа присутствует в каждом из них; 2) кто, с точки зрения сущностного сходства, обосновывает переход от прочувствованного в мысль»34.
А. де Либера полагает, что Боэций отказывает универсалиям в статусе субстанции и не считает, что умопостигаемое присутствует в чувственно-воспринимаемом как уникальная форма, причастная множеству индивидов. Однако чтобы обеспечить переход от ощущения в понимание с позиции эссенциального сходства, Боэций якобы обязался думать (кто его обязывал?), будто один и тот же субъект является универсальным, когда он мыслится, и сингулярным, когда чувственно ощущается в вещи, в ней он есть у он существует, то есть он универсальный и сингулярный вместе, давая пищу сразу и реалистам, и номиналистам. Но разве это парадокс? В таком случае что такое всеобщий субъект Гегеля? Или, может быть, не правы реалисты и номиналисты, которые, разумеется, так думали?
Вопросы Порфирия, ставшие знаменитой головоломкой в средние века, как мы уже писали, послужили основанием для различения трех направлений: реализма, концептуализма и номинализма. Однако с самого начала надо сказать, что Порфирий все же говорит именно об общем, когда начинает рассматривать происхождение родов и видов, называя это общее то совокупностью (collectio)35, против чего, напомним, в XII веке будет возражать Петр Абеляр, то множеством, взятым в единстве, то сходством, всегда предполагающим множество36, то высказыванием или тем, что «сказывается о многом различном по виду, касающемся того, что именно оно есть, например, животное»37.
Современный философ, напомним, которому часто и дела нет до универсалий, бойко отвечает на них, даже не ведая, что вопрос о реальности универсалий как форм восходит к «Пармениду» Платона, концептуализм к «Метафизике» Аристотеля, а номинализм к сопернику Сократа Антисфену и некоторым стоикам. Он четко знает, что такое реализм, концептуализм, номинализм, вводя такие термины, как умеренный реализм, умеренный номинализм и даже умеренный концептуализм. Но средневековье, которому как раз и важно было знание о том, как причаститься целому, такой четкости не знало.
________________
21 Boethii. Commentaria in Porphyrium. Col. 82A. Перевод этого фрагмента, помещенный в книге: Боэций. «Утешение философией» и Другие трактаты. С. 23, — повторяет перевод Порфириева «Введения к "Категориям"», сделанный А. В. Кубицким (См.: Аристотель. Категории. М., 1939. С. 53).
22 Libera A. de. La querelle des universaux. P. 128—129.
23 Ibidem. P. 129.
24 Boethii. Commentaria in Porphyrium. Это же предполагает и русский перевод «Категорий».
25 «Первый вопрос: пребывают ли род и вид вне души или только в интеллекте? Второй: телесны они или бестелесны? Третий: если они бестелесны, то отделены ли они от чувственно-воспринимаемого или находятся в чувственно-воспринимаемом?» (Guillaume d'Occam. Expositio in librum Porphyria/ed. E. A. Moody. The Franciscan Institute, 1965. P. 9-10.
26 Libera A. de. La querelle des universaux. P. 129.
27 «Кажется невозможным, чтобы что-либо обозначаемое как общее было сущностью. Во-первых, сущность каждой вещи — это то, что принадлежит лишь ей и не присуще другому, а общее — это относящееся ко многому, ибо общим называется именно то, что по своей природе присуще больше чем одному. Так вот, сущностью чего оно будет? Несомненно, или всех вещей, или ни одной. Но быть сущностью всех оно не может. А если оно будет сущностью одной, то и все остальное будет этой вещью; ведь то, сущность чего одна и суть его бытия одна, само также одно... оно есть некоторое обозначение сути бытия. При этом не важно, если оно обозначение не всего, что содержится в сущности: ведь общее тем не менее будет сущностью чего-то, подобно тому как «человек» есть сущность [отдельного] человека, в котором он содержится... не существует какого-либо «живого существа» помимо отдельных живых существ, как не существует отдельно и ничего из того, что содержится в определении. Итак, если исходить из этих соображений, то очевидно, что ничто присущее как общее не есть сущность и что все, что одинаково сказывается о многом, означает не "вот это", а "такое-то"» (Аристотель. Метафизика. Кн. 7 (Z). 1038Ь 5-35 — 1039а 1). Выделено нами.
28 Libera A. de. La querelle des universaux. P. 130.
29 Boethii. Commentaria in Porphyrium. Col. 84C.
30 Libera A. de. La querelle des universaux. P. 130.
31 Boethii. Commentaria in Porphyrium. Col. 85B. Курсив наш.
32 Libera A. de. La querelle des universaux. P. 131.
33 Боэций. Комментарий к Порфирию. С. 28.
34 Libera A. de. La querelle des universaux. P. 131.
35 Боэций. Комментарий к Порфирию. С. 32.
36 Там же. С. 36.
37 Boethii. Commentaria in Porphyrium. Col. 91A.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии