Первый этап в развитии философии языка и проблемы универсалий — те формы универсальных классификаций, которые представлены в мифологическом сознании в качестве тотемистических классификаций. Возникновение философии было связано с критикой мифологического мышления, не различавшего знак и означаемое, отождествлявшего имя и вещь, слово и предмет, усматривавшего в магии имени способ овладения предметом. Философия впервые начинает различать имя и вещь, выделять сферу значений и осознавать, что мир вещей и мир имен представляют собой две различные действительности. Обратившись к значащей действительности универсального слова, она увидела в ней истоки и тайну деятельности человека. Само собой разумеется, на первых порах философствование сохранило родство с мифологическим отношением к слову (да и позднее нередко оно испытывает тягу к мифологии языка). Так, слово «логос» в древнегреческой философии трактовалось у Гераклита как «правитель Вселенной», который был, есть и будет всегда. Но вместе с тем в этом же понятии чувствуется совершенно новый смысл — закономерности Вселенной. Сама стилистика афоризмов Гераклита, который постоянно обращается к многозначности слов (их смысл «выворачивается» внутри целостного афоризма, соединяющего два противоположных высказывания) метафорична. Смысл его афоризмов должен быть угадан и расшифрован. Ни язык, ни мышление не выявляются здесь в своем универсальном значении.
Если для Гераклита связь языка, мышления и вещи оставалась загадкой, которую требуется отгадать, то Сократ уже разделил слово и вещь, язык и мышление, сделав предметом философских размышлений отношения между языком и бытием, между сущностью слов и сущностью вещей. Освобождение от мифологического отношения к слову чувствуется уже в дискуссии о происхождении языка: то ли слово в своем отношении к вещи конвенционально и создано по договоренности людей, то ли отношение слова к вещи естественно и выражает сущность вещи? Если софистика обратилась к анализу языка для того, чтобы зафиксировать отсутствие каких-либо правил мышления и объективной детерминации и мышления, и языка, то Сократ усматривал задачу майевтики в том, чтобы за многозначностью слов раскрыть постоянный, самотождественный смысл понятия. Собственно в лице Сократа античная философия и обратилась к проблеме всеобщего — к эйдосу, к устойчивому, тождественному смыслу понятия. Исходная формулировка проблемы универсалий в истории философии — формулировка ее как эйдоса понятия, осуществленная Сократом.
Можно выделить специфический этап в истории философии языка, который связан с онтологической и логико-гносеологической схемой «идея — эйдос — морфа». Само собой разумеется, эта схема модифицируется, изменяется, наполняется иным — объективно-идеальным — содержанием. Платон разграничил вариативность и текучесть языковых манифестаций и инвариантность и постоянство единого смысла понятия. За многообразием словесных манифестаций он смог увидеть пути выявления единого понятийного смысла, который существует в душах и вместе с тем обладает собственным объективно-идеальным бытием. Тем самым он не только разграничил «эйдос» и «идею» и сделал схему «идея — эйдос — морфа» универсальной, но превратил философию языка в способ обоснования объективно-идеальной, смысловой онтологии, которая задавала вектор от изменчивых манифестаций к идее и характеризующей эти формы манифестации как воплощение идеи.
Платон исходил из сократовской трактовки соотношения языка и мышления, языка и вещи. Он не приемлет изощренной игры софистов многозначностью слов, отказываясь от утверждения о естественной связи слова и вещи и настаивая на опосредствованной связи между языком и мышлением. В отличие от Сократа он выделяет различные ступени познания предмета со своим, специфическим выражением в языке.
Первые три ступени представлены в имени (όνομα), словесном определении (Λόγος) и чувственном изображении (ειδωλον). Платон приводит в качестве примера сущность круга, которая может быть выражена просто именем круга, а кроме того определением круга, указывающим на то, что крайние точки этой фигуры одинаково отстоят от центра, или с помощью начертания фигуры круга, которое может быть стерто. Слово, дефиниция и геометрическая фигура не схватывают сущность круга. Все эти способы репрезентации сущности круга принадлежат миру изменчивого бытия, возникают и исчезают, не касаясь круга как такового.
Четвертая ступень — это само знание (επιστημη), которое «нужно считать чем-то единым, так как это существует не в звуках и не в телесных формах, но в душах»1. О пятой ступени, которую Платон никак не обозначает, трудно сказать что-то определенное: то ли это умозрительный эйдос, то ли идея Единого. Одно ясно, что на пятой ступени выявляется объективно-идеальная сущность, которая не репрезентируется ни именем, ни определением, ни чувственными образами. Ни слово, ни определение, ни чувственная схема не улавливают смысл идеи, хотя на определенных ступенях познания между языком и мыслью сохраняется связь. И содержание чувственного знания, и способы репрезентации идеи имеют определенную направленность — восхождение к идее. Аналогичную направленность имеют и языковые способы репрезентации некоего единого смысла, воплощающегося в чувственных знаках. Взаимоотношения между чувственными предметами и знаками, с одной стороны, и идеей, с другой, переворачиваются: предметы и знаки стали трактоваться как воплощение, как эманация, как образы смысловой идеи. Предметы и знаки оказались причастными идее. Отделив сферу значения от сферы слов, Платон все же сохранил связь между ними — связь причастности слов и предметов смыслу. Слово в своем физически-чувственном облике оказывается носителем идеального значения, которое выходит за пределы языка, существует в своем чистом бытии. Язык не может адекватно репрезентировать истинную сущность предмета. Он всегда вносит что-то случайное, физически-чувственное, материальное в постижение сущности и поэтому оказывается неспособным репрезентировать объективно-идеальную сущность предмета: «словесное наше выражение здесь недостаточно. Поэтому-то всякий имеющий разум никогда не осмелится выразить словами то, что явилось плодом его размышления, и особенно в такой негибкой форме, как письменные знаки»2.
_______________
1 Платон. VII Письмо, 342с.
2 Там же. 343а.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии